Открыл альбом... и снесло крышу в прошлое...
|
Привокзальная площадь. Голуби ерошат пыль и рябят лужи. Лето…
Глаза в глаза.
- Чо, мать, пивка? - Не, бутылочку, посудинку… - Так дай допить, мать. В рот-то не заглядывай – там только пена. Гы-гы! А мож те пива? - Не. Упьюсь опять, а пацаны голодные. Лучше посудинку…
Сирень буйствует, разбавляя вызывающую синеву неба. Тополиный пух, ещё редкий, но уже пошёл. Или одуванчик?.. Неважно. Кружит голову. Мельтешит.
- Мам! Ма-ам! Смотри, у дяди пуза какая! - Сеня! - Что? - Не пузо, а живот! – шепчет громче, чем можно не расслышать. - У меня живот, - задирает рубашонку, - а у него пузинище! - Сеня!
Машина – вж-ж-ж-ж…. Ветер – фью-у-у-у…
Движение. Движение – это жизнь. Кроме дохлого воробья, скособочившись под бордюром... Никому нет дела. Сохнет тело.
- Мне грамм двести «Кара-Кумов»… Нет, пожалуй, сто пятьдесят хватит… - Так сколько? - Сто пятьдесят, всё-таки. Сколько ни дай – сожрут мигом! Сто пятьдесят. - Слав те, Госпидя… Определились. Заранее надо определяться, гражданочка! - Так я… - и, ведь, покраснела.
- Майка, ты дура набитая! - И ничего и не набитая. - Тогда просто…
Местами, на газонах уже трава бутонами хвалится. Танцует в сквозняках переулочных. Скоро! Скоро будет, чем похвастаться – соцветий колосками и кистями от пыльцы тяжёлыми. Шмелям занудным на трудодни…
Лето. Почти уже…
Цок-цок-цок-цок… По нарастающей. Все мужики оборачиваются. Цаца! Ух! Хороша, зараза! Вся в белом! Мым-мра!
«Канарейка» из ментовского переулка крадётся. Нет фарта ментам сегодня – у фонтана лишь детишки, ни одного пьяницы. Ещё не вечер.
Вечер.
Площадь городскую «БанУхой» прозвали. И никто не знает, почему. Бани тут когда-то были… Теперь – кинотеатр «Победа».
Фланируем втроём. Все в одеколонах. Воротники рубах вызывающе наглажены, узлы на полах отработаны на совесть. Клеши гуляют, вьют зигзаги. Фланируем…
Сирень усердствует, пыхтит душно в сумерки. Волнует, хмелит… Индиго накрывает сверху, манит к шелесту платьев и юбок. В сумерках белые одежды сногсшибательно притягательны… Флуоресценция! О!
- У Вас нет лишнего билетика? - Нет, как нет… - Да не нам. Девчонкам! - Тогда по-рублю. - Спекулянт! - Так получилось…
Нам не в кино надо. Нам бы пивка попить в буфете, цивильно, без претензий. А кино? Завтра по двадцатику с утра можно посмотреть. Тока жаль, утром без буфета… А нам буфет надо, с пивом.
- Ленку не видели, мальчишки? - Не. - Не видели, тёть Клав… - Ну, я ей устрою, шалаве! Ни фига! Мамаша даёт! Ленкина мать, кутающаяся в воротничок ситцевого халата от стыда и злости, не успела толком удалиться, как нас скрутил смех: Ленка с Валеркой в сквере с Лениным под густыми елями по периметру, в десяти метрах отсюда, дегустируют мамкину польскую губную помаду. Единоличники! Все тихо завидуем...
Лето. Почти полночь уже.
- Если что, ты моя сестра, Кать. А там... видно будет. - Ага… Сестра. Они только губы мои раздутые увидят, так сразу и поверят… - Пуговичку застегни, Катюш. Менты - они во все времена одинаковы. Они мимо не проходят. Бдят.С ними спокойнее.
Я до сих пор люблю то… это лето.
Всё. Закрываю старый альбом. Пора спать. Только песню городских соловьёв того лета в бархатную обложку не спрятать.
С ними и в завтра не страшно… |