***

- Мыши одолели. Как они на третий этаж приходят? Надо бы мышеловки заправить…

В войну, мать рассказывала, глиной заправляли. После еды…. Да какая там еда! Хлеб с комбижиром, который не таял, а мазался во рту шершавый и вонючий. Вкус хлеба исчезал моментально. Жир еще недолго боролся с голодом и, как правило, тоже вскоре проигрывал. Смывался только кипятошным чаем из трав каких-то, летом собранных …. После еды поплюешь на глину погуще, скатаешь шарик и нанижешь на крючок мышеловки. У мышей тогда, наверное, нюх был сильнее…. Уже через минуту худющий серый наглец выглядывал из-под старого шифоньера, поводя хищно носом в направлении мышеловки…. Оглядывался…

***

- Да-а…

***

- Буду, неси…. Только с черным…

***

Щи ее по вкусу не меняются уже лет тридцать. Как она их солит – всегда одинаково?..

Дочь так не может. У этой все каждый день по-новому. Спешилка.… Аж ветерок от нее, когда она мимо… Взрослая уже какая.… Сколько ж ей сейчас?... Склероз.

***

- Стопочку-то нальешь? Или опять выпрашивать?... Да ведь не лезет так! Что – не заводись! А чего ты душу-то травишь?... Праздник сегодня какой-то.… Не знаю - какой, но должен же быть. Сейчас кажный день праздники…. Не ворчи…. От-тож!…

***

- Твое здоровье…. Ну и ладно, за своё выпью…

***

Теперь тепло внутри и сытно.

- Командир, долго еще ждать нам, как думаешь? Вторые сутки в этой жиже плаваем…. Да, нет, просто ждать я никак не привыкну. Терплю…. Они там над нашими бабами, стариками да детьми глумятся, а мы все ждем подкрепления…. Патронов мало.... Да я б их зубами рвал!..

***

- Я сам, оставь…. Лучше коляску придержи…. Сам, говорю…

***

- Какой день сегодня? А, четверг…. На следующей неделе - пенсия…. Светке отложи немного…. А нам они к чему?

Тогда в шестьдесят первом рубли новые увидел. Маленькие, непривычно. Зато деньгами были! А сейчас?.. Так – фантики…

***

- Кхе… А-хщя! А-хщя!... Что это меня пробрало? Вывези меня. Не надо куртку, одеялом накроешь…. Ну, не ворчи…

…Воздух-то, какой свежий! Всей грудью - больно, а как хочется…. Тогда, после переправы, воздуха не хватало.… Попробуй проплыть в полной амуниции в холодной воде метров пятьдесят, а потом сразу в засидку, да – тихо! Чтоб не звука! Потому, как до немцев метров тридцать. Нас шестеро, а их не менее двадцати…. Засекут – хана нам и операции в целом. Грудь разрывалась, сердце вот-вот выскочит. Дышали за пазухой, давясь слюной…

Смотри-ка, осень уже крадется на ощупь. Желтит листву краем, словно пробует силы. Жары уже не будет…

Трубка старая совсем, зауглилась. Почистить надо бы, а то табак не лезет. Табак-то - говно стал. Или пересох, что-ли?.. Нужно дольку яблока в кисет - чтоб не сох....

Хорошо! Чаю б еще….

Чай, Максимыч – старшина наш, заваривал знатный. В передышки между боями, где бы ни были – в степи ли, в лесу, в горах – везде находил какие-то травки, листочки, веточки, а то и корешки копал, все в потайный карман за пазухой прятал. Говаривали, до войны школьным учителем был, по биологии и ботанике, значит. Оттого то и знал, где какая травка растет полезная. Чаем нас и баловал…. Когда и лечил травками. Где-то под Нарвой схоронили мы его. Так и не нашли потом…

***

Кобель, зараза, опять в мусорный бак залез. Разворошил пакеты, разбросал.… А бабке - собирай потом. На свист и не реагирует. Бросить в него нечем, да и не докину. Хоть и третий этаж, на прямую - метров сорок будет…. Раньше гранаты и того дальше, пожалуй, кидывал…. Страшное дело – гранаты. Сначала видишь, как она рвется на куски острые, горячие, а потом только взрыв слышишь…. А вроде – рядом…

Смерть-то она всегда быстрее. Там, где не ждешь – особенно…. А на войне смерть везде. И редко с глазу на глаз, все из подтишка норовит, сука. То пулей шальной, то чахоткой, а то и вообще не знамо чем…. Два раза я на ее косу нарывался. Первый раз в сорок первом…. Прошили меня две пули, обожгли жуткой болью, мордой в землю ткнули, хрипи себе, лежа в мокрых штанах…. Хорошо, что в атаку перли - санитары следом шли. Они и вытащили. Повезло мне тогда: обе пули на вылет прошли. Одна через плечо, под ключицей прямо, а вторая – не буду говорить куда.… Сидеть до сих пор неуютно – куска мяса нет.

