Разлепить веки удается с третьей попытки. Удар электрического света по сетчатке и на мгновение - лишь хаос ярко-рыжих кругов...

Чуть погодя, картинка фокусируется: серый потолок с остатками ветхой лепнины под вуалью глубоких морщин. А затем, как в детской считалочке: без окон, без дверей, полна горница…

Людей нет.

Человек приподнимается на локте – взгляд скользит по длинным блестящим трубкам, стремящимся куда-то вверх. Капельница.

Палата.

Больница.

Точно в предсмертных конвульсиях, судорожно бьется мозг: как он здесь оказался? Память усмехается горько, но молчит.

Со свойственной ему бескомпромиссностью человек выдергивает полихлорвинил из вены и пытается встать.

«Э, нет, братишка! Притормози-ка…» - отказывается подчиняться вестибулярный аппарат.

Покачнувшись, человек падает на кафельный пол.

Боли нет. Он вообще не чувствует своего тела. Это как во сне, в ночном кошмаре: тебя бьют, убивают, а ты, точно тряпичная кукла – бесчувственный, бессердечный, бездушный – смеешься мучителю в лицо… В последнее время человеку часто снится один и тот же сон.

«Наркоз, наверное».

Собрав руки-ноги, человек встает на четвереньки, головой упирается в железный каркас кровати, подтягивается и принимает, наконец, вертикальное положение. Молча ругается: «Инвалид недоделанный!» Привык рассчитывать лишь на себя - свое тренированное тело. Сейчас оно подводит впервые.

Человек осматривается – теперь внимательнее. Убогий минимализм совковой больницы: ржавая кровать с застиранным до серости бельем, штатив с капельницей, в углу - щербатый рукомойник, над ним – осколок зеркала. От этого аскетизма палата кажется гигантской. Вселенной…

«Воды!» - сигналят в унисон желудок и пересохшее горло.

Человек плетется к раковине, маячащей, как ему кажется, где-то вдалеке.

«Прекрасное дале-еко не будь ко мне жесто-око», - напевает память мотив из детства, и следом подхватывают связки: «Кучкуду-ук, три колодца…»

«Точно наркоз», - ухмыляется мозг.

С трудом преодолев несколько метров и оказавшись у «спасительного оазиса», человек крутит кран.

- Пшшш! – сухо шепчет тот в ответ.

- Черт! – цедит человек и устало облокачивается о раковину. С минуту он пристально смотрит в черное жерло слива.

Странное дело: он ничего не помнит. Ни как сюда попал, ни как его зовут, ни кто он, вообще, такой…

«Нарушение идентификации личности», – назойливо крутится в голове.

Человек поднял лицо.

Волосы на голове зашевелились.

Забинтованный по пояс, напротив стоял Он.

Из-под воспаленных лысых век человека буравили два гнойника с кровавыми белками. Безгубую пасть с осколками зубов исказил беззвучный вопль.

Человек отшатнулся и, чтобы не закричать, прикрыл рот ладонью. Тотчас Он отскочил назад и перебинтованной конечностью схватился за то, что когда-то было губами.

«Господи, помоги мне!» - воскликнуло угасающее сознание и погрузилось во мрак.

Алексей хорошо помнил день, когда впервые увидел Черного человека.

16 ноября 2003 года.

В тот день состоялось заключительное заседание по делу Семенова. Часть 2 статьи 105 УК РФ: «Убийство при отягчающих обстоятельствах». Несовершеннолетний парень, будучи в нетрезвом состоянии, ударом тупого предмета по голове убил свою мать с целью завладения двухкомнатной квартирой. После Семенов отвез тело убитой в лесополосу, расчленил топором и сбросил в реку. Свидетелем проходил одноклассник Семенова, пятнадцатилетний Никитин. Дело было плевое - пацаны раскололись уже на втором допросе. После очной ставки подписали «чистосердечку», и уголовное дело направили в суд…

Судья зачитывала приговор, а Алексей Неприкаянов – младший лейтенант юстиции, следователь «убойного» отдела, сидел в зале, погрузившись в свои мысли. Это было его первое уголовное дело. Благо коллеги, старшие товарищи, помогали…

Перед глазами стояло опухшее, изувеченное лицо Семенова. Он поначалу все орал: не убивал мать, она, вообще, мол, жива – на север с хахалем сбежала. Плакал навзрыд, и оттого еще больше походил на ребенка… Хорошо хоть, били его недолго… Все, хватит об этом.

