Мальчик, видно, каллиграф, умеет подделывать подписи учителей :) Видимо, у него ещё и много других талантов - впереди большое будущее! Подрастёт, возьмём сорванца на ЛитКлуб))) Хехе.

Эссе начинается с двойного эпиграфа, но уловить взаимосвязь между напряжённым драматическим повествованием и пространными строками, вынесенными перед ним, можно, только прочитав произведение до конца. Первый эпиграф – Его слова – будто вырваны из контекста: возможно, они из какого-то другого сна, возможно, принесены из глубины веков тем самым вороном – бессмертным вестником страшных истин. Второй - "поверье деревушки", хотя и представлен в ироничной форме, рисует всю ситуацию миниатюры в ином свете.

Нестандартная композиция и последовательность событий одновременно возвращают нас в прошлое и позволяют забежать вперёд. Два первых абзаца, хронологически вырванные с того места, где стоят «звёздочки» - разделитель, сразу же сообщают нам о страшном финале – и вместе с тем отпускают катиться клубок интриги. И здесь появляется интерес не столько к тому, отчего и как произошло самоубийство – нет, сознание стремиться разгадать тайну мистической символики названия и эпиграфа.

Смысл, таинственный подтекст эссе тесно привязан к Восточному календарю: отсюда и частые намёки на числа, кратные двенадцати: «каждые двадцать четыре года уходил и возвращался...», «Завтра в полночь», «Двенадцать часов мук и терзаний», и косвенные подсказки, связанные с нитью сюжета: «Двадцать пятый сон в моём дневнике» - 24+1. Последний сон закончился «многоточиями» - его не было. Потому, что дошёл до конца виток жуткого цикла, затянувшего героиню – цикла длиннее, чем её собственная жизнь.

Таинственный хозяин, как тёмный властитель, почти полностью подчинил своей воле действия героини. Его роль не менее странна, чем у булгаковского Воланда – он призван воздавать по заслугам тому, кто свернул в жизни не на ту дорогу: приводить в действие «закон бумеранга», возвращающегося обратно с той же силой, что и был брошен. Хотя, со слов автора, таинственный Он «отрекся от Бога и теперь вечно живет, для того чтобы вечно терзать». В туманном образе мы видим только лезвие меча – карающую сторону некоего высшего Божества. И Он – и как орудие, исполнитель, зависящий от ещё более глубинных законов мироздания и способный появляться только на определённых этапах нескончаемой ленты времени, и - как мучитель более слабых существ. Повелитель чужого сознания.

Трагедия главной героини, попавшей по роковое влияние темного повелителя людских душ и похитителя человеческой воли, лишила её свободы выбора в своих действиях, а уже после того, как «зеркало судьбы» разбивается, превратившись в черную дыру, не имеет значения, что побудило её поставить точку в последнем порыве. Выполняла ли она в год Тигра демонический приказ или нет, в любом случае те, кто остались по эту сторону бытия, найдут для себя оправдание всему увиденному и услышанному и соберут всего лишь банальные «вещдоки», только чтобы списать дело в архив. Стражей общественного равновесия и покоя трудно чем-либо удивить.

Карфаген собственной души и тела погибшей девушки, при жизни сдерживавший внутреннюю свободу, должен быть разрушен – так она для себя решила, вот её окончательное предпочтение. Не важно, как это свершилось – потусторонняя злая воля с фантастическим стальным бумерангом покарала её, или же она сама обыкновенной бритвой вскрыла себе вены, в угасающем сознании панически пытаясь убежать от нерешительности, которая столь присуща жажде последних капель жизни на мокрой мостовой улицы Марата…

Зря названия не придумываете для глав. Вот сюда, например, подошло бы что-то вроде "Один день герцога".

Насыщенная глава, ничего не скажешь. Описаний мало, но даже по вырванным из обстановии деталям вроде мальчика-слуги, храма, обстановки покоев, можно примерно нарисовать мысленную картину. Единственное, что показалось лишним и надуманным - последний эпизод. Щедрость Латмера после его хладнокровного приказа палачу выглядит показной, а продолжение истории с девицей - как-то "не в тему". Правда, если это сделано специально для нового сюжетного поворота далее - возьму свои слова обратно и легко прощу Майе ту бесцеремонность, с какой она "влезла" в повествование :)

Если наступить каблуком на груду тряпья - можно как раз попасть на то самое живое кукольное сердце. И раздавить чужую жизнь безжалостным движением...

Страшнее всего равнодушие...

Страшнее всего пройти мимо, не отразившись в зеркале. Зеркале чьей-то души.

