Наблюдательные люди давно заметили, что в смутные времена выползает на свет божий множество всякой нечисти. Толпами разгуливают мессии с пророками, стаями летают НЛО в виде разнообразных тарелок и блюдец, гомонят по углам домовые, лешие и прочие барабашки, взрываются котлы, самогонные аппараты, нефте- и газопроводы, тонут корабли, падают самолеты и сходят с рельс поезда. С телевизионных экранов шаманят Чумаки и Кашперовские. Невидимые милые крошки отвинчивают самые, что ни на есть, важные гайки, бьют лампочки в подъездах, крушат, чем попало раковины и унитазы. В общем, всенародный праздник потусторонних сил и околонаучных явлений. Не буду спорить, в обычные времена все это также происходит, но не в столь впечатляющих масштабах.

Я сам, что греха таить, наблюдал пару-тройку НЛО, одно, правда, было из числа технических экспериментов, я, собственно, и занимался его контролем. Вы же знаете, что в любом деле могут случаться неудачи. Эта была очень интересна и, не смотря на глубокую ночь, должна была породить множество пересудов у чукчей в чумах и полярных медведей. Хотя - "Много стало в наши дни неопознанной фигни", как поется в известной частушке. Увидели, потыкали пальцем: "Красиво летит", - и отправились спать. На меня же зрелище произвело большое впечатление своей грандиозностью. Просто сотворение мира, а в реальности - досадный взрыв носителя в сочетании с особенностями светотеневой обстановки в окрестностях Матушки-земли.

В нашей исследовательской группе был достаточно видный ученый, который, в свое время, по заданию партии и правительства занимался неопознанными объектами в составе правительственной комиссии. По его словам, девяносто шесть процентов всех этих НЛО можно классифицировать как явления технического характера. Например, прожектор воздушного лайнера, заходящего на посадку, на фоне утренней зари выглядит Вифлеемской звездой, обещающей грядущие великие перемены. В том же ряду разнообразные эффекты, связанные с пусками ракет, запусками зондов и всякого такого, чего обычному человеку лучше не знать для крепкого здорового сна.

Ещё два процента можно отнести к явлениям, наподобие того, что мне довелось пережить в крымских горах в разгар бархатного сезона. Когда все порядочные люди грелись на пляже, мы занимались очередной научной дурью. Гоняли до умопомрачения вертолет над бездной моря, напряженно вглядываясь в экраны мониторов, тщетно пытаясь разглядеть на них хоть что-то отдаленно напоминающее изображение тест-объекта. Занятие было бы полезным, когда б по Пруткову на поверхности воды можно было наблюдать расходящиеся круги от плевков научной братии, но, увы, с борта вертолета это крайне затруднительно. И, хотя, салон до отказа наполнял всяческий технический хлам, результат был тот же, что и у наших коллег, которые осуществляли наблюдение за тем же объектом через оптический элемент, образованный поверхностями с бесконечным радиусом кривизны, то есть, через обычное оконное стекло, разве, что их эксперимент обходился намного дешевле.

К счастью полеты занимали не все время от рассвета до заката, а в гостинице среди фанатичных представителей науки и техники встречались отдельные особи противоположного пола, которые, убегая от скуки научно-технических дискуссий, были не прочь составить компанию для прогулок по живописным окрестностям Феодосии.