Алексей попытался отогнать тяжелые, ненужные, лишние мысли.

Аня. Вот о ком стоило подумать. Встречаются уже два года, а он никак не решится, с духом не соберется сделать ей предложение. Не может он начинать семейную жизнь в убогой съемной квартире на нищенскую зарплату следователя. Аня актерский факультет заканчивает, о сцене мечтает. А еще - об уютном просторном доме с камином, о большой мохнатой собаке… Он просто обязан дать ей все это. Ведь они любят друг друга…

- … Семенов Борис Григорьевич, 1992 года рождения, приговаривается к семи годам лишения свободы с отбыванием срока в исправительной колонии для несовершеннолетних…

Алексей поднял глаза на осужденного: стриженая голова с оттопыренными ушами безвольно опущена, дешевый синтетический костюм, руки в ссадинах - совсем мальчишка… И уже в клетке, под охраной.

Услышав приговор, Семенов встрепенулся, точно воробей. Ошалелый, почти безумный взгляд запрыгал по лицам, ища ни то помощи, ни то сочувствия. Парень вскочил со скамьи и грудью бросился на решетку:

- Я не убивал! Не убивал! Не-у-би-ва-ал!..

Ночь морозная.

Тих покой перекрестка.

Я один у окошка,

Ни гостя, ни друга не жду.

Вся равнина покрыта

Сыпучей и мягкой известкой,

И деревья, как всадники,

Съехались в нашем саду.

В небе замерла мутно-рыжая луна – редкая ноябрьская гостья. В 12:00 фонари погасили, и тотчас ей сделалось одиноко. Смерив напоследок подернутую инеем землю сверху вниз, луна скрылась за облаком, услужливо подставившим ей бок.

Зябко ежась, Алексей брел мимо уснувших баров, магазинов, офисов... Шаги гулко отскакивали от мостовой и эхом носились по пустынным улицам. На перекрестке, возле мигающего желтым глазом светофора, замерла одинокая фигура.

Рука привычно легла на ствол табельного ТТ, а сердце трепыхнулось и вновь забилось привычно, размеренно. Алексея - мастера спорта по дзюдо - испугать нелегко. Но он вдруг почувствовал, нет, скорее, осознал: человек ждет его.

В смятении он приближался к незнакомцу, не сводя с него осторожного взгляда: высокий рост, косая сажень в плечах – по физическим данным человек не уступал Алексею, нелепое черное пальто с капюшоном, надвинутым на самые глаза… Лицо, скрытое плотной тенью, непроницаемо.

Алексей прошел мимо - человек не шелохнулся. От сердца отлегло: показалось. А следом мелькнуло: городской сумасшедший.

- Он не убивал.

- Простите? - Алексей замедлил шаг и обернулся.

- И тебе самому это известно.

Вдруг почудилось, что он уже слышал этот голос. Но когда? Где?

- Я вас не понимаю… – рука вновь опустилась на гладкий ствол пистолета.

- Остановись. Пока еще не поздно, - ровно, без чувств, без эмоций почти шептал незнакомец.

Алексей напрягся. Темный, животный страх вдруг вынырнул со дна души, готовый в любую секунду вырваться на свободу. Кожу съежил озноб.

- Послушайте…

- Прошу тебя, будь честен. Сам с собою, - человек развернулся и быстро зашагал прочь, съедаемый ночным сумраком.

"Слушай, слушай! -

Хрипит он, смотря мне в лицо,

Сам все ближе

И ближе клонится. -

Я не видел, чтоб кто-нибудь

Из подлецов

Так ненужно и глупо

Страдал бессонницей.

В ту ночь Алексей не мог уснуть.

Он знал, что Семенов невиновен. Парень сознался, чтобы прекратились побои. Труп матери так и не нашли. Дело могли просто закрыть, но кому-то было очень нужно упечь Семенова за решетку.

Кому? Алексей не знал этого, вернее, не хотел знать. Приказ поступил с самого верху, что он, простой следователь, мелкая сошка, мог? Кто его вообще станет слушать? Нет, он все сделал правильно. В одиночку все равно не добиться справедливости.

Но кто этот человек? Человек в черном. Черный человек... Почти по Есенину. Алексей горько усмехнулся. Откуда ему все известно? И чем это может грозить? Ведь если произойдет утечка информации… Лучше не думать об этом.

