«А где-то зимою и летом
Счастье, слепящее светом
Ждет нас, ждет нас…
Я скоро, дождись меня, слышишь,
Буду, искать тебя выше –
Солнца, солнца…»
|
Трепет парусов поразительно напоминал смеющийся и озорной ветер, даже крики белокрылых чаек не могли изменить всю прелесть этого состоящего из нескольких малоточий изумительного восторга. Корабли с высокими мачтами, покачивающиеся на небольших барашках волн, поскрипывали: одни как старенькие и ворчливые дедушки, другие – как молодые, рвущиеся к свободе разноцветные рыбки. Солёность воздуха оседала на щеках и даже поблескивала какой-то причудливой изморосью на коже и отдельных складочках рубашки и шорт. Возле моря спокойно, возле моря – красиво. Алиса чуть привстала, пытаясь сосчитать все корабли, ожидающие в гавани – было так сказочно-чудесно осознавать и видеть, что их отражения не только на воде, но и на облаках. «Много есть кораблей, плавают по небу…» – запела она. «…плавают по морю…» – прервал ее уединение юноша. – Миша! Привет… Ты? – Я. Привет, Алиса. Он сел рядом на ее утес, поросший белым мхом и маленькими камешками. Сел и увидел, что почти напротив них сидит и греется на солнышке маленькая серо-зеленая ящерка: она открыла один глаз и посмотрела на него. – Жить – очень хорошо, ты не находишь? – У… мм… это ты мне? – спросила Алиса. – Неееее, – протянул Миша. – Это я ей, – и указал пальцем на ящерку. Ящерка, в свою очередь, моргнула глазом и передвинула свое тело так, что бы Мишке был виден только ее хвост и спинка. – Какая, а… – Правильно, а зачем ты на нее пальцем показал? – Алиса улыбнулась и обняла себя за колени. – Давно тут сидишь? – Нет, процедуры… сегодня как-то все долго делали… – Боятся осложнений? – Ну, ты же знаешь – меры предосторожности. – А кто сегодня дежурит? – Тетя Маша – Алиска вынула из кармана шоколадную и еще не развернутую конфету «Райские небеса» с ромом внутри. – Она добрая, все еще балует. – Мишка взял конфету с ее ладони и внимательно посмотрел на дату ее изготовления. – Ты чего? – Ну, мне всегда казалось, что она заранее нам конфеты покупала, мешками, – хотел проверить, не просроченная ли. – Дурак ты! – Алиса выдернула у него конфету и положила обратно в карман. – Ей просто нас жаль. – Ну да, жалеть-то проще всего. – Мишка откинулся назад и лег всем телом на траву, положив руки под голову. – Что с тобой сегодня? – Алиса нахмурилась и склонилась над ним. В Мишкиных глазах отражались облака и на них – плывущие корабли, а еще немного чего-то зеленого и желтые вкрапления солнца. – Надо тебе уходить оттуда, вот чего. – Он печально и устало посмотрел на нее. – Куда? – Алиса растянулась рядом, облокотившись на правую руку, согнутую в локоть – подперла щеку, чтобы не потерять из вида его лицо. – Не знаю, хотя бы… ты ходила когда-нибудь в Малый Ботанический сад на Проспекте Мира? – Неа. – Сходи туда, там тихо, мило даже – мамки с колясками, а однажды я там даже огромную бабочку видел, – Мишка вытянул руки перед собой и развел пальцы так, что бы получился образ бабочки. – Красивая? – спросила девушка. – Очень, как ты! – Миша вспорхнул пальцами, как крылышками бабочки, и попытался ими присесть на нос Алисе. – Да ну тебя! – та смущенно покраснела. – Какая же я красивая? Лысая… Мишка внимательно посмотрел на ее голову: – Все равно, самая-самая. Алиса заулыбалась, и положила ладошку ему на грудь. – Пашка не донимает тебя? – Он умер вчера вечером, – девушка прикрыла глаза. – А кто его имя написал на «Стене Памяти», Славик? – Славика утром забрали родители, в другую какую-ту навороченную клинику, так что я написала. – Понятно. А кто в твоей палате? – Никого пока, я одна. – Ну, тогда точно надо линять, наверное, финансирование прекратили. – Возможно. – Алиса напряглась и сжала кулаки… – Эй, ты чего? – Мишка обеспокоено похлопал ее по плечу. – А ну-ка вставай, – он встал сам и поднял ее. – Даже не сметь раскисать! Ты же сильная!!!!!! – Ну, конечно. – Алиска стояла, опустив голову. – Так! Что ж такое! – Мишка возмущенно нацарапал что-то на земле пальцем, – посмотри! Алиса открыла глаза – на земле легкими неровностями красовалось ее имя. – Прочитай, что написано! – мягко приказал Мишка. – А-ли-са… – Нет, ты не так читаешь, надо с другой стороны: справа налево. – А – С – И – Л – А… и что? – А – это первая буква твоего имени, а дальше слово – «СИЛА». Алиса еще раз, удивленно пробежалась глазами по надписи: – Действительно… – Так что не вешать нос! Ни в коем случае. – Хороший ты, Мишка… – У нее на глазах навернулись слезы. – Ага, я такой, местами, и плакать не к чему… Давай лучше потанцуем. – Как тогда? – Как тогда… Алиса босыми ногами встала на ботинки Мишки – обняла его, а он ее… и под шепот моря они медленно затанцевали: его шаг – ее шаг, одни движения единства.