Однажды, возвращаясь в сумерках, не солоно хлебавши, что особо обидно, с одной из таких прогулок, мне довелось наблюдать необычное явление. Белесый расплывчатый объект цилиндрической формы, имея расположение продольной оси параллельно земной поверхности, парил на некотором расстоянии от неё, совершая сложное возвратно-поступательное движение. Сгущающаяся темнота и вечерний туман не позволяли точно определить очертания и размеры объекта, а так же оценить расстояние до него. Я лихорадочно пытался вспомнить положения инструкции для наблюдателя неопознанных объектов, которую, пренебрежительно пробежав глазами, я подписал не более месяца назад. В соответствии с инструкцией, необходимо было оставить кого-либо на месте обнаружения, для продолжения наблюдения за объектом, а самому бежать к ближайшему телефону-автомату, чтобы сообщить о случившемся председателю комиссии или дежурному. Продиктовать тому или другому координаты своего места нахождения и места обнаружения объекта. После чего вернуться на исходную позицию и продолжать наблюдение до прибытия членов комиссии, четко фиксируя все особенности внешнего вида объекта и нюансы его поведения. Если учесть, что председатель председательствовал в Москве, а дежурный дежурил в Ленинграде, а НЛО могло наблюдаться в любой точке нашей необъятной Родины… Впрочем, не стоит недооценивать системы. Именно из Москвы, а, может быть, только из Москвы можно было организовать молниеносное прибытие команды в сколь угодно удаленную точку.

Но, сами понимаете, оставить даму наедине с этим, чем бы оно ни было, я был просто не вправе. Необходимых телефонов в моей голове, разумеется, не обнаружилось, о наличии в карманах монет для телефона-автомата, вечного дефицита, говорить не приходилось. Отсюда вытекало единственное решение: оставаться на месте, продолжая наблюдение за объектом.

Медленным сторожким шагом мы двинулись по направлению к белесому предмету. Спутница судорожно вцепилось в рукав моей ветровки. Со стороны объекта доносились сдавленно-приглушенные звуки, напоминающие не то сопение, не то кряхтение неведомого чудовища, временами, звуки отдаленно напоминали стоны. И в тот момент, когда лихорадочно работающий мозг, пытаясь идентифицировать объект, казалось готов был ухватиться за какую-то мало-мало вразумительную идею, из-под объекта донеслось:

- Ой, я так не умею, - после чего последовало кокетливое хихиканье.

Не проронив ни слова, опустив очи долу, мы быстро покинули место наблюдения, устремив свой шаг к светящимся огням города. И только расставаясь со своей вечерней спутницей, я бросил в ее сторону взгляд, которому постарался придать выражение немого укора.

Но это, если вы помните, еще два процента, а где же два оставшихся? Что кроется за их, пусть малым, числом? И если серьезные люди издают серьезные инструкции на серьезных бланках, значит, в этих процентах что-то да есть.

Ну, впрочем, я несколько отвлекся. В самый разгар эпохи перестройки вышел из леса и повсеместно спустился с гор снежный человек. Не минула чаша сия и Ленинградской области. Как видно, популяция снежного человека испытывала демографический взрыв. По радио и телевидению с завидной регулярностью проходили пресс-конференции с людьми, так или иначе, сталкивавшимися с нашим снежным собратом. Одни посвящали ему всю свою жизнь, делая на него ставку, в своей научно-профессиональной карьере. Другие, сталкиваясь с ним абсолютно случайно, запросто ловили его, и даже как-то умудрились запихнуть в багажник "жигуленка", откуда он успешно сбежал, так как умение открывать замки багажников автомобилей, как выяснилось, впитано снежными людьми с молоком их снежной матери. Умение уходить от преследователей просто поражало. При этом не оставалось практически никаких следов. Снаряжались научные экспедиции на поиски дикого сородича. Вернувшиеся рассказывали душераздирающие истории о результатах своих поисков и находках. Ученая дама провела несколько ночей в компании своих коллег на верхних нарах зимовья, затаив дыхание, вслушиваясь в шорох камней скатывающихся с откоса под ногами снежного человека. Её терпение было вознаграждено тем, что снежный-снежный человек удостоил компанию своим вниманием, бросая в крышу мелкие камешки, а однажды вечером прошел мимо оконца, в которое был виден висок чудовища, что позволило путем хитроумных вычислений рассчитать его рост. Один из коллег самоотверженно пытался совершить вылазку для более близкого знакомства, но дама, являющаяся главой экспедиции, и его более осторожный собрат грудью (грудьми, грудями – нужное подчеркнуть) загородили проход, сохранив тем самым ему саму жизнь, а для науки мудрую, пусть и бесшабашную, голову. Исследователи принципиально не пользовались регистрирующей аппаратурой, считая недопустимым, с этической точки зрения, снимать на пленку снежного человека без его согласия. Один из сподвижников ученой дамы по поискам снежного человека, входящий, впрочем, в оппонирующую команду, охарактеризовал её отчет емким словом: "клиника", с чем я где-то согласен.