Но лицо Семенова, невинно осужденного, почти ребенка, его судьба - искалеченная, изломанная… Как простить себе?

Он просто поступил так же, как поступают все. От него ничего не зависело. Или?..

Скоро карьера Алексея Неприкаянова пошла в гору. За раскрытие уголовного дела Семенова ему присвоили звание старшего лейтенанта. Работа закрутила, засосала Алексея. О ночной встрече на перекрестке больше не вспоминал. Но однажды Черный человек появился вновь.

31 декабря 2004 года.

Алексей торопился домой. Пакеты, набитые мандаринами, шампанским и прочей новогодней атрибутикой, приятно оттягивали руки. Чистоту он уже навел – холостятская берлога сверкала. Ужин почти готов, осталось привести себя в порядок. Аня придет в одиннадцать. Алексей все продумал: он завяжет ей глаза шелковой лентой… нальет шампанского… Аня поднимет наполненный бокал… а следом ресницы… и на дне увидит колечко. Он опустится на колено и под бой курантов предложит ей руку и сердце. Глупо? Пускай! Алексей отнюдь не был романтиком, скорее наоборот, но сегодня - особенный день. Сердце пело, в животе порхали бабочки, хотелось кричать, плакать навзрыд, смеяться, запрокинув голову, улыбаться прохожим, обнять, расцеловать весь мир…

- С наступающим.

- И вас тоже! – Алексей широко улыбнулся, но тотчас радость сползла с его лица.

У подъезда стоял Черный человек.

- А ведь ты не послушал меня, - глухой, точно простуженный голос.

- Чего вам надо? – грубо оборвал Алексей.

- Только одного: остановись. Остановись, пока не поздно. Я знаю о деле «Сибирского маньяка». Ни улик, ни зацепок, одним словом – «глухарь», - человек говорил спокойно, словно смакуя каждое сказанное им слово. Он глубоко затянулся сигаретой. Мгновение - и тень на лице рассеялась, озарившись красноватой вспышкой, но тотчас его окутало облако сизого дыма. – Начальство тобой недовольно, но пойми, это не повод для того, чтобы…

- О чем вы? – Алексей занервничал.

- Об улике, которую вы «обнаружили» у подозреваемого.

Алексей молчал.

Мозг работал судорожно. Откуда ему известно? Неужели Савельев проболтался? Нет, не может быть… Ведь он прежде всего себя подставляет... Или хочет свалить с больной головы на здоровую?..

- Слушай, ты! - он опустил пакеты на землю и медленно пошел на незнакомца. - Я не знаю, кто ты такой, как тебе стали известны подробности этого дела, но запугивать меня, шантажировать…

- Знаешь, что Семенов погиб?

- Что?.. – Алексей замер.

- Мальчишку изнасиловали сокамерники, а потом убили.

Его точно оглушило: убили!

Перед глазами замелькали картинки из прошлого, сменяя одна другую, точно в каком-то кошмарном калейдоскопе. Изуродованное фиолетовое месиво - лицо Семенова, расширенные от страха глаза его одноклассника, ожесточенный оскал Савельева, старшего следователя, заправлявшего «допросом», бледная маска с дрожащими губами – его собственное лицо, черная тень под капюшоном…

Алексей сорвался с места и бросился в подъезд.

- Не спеши, она все равно не придет.

Черный человек

Глядит на меня в упор.

И глаза покрываются

Голубой блевотой, -

Словно хочет сказать мне,

Что я жулик и вор,

Так бесстыдно и нагло

Обокравший кого-то.

«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны обслуживания», - в сто первый раз отвечал не Анин голос.

Алексей сидел за накрытым белой скатертью столом, тупо разглядывая, как в свете елочной гирлянды мерцают хрустальные бокалы, как мелкими прозрачными каплями потеет «Советское шампанское», как лениво тает холодец, и, остывая, скорчивается жареная утка…

Когда холодец растаял, а рассвет погасил елочные огни, Алексей взял старенький дисковый телефон и набрал номер.

- Хэлоу! – послышался нетрезвый басок бывшего сокурсника по юридической академии.

- Серега, привет, с Новым годом тебя.

- Какой к черту Новый год! Башка трещит… Леха, ты, что ли?

- Я. Слушай, не в службу, а в дружбу, можешь узнать про одного человечка?

