…этот рассказ – для тебя.
|
Запах. Едва ощутимый, теплый запах липы, молока и последних летних лучей. Запах котенка, заигравшегося в мягкой траве. Особый запах, запах нежности и любви. Откуда он здесь? Я хотела этот запах больше всего на свете. Вот уже почти месяц я не хотела ничего, вообще ничего, и такое сильное желание дрожью проходило по моему телу, заставляя плясать каждую покрывающую его шерстинку. Запах котенка… Нет. Просто юного существа. Чужака. Я смотрела на него, и чувство брезгливого отвращения странно перетекало в щемящую болезненную тоску. Разочарование? Нет, я знала, что… Боги, как глупо. На что я надеялась, когда пришла сюда? И на что надеялся этот «котенок», оставив открытой дверь? Едва ли на мой визит… Мне стало скучно. Я потеряла интерес. К нему, к себе, ко всему миру, сыпавшему мне на голову одну беду за другой. Обманчивый запах щекотал ноздри, проникал в память, вытаскивая из нее то, что я так тщательно прятала. Мне пора было уходить. Я еще раз в приступе какой-то глупой надежды посмотрела на спящее существо. Оно свернулось на низкой кровати, сложив на груди руки и спрятав кулачки под острым подбородком. Мне было сложно различать внешность этих голокожих «хозяев планеты», но в одном я была уверена: это не мог быть ни «черный» ни «серый». Я слышала про «белую» расу, но вживую одного из них увидала впервые. Что ж, тем хуже для него. Позволить себе быть другим могут только очень сильные существа. В коридоре скрипнула дверь и, прежде чем успели запеть половицы, воздух окрасился липким запахом плазмы, смешанной с настойкой из боярышника и рябины. Такой коктейль употреблял один из «черных», тот, кому я предпочитала уступать дорогу. Я ужом проскользнула мимо кровати и буквально впиталась в стену рядом с незапертой дверью. «Черный» поскрипел дальше по коридору и скрылся в одной из комнат, чья обитательница прятала запах крови за ароматами фрезии и сандала. На мой вкус сочетание было резким и неприятным, но голокожие считали иначе. Что ж, сладких снов, «котенок». Я прикрыла за собой дверь и в приступе внезапной слабости опустилась возле большой кадки с чахлой рябиной. Видимо когда-то кто-то из «черных» в странном для его народа порыве натаскал из Тариба не мало деревьев и, тщательно рассортировав их в каком-то эстетически-несуразном порядке, оставил в штабе на верную смерть. Я видела много сухих скелетов в керамических урнах. Рябина еще пыталась бороться за жизнь. Юбка зацепилась за отколотый край кадки, я дернула ее на себя, разорвав подол почти до колена. Убогие тряпки… Платье сильно стесняло движения, кроме того его кроили для голокожих, а не для шаи. Юбка – это еще полбеды. А вот лиф… На том месте, где у голокожих женщин находится грудь, он был мне слишком свободен. На том месте, где у шаи располагались еще четыре соска – слишком тесен. Давно надо было пойти к портному и заказать одежду по своим меркам. Еще одно дело, которое я упорно откладывала. Беспокоиться об одежде казалось мне чем-то почти противоестественным. Почти постыдным. С первого этажа вверх по ступеням поднялся новый запах – запах чернил, табака и жженой бумаги. И крови. Все «черные» пахли кровью. Этот даже не находил нужным это скрывать. Я подобралась, не сводя с него настороженного взгляда. «Черный» сделал по коридору пару шагов и только потом заметил меня. На секунду остановился в нерешительности, но, не дождавшись никакой реакции на свое появление, равнодушно проследовал мимо. В двери щелкнул ключ. Да и кому какое дело, если одинокой шаи взбрело в голову усесться под сухой колючей рябиной? Может быть, шаи скучает по лесу… Может быть, я правда скучала. Хотя, скорее я скучала по времени, в котором не было даже возможности «может быть». Раньше мир был монохромен, как зрение шаи. С тех пор, как я пришла в город, мне пришлось учиться видеть его в ярких красках, как это делали голокожие. Едва ли я когда-нибудь смогу постичь этот урок в полной мере. Они считали нас дикарями. А некоторые даже не знали, что мы существуем. Их было так много, они были такими разными, что я быстро запуталась, кто из них кто. Точным указателем был только запах. Я не могла запомнить, а тем более выговорить многие из их имен. Говорить с ними вообще было трудно – мое горло отказывалось подстраиваться под их речь. Я больше молчала. И это убеждало их в собственной правоте. В том, что шаи – дикое племя. И, пожалуй, в этом я была с ними согласна.