Спасибо, ~Kalisto~. Настроение здесь, конечно, мрачное и подавленное: на грани с отчаянием и суицидом... Но главная идея рассказа именно в надежде на лучшее, в наличии той последней внутренней преграды, которая всегда способна устоять перед болью и разочарованием. Хмурое и неприветливое, но всё-таки утро - начало нового прекрасного дня. Начало, быть может, новой жизни, перешедшей на неожиданный виток - после большого потрясения. И свет в конце туннеля. Свет, который есть всегда...

Дэн, после таких рассказов надо ник менять срочно! Недобрый уже никуда не годится :) Принести слабеньким котятам колбасы это вам не "триперного осьминога сапогом в задницу утрамбовать" :)

Отличная сказка :)

Н.Тихомирова, в том-то и эффектность фразы и написанного курсивом слова "герцог". Он ещё им не является, но уже им себя считает :) Мне показалось, так будет неплохо выглядеть.

Последнюю фразу почему-то захотелось видеть другой :) Она могла бы стать более эффектной вот в таком оформлении (imho):

– Ты циник, герцог Нор-Мит, – сказал Латмер тихо.

Ну а ещё, не знаю, понравится автору или нет такая идейка, но в разговоре с наёмником можно бросить намёк, что Латмер сам организовал убийство Веслера (даже если это неправда, намёк был бы к месту - читатель потом бы сам догадался, а вот за интрижку был бы весьма благодарен :))

А вот эта глава богата не столько действиями, сколько штрихами характера главного героя. А яркая личность ГГ – это основа любого фэнтези-романа.

Латмер успел уже с первых строк неплохо себя проявить. Что можно сказать: несмотря на молодость, в нём нет ни капли наивности. Взять сцену с каретой: Латмер не хлопает глазами при виде восхитительной девушки, а уже про себя составляет о ней мнение: «Богатая красавица, наверняка ужасающе капризная, ещё и жених, надо полагать, имеется.» Replay: в предыдущей главе в эпизоде с идолом он тоже ведёт себя как человек очень умный и проницательный.

Он останавливается во «Влории», хотя надежды на то, что взбалмошная девица исполнит обещание, почти не было. Значит, в Латмере присутствует склонность к авантюризму :) Дальше – больше: отыскивая покои императора, он и вовсе рискует головой. Авантюризм и решимость – те ещё плюсы!

Решив помочь мальчику вести государственные дела, Латмер поступил благородно, но... и тут не обошлось без доли присущей многим расчётливости. «Только подпиши мне пару листов, я текст сам впишу – ну, чтобы выделили покои, перенесли вещи и так далее» - неплохое обращение к императору! Будто к личному распорядителю :). А фраза «Вздёрни его и возьми другого» - и вовсе показывает неприглядную сторону характера. Порыв манипулировать чужими судьбами руками ребёнка – это не слишком достойно выглядит... Хотя, я думаю, здесь Латмер вряд ли был серьёзен. Скорее, это тот же тон, каким он проучил молодого императора с бумагой об отречении: эдакое наставническое участие...

Осталась ещё черта – наблюдательность. Хитрый побег с приёма и внимание к мелочам Латмера, несомненно, выше всяких похвал. Думаю, именно благодаря наблюдательности он и смог столь быстро добиться таких оглушительных результатов)) Блестящая черта.

Что же, для начала очень интересно. И персонаж показывает себя, уже в первых своих делах. Будем следить за ним и дальше.

Едь - езжай :) Ай-ай-ай, стыдно...

Описаний нет вовсе, только действия, как в протоколе: "пошёл - сделал - сказал". Диалоги вполне себе обыкновенные, незамысловатые - они могли быть и в наше время, и где угодно. Где же тут фантастический волшебный мир? Хм...

Но вполне могу списать это на обычную для всех произведений вялость завязки и читать дальше. Надеюсь, живописные зарисовки тоже будут :) И живая интрига тоже.

Когда я вижу картины альтернативных жанров, в частности те, что большинство малоосведомлённых людей простовато называет «готика», мне иногда начинает казаться: если бы можно было облечь эти тёмные образы в слова, набросить кружевную накидку фраз на мертвенно бледные плечи, скрывая слой пудры на нежной девичьей коже, то, наверное, родилось бы нечто похожее на рассказы Линдона Камусова. Столь же яркие, незабываемые виды капелек крови, стекающих по запястьям, и нежность безмятежных ангельских улыбок, показывающихся из небытия. Стремительный, словно полёт ворона, слог вырывает из мутноватой серой пелены пугающие образы потустороннего мира и неживой плоти. Ужас и восхищение на самой грани соседствуют друг с другом: рядом гроб, с разлагающимся телом, закопанный в лесу отвратительный труп – и в то же время красота, застывшая на фотографиях, над которой не властны смерть и тлен... Мучительные, вызванные из глубин подсознания картины, заставляющие метаться по комнате и стонать от боли. И радость воспоминаний, ослабляющих страдания, успокаивающих в потоках мечты... Надежда на то, что возлюбленная позвонит, может быть, когда-нибудь. Самые выразительные человеческие эмоции переплетаются между собой в причудливой живописи слова и формируют неповторимую сущность рассказа «Моя принцесса».