– Алис, ты чего не спишь? Девушка вздрогнула и отошла от окна. – Опять мечтаешь на ночь глядя? Хочешь, я тебе успокоительного дам? – Спасибо, теть Маш, все нормально. Полненькая женщина в белом халате замешкалась в проеме двери: – Тебе, наверное, тяжело здесь одной, может, у меня полежишь? – Не беспокойтесь, мне тут, наоборот, одной хорошо… – Алиса легла на кровать и накрылась одеялом. – Ну, смотри, если что, приходи. Хочешь, я тебе еще конфетку дам? – Спасибо… я еще утреннюю не съела… Что-то пробормотав себе под нос, тетя Маша скрылась за дверью палаты. Алисе вдруг невыносимо захотелось всхлипнуть, но это серое и тягучее желание она постаралась от себя отогнать – села на койке и открыла нижний ящик своей тумбочки, а там – белым пятном сиял рюкзак. «Так… рюкзак, в него немного вещей со спинки стула и еды из ящиков, тапки меняем на шлепанцы – хорошо, что за окном еще лето». Алиса тихонько вышла в коридор. На посту у тети Маши горел желтоватый свет, сама она что-то писала… Девушка упрямо подождала, когда она отлучилась по делам, и прошмыгнула в сторону дверей, ведущих в подвал. «По тоннелю – направо, потом налево – до пожарного крана и ведра с песком, три ступеньки и в здание морга, в нем – третье замазанное окно слева – открутить шурупы – и на выход», – в лицо Алисе ударил вечерний воздух, оттолкнув от тела затхлый запах больницы – неожиданно, но очень освежающе. Спрыгнув на траву, она поднялась на носочки и прикрыла окно, из которого сбежала. Чуть слышно проскользнула по стене, исписанной именами, и остановилась напротив забора. Застыла в нерешительности – пробежала глазами по прутьям – вот оно – расстояние, немного больше, чем другие. Худущей Алиске не было сложно «просочиться» сквозь прутья и оказаться на свободе. Забросив рюкзачок через плечо, она пошла по непротоптанной тропинке лесного массива, примыкавшего к территории больницы, даже не оглянувшись. Восход застал ее возле небольшого пруда, когда она присела перекусить единственной лежавшей у нее в кармане конфеткой «Райские небеса». – Хорошо… – Прошептала она перепачканными в шоколаде губами, бросила рюкзачок на траву и сняла шлепанцы. Алисе было легко и хорошо; не выдержав льющегося из ее груди восторга, она громко засмеялась – протянула руки к небу и встала на носочки: сквозь растопыренные пальцы были видны голубовато-белые клочки неба и розовато-золотистая дымка восхода… Она смотрела на лучики появляющегося солнца, и ей казалось, что она видит, как ей улыбается Мишка – Почетный Донор города Москва, с котором, к сожалению, она познакомилась в больнице, но который, к счастью, оказался самым близким на свете… был… самым любимым… «Может быть, он прав, – думала она, – и нам не стоит запираться в темных и затхлых помещениях больниц, нам надо жить дальше, мы не виноваты, что кто-то по неосторожности нас заразил СПИДом… Хотя, вот Пашка и Славик – бывшие наркоманы… а они – тоже несчастные и глупые?» Трава под ногами была мокрой от росы, ноги немного мерзли и казались чужими, почему-то мелкая дрожь касалась тела… Алисе показалось, что ее одолевает сон – тягостная усталость: «Неее, какой сон, когда вокруг так прекрасно, кажется, что вон там – уже бегут по облакам, как по морю – разноцветные корабли…»