Второй раз почти ничего и не помню. Три месяца почти в полном бреду. Как пережил тиф – одному богу известно…

***

Сосед машину новую намывает. Старается. Потрет, потрет, шаг назад и любуется блеском краски иностранной, лаковой. В спортивном ярком костюме, кепку козырьком назад сделал, чтоб не мешал, значит. Усердствует, лоск наводит. Гля, аж язык выпустил, прижал в углу рта. Подойди поближе, небось, пыхтит, сопит…. Мы тогда машины не мыли снаружи. Чем грязнее сверху, тем незаметнее. Ну, а в нутро, под капот механики, да водилы все свое умение и любовь выкладывали. Молодцы, машины редко нас подводили…

***

Вот и еще день прошел. Один на другой так похожий…. Это вам не на войне…

***

- Мундир не гладь. Не гладь! Паром его надо. Сколько лет уже, а всё учить тебя надо…

***

- Мы за Родину ходили в атаку…. Шли в атаку…. Не, в атаку бегут, ребята. От страха бегут. Но за Родину, уверяю вас. За мамку, за папку, за семью, за город родной, будь он трижды неласков!. Но в атаку - за Родину шли! За веру в неё!

***

Песня такая есть: «Офицеры, россияне..» Правильная песня.

***

- Жужжит бабка: «Сама подниму, сама подниму…». А я и не ронял ничего. Просто кланяюсь время от времени …. Им – тем, кому некуда покланяться. Кому иноземный друг – не враг, а хранитель могилы. Памяти от них не потребую…. Спасибо им! Литовцы, Сибиряки, Беларусы, Болгары, Немцы….

***

- Радио оплатила? Не дай Бог выключат! Как я тогда?..

***

- Батя, а мы-то в праве были? Как думаешь? – глаза прячу прежде, чем ответить.

***

Карт-бланш. Доверяют. А я, и не лукавя, говорю именно те слова, кои нужны им – пацанам, чья честь без пятен, потому, как замыты молодостью пятна, даже если они есть: « Поздравляю. Родина тебя не забудет!» и за рукав легонько…. Но, слава Николе, именно эти пацаны, не забудут, не растеряются от волнения - с дрожью в голосе: «Служу Отечеству!». Красиво звучит, черт-подери! Школа! Совесть! Честь!

***

- Телефон дай, мать…. Как, где? Вечно ты его ищешь!

Раньше трубка была на шнуре витом. Неразрывна с чёрным аппаратом. Глава был в доме – чёрный аппарат! И, враньё, что боялись его трезвона. Боялись тихих шагов в парадном…. Однако, трусили те, кому было чего бояться. Мы честью жили. И совестью. И выжили. И дожили.

***

- Творог, сметана…. Закормила!..

Панин Сашка плакал, как пацан, когда, протащив под обстрелом доильник-десятку с молоком через линию обстрела, уже на нашем бруствере получил ранение в днище фляги. Да, сука, на вылет! Три литра, что в пыль утекли… тем же количеством слёз Санькиных отозвались. Вгорячах, выпрыгнул назад с окопа кулак гадам показать…. Напрасный жест. Назад он вернулся растерянный и обиженный. Мёртвый, с пулей, прямёхонько во лбу дымящейся…. Эх, Санька…. Поминали молоком Саньку.

***

Сыро и прохладно. Лицу ласка, телу озноб.

- Ещё пять минут. Пять минут, сказал!.. Прости, мать. Я не успел, не хотел… На закат засмотрелся. Красив он. С кровью…

***

- Буду, буду…. Только погорячей сделай.

Знала б ты, мать, как моюсь я в белой ванне, в горячей воде, с гелем и шампунем, в пене весь! Срам! Пусть не без помощи, но, как моюсь! Тебе, мать и не снилось такое…

***

Вот и еще день прошел. Один на другой так похожий…. Это вам не на войне…