Имея столь печальный опыт столкновений со сверхъестественными явлениями, и только телевизионное знакомство с проблемой снежного человека, я был несколько озадачен звонком из университета. Молодой интеллигентный голос представился и предложил встретиться, ну где было бы удобно. Лучше у него на квартире, там есть все материалы, и обсудить вопрос о возможном сотрудничестве в области наблюдений за жизнью снежных людей. Надо признаться я был заинтригован и не смог отказаться. До сих пор мне не приходилось встречаться с учеными, посвятившими свою жизнь подобным исследованиям. В этой области вьется много народа, но, смотреть в глаза профессионалам не доводилось. Тем более университет, биологический факультет. Технари, те повально развлекаются всякой нечистью, но дальше хобби процесс, как правило, не заходит. Да и сами исследователи относятся, не смотря но весь свой энтузиазм, к делам рук и голов своих, как к некой хохме. Я принял предложение, и мы быстро договорились о месте и времени.

В назначенный час вдвоем с приятелем и коллегой топтались на лестничной площадке дома довоенной постройки, безуспешно пытаясь отыскать в лестничном полумраке кнопку звонка. Наконец, светлая мысль озарила меня, и я провел рукой по средине входной двери. Догадка оказалась верна, рука наткнулась на двойной лепесток механического звонка. Я повернул его, и за дверью, приглушенный потертым дерматином и утеплителем, не то прозвенел, не то протрещал звонок.

Нам открыл чуть полноватый молодой человек лет тридцати - тридцати пяти. Весь мягкий, интеллигентного вида.

- Владислав Васильевич,- представился он. - А вы, Александр Анатольевич?

- Совершенно верно. А это мой коллега, тоже Александр,- я замялся, припоминая отчество, - Михайлович.

Мы пожали друг другу руки, скинули куртки и, разувшись, прошли в квартиру.

Типичная "профессорская" квартира молодого ленинградского ученого. Не знаю каким образом, но стоит молодому научному сотруднику заявить о себе в ученом мире, пусть то, защитой диссертации или публикацией ряда статей, которые были удостоены благосклонного внимания, это непременно отражается на его жилье.

Перво-наперво, путем невероятных обменов и головоломных комбинаций, именуемых случаем, выменивается квартира в старом фонде, где на лестницах стоит неповторимый запах приобщенности, в комбинации с запахом кошачьих испражнений. Немногим везет - квартира переходит к ним по наследству от бабушек или других родственников. Пришлым сложнее, но здесь существуют жены, их родители, бабушки и другие родственники. На худой конец есть просто квартирные маклеры, но, говорят, это безумно дорого.

Второе - это стол. Письменный стол должен быть полигоном научной мысли. Его содержание - это особая статья и здесь допускаются индивидуальные импровизации. В нем могут (читай должны) оказаться самые невероятные предметы, призванные характеризовать хозяина как разнопланового, немного рассеянного, несколько отрешенного от обыденности человека. Этакого мыслителя, поглощенного предметом своих исследований до такой степени, что он не всегда представляет откуда что берется. Один мой ученый приятель в процессе разговора заученным движением "случайно" извлекал из недр своего необъятного стола пачку потемневших от времени патронов для пистолета ТТ. При этом он удивленно поднимал бровь:

- Надо же, валяются здесь. Откуда взялись? Тебе не надо?- и он протягивал пачку гостю. - Если надо, возьми.

Я каждый раз боролся с искушением взять эту "случайно" завалявшуюся пачку и выбросить её в мусоропровод, но каждый раз какая-то жалость останавливала меня: а что же он будет доставать из недр письменного стола? Патроны - это так эффектно, что-то из тайного, запретного. Пойди, придумай адекватный эквивалент.