- Сдурел? Ты в курсе, который час, какое сегодня число? Все еще минимум три дня бухать будут.

- Серег, очень надо!

- Ладно, - смилостивился приятель. – Выкладывай.

Черный человек оказался прав: Семенов был мертв.

- Повесился. На простынях, - сообщил Серега, как никто умевший раздобыть любую информацию.

Кто он – Черный человек? Откуда ему все известно?..

Хорошо, положим, за ним и Савельевым следит УБОП. Или ФСБ... Но как незнакомец мог знать, что Аня его бросит? В голове роились сотни вопросов, на которые Алексей не мог найти ответа.

Вчера твердо решил: на этот раз он не допустит, чтобы пострадал невиновный. По делу «Сибирского маньяка», орудовавшего в городе с начала прошлого года, на счету которого было восемь убитых девушек, проходил некто Иванов, работник женской бани. Его арестовали в декабре – подходил под описание фоторобота, но вскоре отпустили за недостаточностью улик. Дело затягивалось. Тогда у Савельева и возникла идея с чулком. Фальшивую улику, а точнее, чулок последней жертвы, подбросил Алексей - не посмел ослушаться начальника. Но все еще не поздно исправить…

- Ты в своем уме? – орал Савельев, брызжа слюной в лицо. – Механизм запущен, мы, считай, «глухаря» раскрыли. Банщик вот-вот расколется.

- Ты знаешь, что он невиновен, - сидя за рабочим столом, Алексей нервно крутил в руках карандаш.

- Откуда мне это знать?! Ты его рожу видел? На ней же написано: маньяк-убийца. Он в каморе своей дырку в стене просверлил, чтобы за голыми бабами наблюдать. Вуайерист хренов! Послушай, Леха, ты все правильно сделал, - Савельев придвинулся ближе - пахнуло дешевым коньяком. - Мы лишь ускорили процесс. Ты сам при обыске видел коллекцию нижнего белья. Скажи, нормальный мужик будет такое в доме у себя держать?

- Но это ничего не доказывает!

- Вот поэтому и всплыл чулок... Пойми, это мелочь, технический вопрос всего лишь. Все равно, рано или поздно мы бы его прищучили. Но тогда, возможно, еще одной девкой стало бы меньше, - Савельев осклабился. - Так что утри сопли! Ты в «убойном» работаешь, и если не хочешь вылететь…

Банщику дали «пожизненно». Алексей знал, что Иванов был невиновен, но его это больше не интересовало. После ухода Ани что-то надломилось, сломалось внутри. Просто в один прекрасный момент решил: буду жить как все. Так проще.

Черный человек появлялся еще ни раз, чаще - ночью. Алексей не мог видеть его лица, но голос... Этот голос казался ему до боли знакомым. От него веяло чем-то пугающим, жутким, и в то же время таким… близким, родным. Черный человек больше не заговаривал с Алексеем – лишь наблюдал издалека. Алексей тоже молчал – молчала совесть.

Он быстро продвигался по служебной лестнице. Хвалило начальство, Алексей был на хорошем счету. Все чаще задерживался допоздна на работе: пил с Савельевым. Пил все больше. Иногда – до полной отключки, до потери сознания.

Когда предложили деньги, чтобы отмазать известного в городе вора в законе Соленого, по пьяни убившего подельника, Алексей не раздумывал.

Настольная лампа под шафрановым абажуром, запотевший штоф водки. Который по счету?.. Рюмка, тарелка с фирменным логотипом «Ресторан «Встреча»» и нетронутым стейком…

- С днем рождения.

Алексея мутит. Он отрывает от грязной скатерти тяжелый взгляд.

- Я тоже праздновал тридцатилетие в одиночестве, - Черный человек сидит напротив и, наверное, улыбается. Но этого не видно.

В ресторане пусто. По углам завис полумрак.

- А-а, опять ты… Душеприказчик мой, - Алексей ухмыляется. - Выпьем, душеспаситель?

- Не пью.

- З-зря. А вот я выпью, - наливает. – За 19 января 2006 года – день, когда Алексею Неприкаянову стукнуло тридцать лет! – залпом опустошает рюмку и громко, пьяно хохочет.

- Да, это действительно смешно. Ты даже не представляешь себе, насколько.