Кошки обступили меня плотной толпой. Я когтями выхватывала из таза кусочки мелко порубленного мяса и бросала их в воздух. От копошащейся внизу пестрой массы отделялся один, а то и несколько комков голода, хватал подачку и быстро убегал, пока другие не поняли, что его кусок больше прочих. Или пока он сам не осознал обратное. Кошки вели себя в точности как прайд шаи. Я накормила их, оставив несколько лучших кусков для двух беременных и одной уже разродившейся мамаши. Их я кормила с рук, чуть ли не запихивая в рот пищу. Еще не так давно так кормили меня, заботливо оберегая от всех невзгод и тревог. Не позволяя даже охотиться. Не позволяя ни о чем волноваться. Семья, вырастившая меня, давшая мне жизнь. Разве я могла подумать о том, что случится после?.. -Шррай? Я обернулась. Молодой «черный» (кровь, табак, спирт – все, что в его возрасте заставляет чувствовать себя старше – и тем не менее, сквозь эту вонь, робко – совсем еще детский запах, трогательный и нежный) стоял в двух шагах, нагло пожирая меня глазами. Имя он произнес неправильно, чудовищно его изуродовав, но, пожалуй, это большее, на что способны голосовые связки голокожих. Мальчишка ждал. -Что? – наконец, произнесла я. На его лице отразилась какая-то несуразная радость. Судя по всему, он просто хотел убедиться, что я не немая. -Да ничего! Хотел послушать твой дивный голос. Я отвернулась от него к «своим» кошкам. В штабе их было много, и я добровольно взяла на себя обязанности по их кормлению и уходу. Это давало иллюзию избавления от одиночества. -Ну Шррай, поговори со мной! Убедившись, что на полу не осталось ошметков, я в обществе таза проследовала на кухню. «Черный» мальчишка увязался за мной, и я пожалела, что его, как таз, нельзя отдать слугам. Ему бы тоже не помешала хорошая чистка. -Шррай, можно хвост потрогать? Мне захотелось схватить его за шиворот и отхлестать, если не когтями, то хотя бы гибкими прутьями. У него, надо отдать должное, хватило ума спросить разрешения… Коснись он моего хвоста – я бы не стала раздумывать ни секунды. Похоже, он это понимал. Назойливая мелкая мошка… Назойливая и любопытная. Как маленький шаи… У меня защемило сердце. -Шррай! – мальчишка прыгнул вперед и попытался схватит в горсть кончик хвоста, за что тут же получил довольно сильный удар оным по злорадной физиономии. Шипя и отплевываясь, он поспешил максимально увеличить расстояние между нами. И, уже из дальнего угла коридора, крикнул, – Шррай, тебя искала Тимира! Я вовсе не собиралась гнаться за ним, хотя нахаленок, сообщив мне эту ценную информацию, на всякий случай тут же исчез где-то за поворотом. Имя «Тимира» я знала. Тех, в чьих руках власть, стоило запомнить для своего же блага. Штаб, где мне дали приют, в своем роде мало отличался от прайда. Кто-то управлял, кто-то охотился, кто-то заботился о раненых и больных… Не смотря на кажущуюся сложность взаимоотношений «черных», их общество было подчинено знакомой мне схеме. Я тоже заняла в ней строго отведенное место. И должна была подчиняться «хозяевам» вроде Тимиры. Ее комната была наверху, на втором этаже штаба. Как и комнаты всех, кто имел вес в этом обществе. Я пока что довольствовалась углом под лестницей и считала, что мне повезло. Некоторых новичков вовсе селили со слугами. -Входи. – велела Тимира. Перестав робко царапать дверь, я прошла в комнату, самую большую на этаже. Мне не нравился запах этой «черной» – сильный: можжевельник, перекись, мыло и кровь. Много, много мыла и крови. Как будто она пыталась смыть одно с помощью другого. Не важно, что и чем – у нее все равно ничего не вышло. -Садись. Я опустилась на табурет, обвила хвостом ноги. Со стороны это смотрелось очень изящно, хотя у шаи такой жест означал слабость и подчинение. Тимира пугала меня. Так пугала, что хотелось прижать к голове уши и зашипеть. -Ты с нами уже две недели, Шррай. – говорила она. Ее голос был глубоким и низким, странно низким для изящной молодой голокожей. Хотя, я не знала, сколько ей лет… Должно быть, больше, чем кажется. – Когда ты пришла к нам, ты просила только приюта и пищи. Ты довольна тем, что получила? -Да. – от волнения, мой голос все же сорвался на рык. Тимира могла счесть это угрозой. Или, того