По стенам должны висеть картины в потемневших рамах. Что заключают рамы не столь важно. В них может оказаться действительно неизвестный шедевр признанного мастера, равно как и проба кисти чьей-то, далеко не всегда хозяина, бабушки в возрасте "от трех до пяти".

Обязательный атрибут - пишущая машинка. Особый шик, если две: одна с русским, другая с латинским шрифтами. "Ундервуды" достаточно редки, так как мамы с папами, как правило, были далеки от народа, которому требовались пишущие машинки, но особое распространение имели югославские портативные. Плоская, в оранжевом корпусе, такая машинка стояла на видном месте с обязательно заправленным листом, белоснежной финской бумаги - остатком от пачки, приобретенной по случаю, для диссертационной работы. Вот только-только ученый оторвался от клавиатуры, заканчивая очередную научную статью, призванную осчастливить мир.

На полках, стенах и на столе вы всегда сможете обнаружить предметы, позволяющие определить характер научных увлечений хозяина квартиры. Это могут быть детали машин, тщательно очищенные от смазки и грязи, различные аппараты неопределенного назначения, желательно из антиквариата, объектив телескопа, образцы пород, куски металла, голограммы отвратительного качества и прочие аксессуары. Ну и, конечно, книги. По специальности и что-нибудь экстравагантное, призванное характеризовать кругозор, широту и демократизм взглядов.

Все предметы, включая мебель, особо ценятся рояли, но это, понятно, вещь уникальная, даже в квартиры старого фонда рояли помещаются с трудом, расположены в тщательно продуманном порядке из расчета, что они прямехонько перекочуют в фонд музей-квартиры, пусть не великого, но замечательного российского ученого, трудами которого по праву гордится отечество.

Я с удовлетворением отметил наличие всей атрибутики, выдерживающей ленинградский стиль, и мне стало тепло и уютно, как будто я был в гостях у доброго давнишнего приятеля.

Мы пили классический растворимый кофе с классической хрустящей соломкой за классическим обеденным столом. Кофе был подан в зал. Чайник, чашки, сахарница и корзинка с соломкой были широко расставлены по столу в тщетной попытке заполнить его огромную овальную поверхность. Так непринужденно, за чашкой кофе мы были введены в курс дела.

Вкратце: в шестидесяти километрах от Ленинграда не далеко от города Зеленогорска, на территории воинской части, откуда не так давно почти полностью был выведен личный состав, а так же вся боевая техника, обнаружена особь мужеского пола, вида, известного в просторечье под названием Снежный человек. Он же йети, бигфут (большеногий), сасквач, меток кангми (тибетский), йерен или китайский дикарь, каптар, аламас.

- Наш, наверное, Йолопукки, - важно вставил свое слово Александр, - все-таки Финляндия близко.

- Йолопукки – это Дед мороз, - назидательным тоном остановил его Владислав Васильевич.

Александр смущенно потупился.

В следующую минуту нам были предъявлены вещественные доказательства, аккуратно разложенные на широком кожаном диване: книга, на обложке которой красовался кадр из видеофильма, снятого Роджером Паттерсоном двадцатого октября шестьдесят седьмого года; бесформенный кусок гипса, долженствующий изображать из себя слепок следа снежного человека; майонезная баночка с коричневой субстанцией.

- Экскременты, - торжественно произнес Владислав Васильевич. – Хотите понюхать?

- Нет!

На завтра мы встретились у «ленинского» паровоза на Финляндском вокзале.

Зима пропиталась влагой. Через неделю язык не повернется произнести слово «зима», характеризуя текущее время года. Сегодня - зима, не смотря на мокрый ветер с залива, горький запах влажной коры и хвои, оттаивающих березовых почек.

Через час с небольшим, выбравшись из переполненного автобуса, мы шагали по расчищенному дорожному аппендиксу к металлическим воротам с красными звездами. Ворота никто не охранял, мы беспрепятственно прошли сквозь небольшую калитку. Метрах в двухстах виднелся длинный ангар из силикатного кирпича с рядом высоких ворот.