Тетя Маша, известная среди служащих больницы, как Мария Федоровна Праведная, закрыла шкафчик для медикаментов и села на свое рабочее место. Она выглядела, как всегда, изнуренной, и пахла шоколадными конфетами, наверное, из-за того, что все время носила их с собой в широких карманах больничного халата. Конечно, некоторые медсестры и даже врачи были недовольны тем, что она проявляет к пациентам эту ненужную доброту и мягкосердечие… Хотя, что в этом такого? – Манюнь… – к ней подбежала Света, из лаборатории, – ничего, что я так поздно? – Ничего, я еще только перекусить собиралась. – Понимаешь, у моего Сережечки в садике утренник – я опоздаю с утра, так что вот – все анализы… Тетя Маша расплылась в улыбке: – Подрастает, скоро уж невесту домой приведет. – Ой, не говори – суетясь, Света вынула из большой папки, что держала в руках, пачку различных больничных листов. – А, кстати, вот еще тебе анализ сделала, как ты и просила… – Спасибо – тетя Маша сжала листочек и спрятала его в карман – Ты прости, что так вот прошу тебя – сейчас просто времени нет кровь сдать, а сроки поджимают, зачем только придумали эти обязательные медицинские обследования… – Ну да, ну да… Ладно, я побежала, мой сердится, когда я опаздываю. – Света как-то резко развернулась и ушла. «Бедная Маша – ни мужа, ни детей, – хоть анализами ей помогаю», – думала она, но в следующую секунду ее мысли были заняты уже более веселыми мечтами – о празднике семилетнего сына. Когда пришла Света, тетя Маша встала, а сейчас вновь села на свое место, достала из стола зеркало и посмотрела на себя: лицо ее было землистого оттенка с огромными синяками. Она вздохнула и положила зеркало обратно. Устало обняла руками голову и помассировала виски. В коридоре было тихо, удушающее тихо, сродни тишине могильного склепа. К тому же, даже открытые окна не спасали от летней духоты… Тетя Маша вздрогнула, когда ей показалось, что настольная лампа тихо щелкнула; зачем-то оглянулась и достала из сумки, висящей на стуле, пакет с шоколадными конфетами, – она была одна из немногих, кто оставлял на посту свои вещи, не боясь, что их могут украсть больные. Потом достала уже открытый шприц из мусорного ведра и маленькую баночку, которую вынула из медицинского шкафчика накануне. Наполнив шприц, аккуратно развернула конфетку и сделала ей маленькую инъекцию, уколов в бочок. Эта работа продолжалась в течении часа: обертка, шприц, укол, конфетка… Потом все это было аккуратно убрано, что-то выкинуто, а что-то завернуто… Под утро тетя Маша, как всегда, сделала небольшой обход: ведь пациентам так приятно было находить под своими подушками, когда они проснутся, сюрпризы – сладости. Тетя Маша не была злой или жестокой, даже когда она, уколовшись об иглу, вшитую в сидение автобуса, прочитала записку: «Поздравляю, Вы пополнили наши ряды», – она не гневалась ни на кого, и когда перестали заживать порезы – она оставалось той же круглой, неутомимой труженицей, – улыбающейся и заботящейся о других, как и велела ей ее профессия. Правда, однажды ночью, – то ли во сне, а, может быть, на это натолкнула ее прочитанная накануне газетная статья, – она решила, что ей следует помогать больным несколько иначе, – ведь они так мучались, делали гадости во время ломок… Конец-то у всех один. Тетя Маша покинула свой пост, когда ее сменила молодая и расторопная практикантка Люба; вышла из больницы, попав под мелкий и моросящий дождик, сильно покрасневшая: сегодня ей сделали строгий выговор – пропала одна из пациенток… Даже не открыв зонтик, который торчал из ее сумки, она не спеша подошла к стене морга, читая начерченные на ней имена. Ее глаза наткнулись на белый мелок, оставленный как будто специально для нее, у стены на маленькой дощечке, взяла его и написала: «Алиса». А потом, немного подумав: «Мария» – вдруг никто не догадается внести и ее имя в «Стену Памяти».
Postscriptum:«Ведь только нам, только раз
Дадут начать все сначала
И небо будет за нас,
Разве мало? Мало…мало…»
*МалоГде – в переводе с древнедеунийского «кривая доброта».
P.S.S. Огромное СПАСИБО Рони за помощь в "правке".
| 
Библиотека // Объявления