Превосходными литературными приёмами достигается загадочность образов: некоторые сравнения удивляют поистине босховской сюрреалистичностью. «Истошно кричу, разбивая пространство на окровавленные куски воздушной плоти», «Кончики солнечных лучей ударяются о мертвую ткань и отлетают в мое окно. Я вижу на стекле отражение ее лица, преломленного пространством, воздухом окаймленное, почти живое, дышащее вакуумом пустоты...» - цепочкой следуют друг за другом детали описания, столь же странные с точки зрения логики и здравого смысла, сколь и завораживающие необычностью. Иногда они сбиваются на вопли отчаяния, на разговорную речь, подчёркивая эмоциональность и душевный надрыв.

Отрывок композиционно завершён: он начинается и заканчивается девой в свадебном платье; но финальный эпизод, как широкий мазок кистью, неясен и расплывчат: он оставляет читателю лишь догадки и домыслы. Но нить, которая ведёт в слепой тьме предстающих видений, помогает найти главное. Пурпурное пятно на свадебном платье – означает только кровь... Вместе с этой картинкой тут же возвращается из предыдущих строк: «вонзаю нож в грудь и прощаюсь навсегда с перманентной грустью в глазах двух сестер...»; и снова слышится обращённый в телефонную пустоту вопрос: «- а сестру? почему?...» - как лишённый смысла в страшной реальности слабый упрёк перед смертью, настигшей так же неумолимо. Закопанная в лесу мёртвая Анни, лежащая без движения в гробу Ада – кто они? Порождение ли нездорового сознания главного героя, сходящего с ума в четырёх стенах, выплёскивающего поток мыслей на старую тетрадь и протыкающего иголками олицетворение любви и боли – фотографию на стене? Или настоящие жертвы? И что означают эти иголки? Уколы жизни ли, или порывы ранящего ветра, или мучения ожидания?

Всему итог – агония и истерия... Зима и лето на лице – противоположность настроений и ужасная двойственность облика и образа мыслей. Тревога и печаль вместе с холодной жестокостью и самодовольством убийцы. Воспоминание проносится перед ним и остаётся позади, внутри пространства, окаменевшего кусками плоти... Высвобождение боли изнутри или, наоборот, лишь новый поток страданий, накапливающихся в душе? «проникнуть в землю как лопата и заснуть» - вспышка, исполненная отчаянием, снова вызывающая перед глазами картину старого преступления. Конечно, герой никуда не выходил из комнаты: он разрывает могилу в воображении, видя перед собой лишь ту самую фотографию...

Авторская манера письма здесь на высоте. Нет лишних деталей: все они связаны между собой и сплетаются в одно произведение, это один доведённый до предела напряжения отрывок из наполненного страданиями и душевными победами пути главного героя по лабиринтам собственной судьбы и своих воспоминаний.

Тут превосходно точно специально выделенное дважды слово «перманентный»: непрерывный, постоянно изменяющийся... Как и комната, как и образы, как и вся жизнь. Как и тёмная душа героя, к которой нет жалости, но в которой начала сама пробуждаться жалость...

А сила действительно держит... Она - в коротких, надменных фразах, в уверенности и непринуждённости, которые противопоставлены скованности главного героя и невозможности освободиться. Герой - как вечный пленник, заложник "несуществующей любви", которую у него украли навсегда. И он обречён возвращаться и сейчас, и после: пока жив...

Ну надо же! Ни единой ремарки об обстановке - только речь героев, а сценку всё равно видишь перед собой как в жизни... И хочется мне здесь, как Ватсону из отечественного телесериала, развести руками и громко так сказануть: "Но... Чёрт возьми, как???" Всё равно не объяснить :) И потому, Холодок, миниатюрки Ваши очень уважаю. Голос!)

Прага, спасибо :) Не ожидал тебя увидеть на страничках этого старого рассказа: обычно после того как наши прозаические эксперименты уползают далеко в ленту публикаций, к ним потом мало кто возвращается - поэтому вдвойне приятно, что ты заглянула)))

"Следили глазами" - это не лишнее уточнение. Оно подчёркивает деталь: сами фигуры были неподвижными, и только взгляд казался живым и преследующим героя.