- Серьезно? Тебе смешно? – Алексей злобно смотрит в черный провал, скрывающий лицо человека. - Чего ты ходишь за мной? Что тебе надо? Ты кем себя возомнил? Ангел-спаситель чертов!

Человек молчит.

- Молчишь. Нечего сказать. Советы давать – ты мастер. А как по душам поговорить… - Алексей устало машет рукой.

- Отчего же, можно и поговорить, - в голосе незнакомца слышна усмешка. – Помнишь дело Семенова, два года назад? Мать его объявилась. Приехала сына навестить с севера…

- Да? – на секунду взгляд Алексея становится ясным. Он, как будто, трезв. – А мне какое дело? – глаза снова гаснут.

- Я хочу тебя предупредить.

- Опять? Нет, молчи, я ничего не хочу знать!

- Это очень важно. Очень!

- Заткнись, я сказал!

Пауза.

- Наверное, ты прав. Все к лучшему…

- Опять загадки, недомолвки, намеки! Надоело! - Алексей бьет кулаком по столу. – Чего уставился? Все глядит, разглядывает, а сам носа не кажет. Что прячешься, боишься?

- Нет.

- Тогда покажи мне свою рожу, дружок, - вновь пьяный смех.

- Как хочешь.

Человек откидывает назад капюшон и наклоняется к Алексею. Свет настольной лампы жадно впивается в его лицо…

…Из-под воспаленных лысых век Алексея буравили два гнойника с кровавыми белками. Безгубую пасть с осколками зубов искривляла печальная усмешка…

Черный человек

Водит пальцем по мерзкой книге

И, гнусавя надо мной,

Как над усопшим монах,

Читает мне жизнь

Какого-то прохвоста и забулдыги,

Нагоняя на душу тоску и страх.

Черный человек

Черный, черный!

- Здравствуйте, Алексей Петрович. Я все уладил, покой бизнесменам обеспечен, - звонил сотрудник частного охранного предприятия «Люди в черном», возглавляемого Алексеем Неприкаяновым.

Из милиции он ушел год назад. Денег, полученных за дело Соленого, хватило, чтобы податься в свободное плаванье.

- Молодец.

- У них стрела в ресторане «Встреча», работы - на сутки.

Ресторан «Встреча». Волна воспоминаний. Именно там он видел Черного человека в последний раз… Но через секунду вновь деловой тон:

- Хорошо, ты подключай ребят, я - в банк. Через полчаса приеду.

- Алексей Петрович, вы аккуратнее. В городе болтают…

- Знаю.

Уход Алексея из милиции в планы Соленого не входил. Предлагались хорошие деньги, чтобы он остался и работал на воров. Но Алексей решил по-другому, и Соленый затаил.

- И еще… - сотрудник замялся.

- Ну?

- Мне сказали, «Сибирский маньяк» объявился, или подражатель его… «Почерк» – один. Шумиху раздули…

- Что так?

- Убитая – птица известная. Сенатора нашего жена, Анна Миронова, актриса драмтеатра, слыхали? Так что супруге скажите, чтобы поосторожней… Может, Мишку к ней приставить?

- Не надо… Сам разберусь, - дрожащей рукой Алексей вынул из кармана брелок «Аллигатора»… Пальцы не слушались, кнопка не поддавалась…

Есть – «Лексус» приветливо мигнул желтыми огоньками, услужливо щелкнули замки.

- Как скажете, Алексей Петрович, ну, мы вас ждем.

- Договорились, - чужим, охрипшим голосом ответил Алексей и сел за руль. – Скоро буду.

Закрылась дверь, раздался взрыв.

"Черный человек!

Ты прескверный гость.

Это слава давно

Про тебя разносится".

Я взбешен, разъярен,

И летит моя трость

Прямо к морде его,

В переносицу...

Алексей открыл глаза и тотчас зажмурился - яркий электрический свет. Чуть привыкнув, огляделся: больничная палата.

С трудом встал с кровати и тут же неуклюже растянулся на полу. Тело не слушалось, точно ватное, но боли не было - наркоз, наверное.

Очень хотелось пить. Алексей поднялся и побрел к умывальнику.

Как назло, воды не было. Устало облокотился о раковину: ничего не помню!..

Он поднял голову и взглянул в осколок зеркала, что висел на стене.

Перед ним стоял Черный человек.

«Господи, помоги мне!..»

...Месяц умер,

Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один...

И разбитое зеркало...