- СС-20 – «Сатана», - кивнул в сторону строения Владислав Васильевич, когда мы подошли ближе.

Не буду утверждать. Кто ж их видел? Даже за закрытыми воротами ангара ощущалась пустота, и, вместе с тем, из-за неплотно прикрытых створок ворот второго бокса веяло устрашающей силой. Уверенная мощь пропитала само пространство за то время, в течение которого, в недрах приземистого ангара дремали ракетные тягачи со смертоносным грузом, покоящимся на их плечах.

- Технику вывели. Остался только взвод охраны. Они и сообщили о Снежном человеке, - пояснил Владислав Васильевич. - Видели его здесь несколько раз. Однажды вышел прямо на плац перед строем, все бойцы рты поразевали. Только сбежал сразу. Я с лейтенантом договорился, чтоб разрешил незанятым бойцам дежурить ночью, а днем отсыпаться.

Как будто в подтверждение его слов из дверей рядом с караульным помещением вышел сержант кавказской наружности в сапогах со смятыми голенищами, в расстегнутой телогрейке. Шапка, лишь условно, напоминала головной убор.

- Здравствуйте! – радостно завопил сержант, бросаясь к нам.

- Видели! – с надеждой и недоверием в голосе шагнул ему навстречу Владислав Васильевич.

- Неа. Следы нашли, в ложбинке. Огромные такие.

- Пошли скорее, покажешь.

Сержант с готовностью повел нас по протоптанной тропке за караулку. Из темного проема окна в нашу сторону взирали еще два солдата осоловело-отрешенными взглядами. В их мутных глазах нельзя было отыскать и тени мысли.

- Да за такой режим несения службы они здесь черта увидят, - ворчал Александр, пробираясь вслед за сержантом по глубокому снегу. – Гадом буду, когда они Снежного человека видели, изрядно бормотухи хлебнули перед построением.

- Зачем вы так? - обиделся сержант. – Мы в Зеленогорск ходим, там магазины хорошие.

- Портвейн, он везде портвейн, хоть и в самом Ленинграде, - Александр болезненно морщась, старался выгрести указательным пальцем попавший в ботинок снег. – Знаем, проходили.

- Вон, там, - мы остановились на краю круглой впадины. – Вниз не ходили, что б не затоптать. Как вы говорили.

- Молодцы, - похвалил Владислав Васильевич. – Ашот из приэльбрусья, он интересуется Снежным человеком давно. Его дядя сам встречал йети в горах несколько лет назад. Вероятно, эта популяция могла мигрировать к нам как раз с Кавказа.

- Ашота на дембель встретить, - кивнул Александр.

- И что, никто не заметил?

- Йети обладают феноменальной способностью избегать столкновений с людьми. Уклоняются от любого нежелательного контакта. Они чувствуют человека и животных на энергетическом уровне. Обладают специфическими свойствами, наподобие гипноза. Люди при встрече могут впадать в гипнотический транс и не помнить ничего из случившегося. Или слепнут как будто, и голова потом очень болит.

- Если никто не видит, не помнит, как же тогда рассказывал, что со Снежным парнем встречался? – Александру явно нравилась роль скептика.

- Где следы-то? – прервал я, начинающуюся было перепалку.

- Внизу. Два. Мы не ходили, все, как было, - шмыгнув носом, отозвался Ашот.

- Почему решили, что следы? – строго спросил Александр.

- Так не было же.

- Два?

- Два.

- А в низинку он как попал? По воздуху что ли? И ушел как?

- Кто ж его знает? Они все могут.

- Просто великий прыгун. Чемпион по тройному прыжку.

- Пойдемте, посмотрим, - предложил Вячеслав Васильевич.

- Да, нам как-то ни к чему. Это Вы, как специалист, мы, чтобы не мешать, здесь подождем, - хмыкнул Александр.

- Зачем ты, так? Обидится, - попытался я устыдить Александра.

- Так шагай с ними, - кивнул тот в сторону Вячеслава Васильевича, пробирающегося след в след за Ашотом, проваливающимся по колено в снег.