"пульсировавшую" - нет, тут тоже именно так должно быть. См. окружающий шлейф предложений: там везде прошедшее время :)

Какая простая, незатейливая, но в то же время какая милая сказка!.. И про карандаш 12М - взято неспроста... Сама миниатюрка - будто картинка этим карандашом. И в серых, тоскливых тонах нарисована радость ожидания и надежда. А в цвете - всё и правда было бы совсем по-другому: безлико, фальшиво и чересчур легкомысленно. Ведь такие чувства не покажешь на фоне радуги и солнца-яичницы. И слова "к сожалению" уже кажутся немного лишними... Ведь ты знаешь, что именно этим, только лишь этим погрызанным карандашом могла рисовать сказку...

Спасибо, Мици... И спускайся жить пониже: под крышей холодно... :)

shelly, dzenkuje =)

По миниатюрке назван цикл рассказов, и это было частью задумки ещё до того, как появились последние истории. С одной стороны, цикл почти только мистический, а с другой - в нём я желал донести читателю различные мысли, будто вырванные из контекста жизни. Например здесь - иносказание. Дыхание смерти - это леденящая кровь, невообразимая угроза, испытание, выпавшее на долю главного героя. Финальная сценка - своего рода урок для него, который предстоит запомнить навсегда. Можно применить этот символ для совершенно разных явлений...

А сама картинка, вид этой сценки действительно появилась во сне. И я сорвался с кровати посреди ночи, чтобы занести в записную книжку первый набросок миниатюры... Настолько ярким и пугающим был сон. Думаю, у каждого бывали подобные случаи... Просто не каждый успевал и успевает это запечатлеть на бумаге.

Настроения бывают всякие, и чёрно-белые, и цветные, и вообще непонятно какие. Но о них тоже надо суметь написать :) Главное - не терять творческую волну! Вот не хочется ничего сочинять, а надо... Бывает... Ещё напишется много чего, мы в тебя верим, Muirhead-Ъ! Особенно - с твоим неподвластным времени и обстановке внутренним зарядом позитива ;)

Метания юности - именно... Блестящая характеристика. Только в юности кажется, что ты центр вселенной и всем вокруг хочется в тебе что-то поломать, разбить, раздавить, или того хуже: забрать твоё тепло (sic!). Потом, со временем, приходит доля цинизма и безразличия. Неизбежная доля каждого :)

Но не буду трогать содержание, сделаю пару заметок по форме: записки на манжетах.

"закричать так сильно, чтобы разцарапать горло" - выбрано неудачное слово.

"2 большие разницы" - уберите, мы не в Одессе. А ещё, появление в тексте чисел вместо числительных отнюдь не добавляет красоты слога. То же и с "10 минут".

"Мечты могут разбиваться... Мечты можно разбивать..." - два предложения можно объединить в одно, попроще.

Эмоциональный, порывистый набросок. Кое-где - слепое отражение мыслей наподобие женского дневника, а кое-где нотки литературности. Слог Ваш, между тем, для начинающей неплох, и может во многое развиться. Пишите, работайте! Успехов в творчестве!

Образы получились какие-то странные... Не связанные между собой, рваные, мечущиеся, как птица в клетке. Пара слов, нестандартное сравнение на близкую тему - и в следующем предложении, как будто совершенно новый кадрик. И только автору уловить тут логику. Хотя, нить прослеживается. Временами лента образов напоминает чайнворд, когда конец одного сравнения рождает другое: "насмерть, шире, скучаю". Есть немного неудачные образы: "красная соль слёз, смеющиеся шрамы, бездушный набор мышц", а есть весьма любопытные и неординарные переходы - тонкая грань между нагромождением всего сразу и наркотическими, полубредовыми ассоциациями (фенечка, пиво, колёса). Равновесие установить сложно, но тут что-то присутствует. Возможно, это что-то раскроется в последующих произведениях автора. Но хочется верить, что это не импульсивное порождение пограничного состояния души.

Примечательная миниатюрка - поток сознания. Игра в ассоциации и некий намёк на иносказательность. Очень понравился абзац про благородство - последняя сорванная струна перед концовкой.

Поражает, как в нескольких строчках обрисовывается столько смысла: и в умиротворённом, снисходительном взгляде на мир со стороны в словах автора, и в истерических нотках сцены в зале - чувствуется проработанность.

Только, если честно, я не совсем уловил смысл заглавия, и не понял, к чему тут отвлечённые суждения об абстрактных деятелях. Может, выбрано не совсем удачное слово, может, это мне показалось - не знаю. В любом случае, самую малость сбивает с мыслей и разводит картинку - как круги по воде.

Такой сумбурный, растрёпанный, будто промокшие на дожде волосы девушки, текстик, но несмотря на это как экспериментальная проза очень и очень интересен. Голосую!