Воздух пропах мазутом
            и не совсем первым снегом,
И чьим-то «люблю» на асфальте,
            и пальцами длинных антенн...
В подушках недоброе утро,
            а в голосе вялость и нега.
И хочется белого хлеба
            среди этих серых стен.

В живой темноте кромешной
            холодного коридора
Звонок, яркий визг почтальона
            и моё: «Не туда Вы попали».
А я так ждала известий
            и, может быть, приговора,
Знакомых печатных буков,
            и слёз (тающей стали).

А воздух пропах балконом
            вернувшихся с Кипра соседей,
Сигарами их дорогими,
            духами и прочей дрянью;
Кошачьей шерстью и криком
            всё той гордой бляди-леди,
И чем-то во всём этом важным,
            обидой к седому зданью.

«Нет, девушка, Вам телеграмма!» -
            «Соседнюю кнопку жмите,» -
«...Любимой моей Анюте...» -
            «Вот чёрт Вас дери! Хватит!»
...И в строки иду как в сети,
            как марионетка в нити,
Но только не мне это всё же.
            Не мне. Ну с какой стати?..

И воздух воняет смертью,
            дорогой еловых веток
И жёлтым метровым гробом,
            и продуктовой лавкой;
И толстой беззубой цыганкой,
            ведущей подальше деток.
А я так хотела хлеба,
            но вновь не купила в давке.

«Вот здесь распишитесь,» - «Но ведь
            Вы всё же ошиблись домом...» -
«Неважно. Вы долго ждали
            и искренне были рады».
И я обняла её робко,
            хоть не были мы знакомы;
Простилась и дверь закрыла.
            И сталь покатилась градом.

...И все нараспашку окна.
            ...А воздух так пахнет небом
И чьим-то: «Прости нас, Боже...»,
            и радостным смехом мам.
Мне хочется чёрного кофе
            и белого-белого хлеба,
И старую серую стену,
            и нежных чужих телеграмм.