- Что с ней?

- Умирает.

- Умирает? С чего бы?

- С голода разумеется.

- В наше время? Неужели негде было перекусить? Столько вокруг глупых и вкусных.

- Нечего жрать одно и тоже. Организм перестраивается и ничего другого не принимает. Ешьте все понемногу. Всегда говорила: диеты до добра не доводят.

- Что верно - то верно. Затрахала мужика дура. Он ей кислород и перекрыл. Правильно сделал. Сколько кровушки повыпила. Теперь, вишь, загибается.

- Да уж, голод не тетка.

- Не тетка, так жри что-нибудь, а не стенай. Никогда не поверю, что не может, кого другого цапнуть. Обленела донельзя. На улицу не выйти, все с доставкой на дом. А ты пошастай по магазинам, в очередях потолкайся аппетит-то и нагуляешь. Народу много разного ходит.

- Ходит-то много, да не ко всякому подступишься. В нашем деле подход нужен.

- А я о чем говорю? Работать надо. Ра-бо-тать.

- И любить, между прочим. Им ой как это нравиться. Ты его полюби, а уж потом кайф лови. Ох, и сладенькие попадаются - пальчики оближешь.

- Верно говорят: "Без труда не вынешь и рыбки из пруда".

- Моралист хренов.

- Народная мудрость вынашивалась веками.

- Точно, точно: "Дураков работа любит". Мудрость она и есть мудрость. Что-нибудь на любой вкус подберешь. Что там она? Не отошла еще?

- Ждите, ждите. Еще всех вас переживет и перекусает. Поголодает малость. Разгрузочка она для организма пользительна. И за старое примется. Мужик-то, точно дурак. Один черт, не выдержит. Откроет канальцы и амба. Кранты, то бишь.

- Кому кранты-то? Ей что ли?

- Не ей, а ему кранты. Ибо он и есть пища насущная, а за пищу насущную знаешь, что бывает? Верно, горло перегрызают.

- Будет вам юродствовать. Человек Богу душу отдать готовиться, а они...

- Во, сморозила! Черту бы сказала, а то Богу. На кой леший Богу эта душа сдалась?

- Бог он за всякие души страдает. За всякие! За всякие! Он всех любит. Всех приютит и простит.

- Тебя-то уж точно преисподняя ждет. Черти жирные, потные растянут веревками в разные стороны и будут по капелькам кровь сосать. Из шейки. Кап-кап. Подмышечкой. Кап-кап. А в паху промеж ножечек такая сладенькая жилка есть. Ух, ты. Вот самый жирный черт с самой харей слюнявой из жилочки этой. Кап-кап. И присосется, еще и причавкивать будет.

- Замолчи, дурак.

- Сама дура. Ладно, зовите черного человека. Пусть почитает что-нибудь.

Комната как-то вмиг опустела. Как будто и не было в ней полно всякого люду. Наступила тягостная тишина, нарушаемая сухим тиканьем электронных часов. Неожиданно Нина почувствовала присутствие кого-то чужого. Он сидел в изголовье кровати и виделся черным, непроницаемым.

- Кхе, кхе, - как-то буднично, по-домашнему прозвучало покашливание со стороны черного. - Почитаем. Почитаем, милочка. – Болеешь, значит? Ну-ну. Так, балуешься или всерьез помирать собралась? Вижу, вижу: серьезны твои намерения. Извела тебя жизнь до последней крайности. Никто не любит, не понимает. Тяжелое положение. Сейчас, сейчас приступим, не торопи. - Черный склонился и открыл большую книгу, неведомо как появившуюся у него на коленях. - Что же, милочка, здесь у нас начертано? Темно, не разобрать, - черный легко щелкнул пальцами и от книги пошло слабое зеленоватое свечение.

- Красиво-то как. Просто по-Есенински. И черный человек, и книга.

- А, что читать-то будет?

- Морали, должно быть.

- Нет, он жизнь рассказывает.

- Чтоб на том свете помнилось, а то все перезабылось, повыветрилось.

- Про жизнь в книге написано?

- Кто ж его знает. Только он прочитать и может.

- Наврет, не дорого возьмет.

- Какой ему резон врать?

- Для красного словца, чего не скажешь?

- Не трогай папашу.

- Кому он нужен, алкоголик твой.

- Дура!

- Тихо ты.

- Чего тихо?

- Отходит.

- Ни фига себе…

- Все! Дух вон.

- А ты говоришь, шуточки.