Черпать ботинками холодное месиво абсолютно не хотелось. Сделав вид, что призыв Александра не достиг моего сознания, я принялся разглядывать ближайшие деревца. Интересно, в какой момент дерево оживает, пробуждаясь от зимней спячки? Когда в ломких веточках начинаются тайные процессы формирования новых клеток живой материи?

Взгляд споткнулся о пушистую елочку, растущую недалеко от тропинки. Елка была украшена белыми ленточками, наподобие «Бурятского Бога» в Забайкалье.

- У Вас ламаисты есть?- Поинтересовался я у выбравшегося из снежной топи Ашота.

- Это мы ленточки повязали, - поспешно пояснил Владислав Васильевич, - пропитали феромонами самки гориллы. Иети должен среагировать.

- На себе испытывали? - спросил Александр, невинно потупив взгляд.

- Посмотрите. Нитки распущены. Подходил, должно быть ночью. Нюхал, в руки брал.

- И ниточки выдергивал, - фыркнул Александр. – Пальцами, которые ничего кроме дубины не держали?

Владислав Васильевич сделал вид, что не заметил бестактного выпада.

- Вон на том дереве мы приманку разместили, - кивнул он в сторону тонкой сосенки, ощетинившейся сухими веточками внизу ствола. – Похоже, подходил, пытался дотянуться.

- Чем приманиваете?

- Мясом.

Александр потер кулаком бровь. В те времена о сыре Хохланд еще никто из советских граждан не слыхал, поэтому рекомендации использовать его в качестве приманки для снежного человека не последовало.

Я подошел к сосенке и потянулся к бесформенному пакету, привязанному на уровне двух с половиной метров над землей. Сухие веточки затрещали под напором грудной клетки, посыпались на снег мелкими обломками. Эксперимент остался без комментариев.

- Где аппаратуру размещать будем? – перевел я разговор в практическую плоскость.

- Рядом с плацем есть ДОТ, - с энтузиазмом влез в разговор Ашот, явно недовольный тем, что о нем забыли. – Из бойницы весь плац просматривается. В нем человек пять можно разместить.

Дот, как ему и положено, был железобетонным кубом, примостившимся на краю плаца. Он мрачно взирал своей амбразурой на бравых бойцов, выполняющих приемы строевой подготовки на фанерных щитах. Своей массой он преграждал подходы к, ныне пустующим, ангарам. Сектор стрельбы полностью перекрывал всю асфальтированную площадку, вплоть до казарм и караульного помещения. Внутри было темно и холодно.

- Переноску можно от ангаров протянуть, - со знанием дела предложил Ашот.

- Что брать будем? - Уже по-деловому поинтересовался Александр, на ходу решая вопросы оснащения наблюдательного пункта. – Пировидиконную камеру, шведский тепловизор, - отвечал он сам себе, загибая пальцы. – Бинокль с электронным умножителем. В ближнем ИК будем смотреть?

- В ближнем не будем. Если уж медведи подсветку чуют, то, что говорить о нашем мастере маскировки? – хмыкнул я, заглянул в амбразуру, оценивая картинку.

- У самых ангаров есть вышка со скворечником, туда человека посадить можно, - возбужденно прошептал Ашот.

- С винторезом, - огрызнулся я.

Ашот обиженно засопел. Владислав Васильевич удивленно взглянул на меня.

- Боюсь, ни чего не выйдет. У нас много заказов, выделить людей для организации постоянных наблюдений мы не сможем. Финансирования, как я понимаю, не предвидится?

Владислав Васильевич понуро взглянул на свои промокшие ботинки.

- Может, хоть разок? – Умоляюще протянул он.

- Если вы обеспечите участие в шоу вашего подопечного, то мы не против, только сообщите дня за два.

- Возможно, нам удастся получить некоторую сумму на проведение исследований, - неуверенно произнес Владислав Васильевич?

- Что ж, тогда и поговорим подробней. Саша, когда ближайшая электричка на Ленинград?

