В городе сером скучно и тускло и не до смеха,
Нет, не до смеха…
Клоун остался, а цирк мой уехал,
А цирк мой уехал…

Я ведь хотела скользить на серебряном шаре,
Серебряном шаре…
Только в эквилибристки меня не приняли,
Увы, не приняли…

Я бы хотела взлетать прямо под купол,
Выше – под купол!...
Но не умеет летать подобие кукол,
Подобие кукол…

Истина птичья гласит (а природа мудрее,
Гораздо мудрее) -
Кто в небеса раз взлетит, тому падать больнее,
Стократно больнее…

Я бы дышала огнём, но огня мне не дали,
Судьбою не дали…
Только иллюзий огни меня окружали,
Меня окружали…

Я б дрессировщицей стала, но смелости строгой,
Уверенной, строгой
Мне от небесного царства досталось немного,
Лишь крохи – немного.

Риска, высот и огня я бессонно пугалась,
Трусихой осталась…
Место другое найти в цирке жизни пыталась,
Напрасно пыталась…

Многим смешна была эта трагичная пьеса,
Комичная пьеса…
И на арене осталась я как клоунесса,
Как клоунесса…

В ярком костюме с улыбкой и с плюшевым носом,
С ужаснейшим носом…
Я на арене кривляюсь для тех, кто попросит,
Для тех, кто попросит…

Словно волшебница, слёзы я в смех превращаю,
Я в смех превращаю…
Снова для публики то засмеюсь, то рыдаю,
То снова рыдаю…

Но представление кончится, зрителей нет уж,
Зрителей нет уж…
Цирк закрывается – сразу кончается ретушь,
Кончается ретушь….

Смоется грим, красный нос будет брошен подальше,
Как можно подальше…
В сердце останется горечь и горсточка фальши,
И горсточка фальши…

Но поутру цирк вдруг тронулся с места,
Вдруг тронулся с места!
Вместе с актерами, львом и нетрезвым оркестром,
И даже с оркестром!

Только одна я осталась средь улиц и смеха,
Но мне не до смеха…
Клоун остался. А цирк мой уехал.
А цирк вдруг уехал…