- Что это ты вдруг? – Задал Александр, давно вертящийся на языке вопрос. – Хороший экспериментик поставить можно было б. В дальнем ИК светился бы как миленький, метров за сто, точно бы сняли.

- Да бред все это. Явится он как же, - лениво отмахнулся я.

- Если не пытаться…

- Саня. Ну ладно этот шизонутый биокто-то, но ты должен понимать. Кто там явится? Загоним мы сюда наших техников, да еще без оплаты.

Александр довольно осклабился.

- Вот, вот. Ночью в бетонной коробке, ранней весной. Сколько спирту выписать надо? И как долго они в мониторы пялиться будут? Степаныч ни хрена кроме «Беломора» не курит, зато каждые пять минут. Николя со стаканом шила за воротником в скворечнике. Не слабо? Минут пятнадцать помолчать сможет? Все зверье на десять километров разбежится, не то, что йети их непуганый. Конечно, если он к ним в ДОТ заглянет на огонек, то уйти уже не удастся. Надерутся все вместе за милую душу.

- Да! – рассмеялся Александр. – А не придет йети, так Степаныч к полуночи сам его с большим плизиром изобразит. Долго бойцы вспоминать будут.

- О том и говорю, тем более, мое убеждение, йети местный на все сто процентов порождение сына гор.

Мы сели в подошедшую электричку, нашли свободное купе. Я забился в угол, прижавшись лбом к холодному стеклу. Страшно болела голова.

- Все равно не поверю, - пробормотал я, закрывая глаза.

Ближайшие три месяца Владислав Васильевич звонил в институт с завидной регулярностью. Уточнял, какую аппаратуру мы можем предоставить для проведения наблюдений. Сколько получают наши техники и инженеры. В чем и как долго можно хранить жидкий азот для шведского тепловизора. Спрашивал, не хотим ли мы съездить в часть хотя бы на пару дней. На вопрос о перспективах финансирования скромно умолкал и вешал трубку.

В середине августа к нам напросился еще один сотрудник университета из другой родственной лаборатории (сколько же их?). Он бодро отрапортовал, что в погранзоне под Выборгом, в лесное озеро села летающая тарелка, после чего из озера стали появляться водяные и вылезать всякая водная нечисть. В связи с чем ЛГУ убедительно просит оказать содействие в изучении этого аномального явления.

- С удовольствием, - прорычал я. – Александр Михайлович наша передвижная лаборатория еще не разукомплектована после выезда на испытания?

- Нет, ничего не разбирали. Вся аппаратура в КУНГе. ЗИЛ только на техосмотр сгонять надо.

- Ничего, недельку подождет. Послезавтра в субботу, готовы выехать. Прихватим низкоуровневиков. Белые ночи все-таки. Заместитель директора из Германии инфракрасный прицел привез, не знает на ком испытать. Вот и опробуем. Шило не все выпили, ироды? Впрочем, для такого случая Семен Петрович из личных запасов выделит.

- Баб брать будем? – радостно подхватил Александр.

- Что за охота без баб? Да еще на водяных.

Больше звонками из ЛГУ нас никто не беспокоил.

Прошло несколько лет. Перестройка сменилась эпохой накопления первоначального капитала. Случайно на глаза попалась небольшая заметка в одной из городских газет. «Снежный человек – агент КГБ». Оказывается, йети использовался для отвлечения внимания населения от политических вопросов.

- Майор уж, наверное, - рассмеялся Александр, заглядывая в газету через плечо.

- Бери выше. По срокам подполковник минимум.

- А, может? – Александр взглядом указал в потолок.

- Это вряд ли. Он, - я подобно Александру возвел к верху глаза, - тогда в Германии был. Не наш это.

P.S. Не может быть! Столько лет я не мог закончить этот рассказ. Брался и откладывал вновь. Не иначе, как сам Снежный человек, воплощенное совершенство искусства уклонения от знакомства с ним, противился этому. Сил вычитывать и выправлять нет. Каков, уж получился. Боюсь снова погрязнуть в сетях незавершенки, когда рассказ не складывается и, в то же время, не дает обращаться к новому, раздражая своей незаконченностью.