хуже, насмешкой. Кончик хвоста нервно забил по лодыжкам. «Черная» смотрела на меня с любопытством цапли, приметившей лягушку в траве. -Наша цель – контроль над городом, Шррай. Ты знаешь это? Я кивнула. Побоялась, что слова откажутся слетать с моего языка. Тимиру это вполне устроило. -И ты знаешь, что не мы одни хотим добиться этого, верно? Снова кивнула. Мне уже случалось участвовать в уличных драках между «черными», где щедро проливалась так любимая ими кровь. Охота. Прайды шаи тоже сражались между собой за территорию. Тоже… Уши сами собой прижались к голове. В висках застучало. -Все в порядке? – участливо спросила Тимира. Я отчаянно закивала. – Хорошо. Потому, что ты теперь одна из нас. Больше того, ты показала себя сильным бойцом. Но мне бы хотелось, чтобы твое участие в битвах было более… прогнозируемым. -Каким? – выдавила я. Мне никак не удавалось понять, куда клонит «черная». -Я не хочу, чтобы ты сваливалась в гущу сражения, как дракон на пастбище, рвала когтями своих и чужих, а потом исчезала! – ледяное спокойствие Тимиры все-таки дало трещину. Я сжалась в комок. Вот оно что… Это была моя первая драка с голокожими. Или «битва», если так того хотелось Тимире. Хотя по мне – все-таки драка. Сотня «черных» отчаянно крошила друг друга, когда я, привлеченная запахом пресловутой крови, решила принять участие в общем веселье. Может быть, под горячую лапу попал кто-то из «своих». Может быть… Я все еще плохо знала их запахи. Может, стоило пойти извиниться?.. -Ты – ценное приобретение для нас, Шррай. – уже спокойно продолжала она. – Более ценное, чем мне показалось в начале. То, что ценно, должно быть оплачено. Вот, – она протянула мне тощий кожаный кошелек. – Воины получают награду после битвы. Твоя доля пока не велика, но я уверена, ты быстро найдешь способ ее увеличить. Приноси пользу сообществу, и сообщество принесет пользу тебе. Понимаешь? -Да. -Теперь ступай. И, во имя Богов, у тебя есть деньги, одень что-нибудь поприличнее! Сгорая от стыда, я выбежала из комнаты. Как я могла наделать столько глупостей?.. Прежде для меня не было ничего страшнее, чем подвести прайд. А теперь… Неужели я начала относиться к этим «черным», как к своей семье? Нет… Это просто инстинкт. Быть частью прайда – значит, быть частью жизни. У меня больше нет прайда, но потребность «быть частью» осталась. Даже если моя новая «семья» – эти бандиты «черные». Я больше не разочарую Тимиру. Высыпав на ладонь монеты из подаренного кошеля, я ушла думать под высохшую рябину. Монет было целых четыре – серебряных, с отчеканенным серпиком Арны в окружении звезд на одной стороне, и непонятными иероглифами – на другой. Я знала язык голокожих – среди шаи уже давно вошло в норму обучать речи хотя бы одного котенка, чтобы тот, в свою очередь, научил других. Но читать и писать? Зачем? Слишком много времени на ненужные знания… Может быть, теперь мне стоило попробовать освоить и эту науку…
Я разложила монеты перед собой. Четыре серебряные – полученные от Тимиры, девять медных, которые я нашла за водосточной трубой, когда пришла в город впервые, и одна золотая – сокровище прайда. В товарно-денежной системе голокожих я разбиралась плохо, но смутно догадывалась, что на одежду этого хватит с лихвой. Ссыпав свои богатства в кошель, я спрятала его в корсаже. Впереди было самое трудное – объяснить портному, чего я хочу. Я хочу, чтобы одежда не стесняла движения. И чтобы не пахла краской. Или – предыдущим владельцем… Я хочу, чтобы ветер волновал шерстинки и щекотал кожу. Чтобы ноги не путались в юбках, и на рукавах не было кружев. Некоторые из «черных» женщин носили одежду мужского покроя. Мне бы подошло нечто подобное. Я выбралась из-под лестницы и, полная решимости, направилась к двери. Ночью штаб напоминал улей. «Черные» приходили и уходили, проводили время вместе, любили, ненавидели и… да, порой – убивали. Я не могла уловить в этом смысла, да и кто, глядя на улей, может определить в нем место каждой пчелы? Я не хотела вмешиваться в их дела. Но… Давешний запах, запах «котенка», спящего на втором этаже. Где-то здесь. И еще один, тоже знакомый – наглый «черный» мальчишка. Вздыбленная шерсть и оскаленные клыки. Ярость и ненависть. Я поспешила на запах. Хотя и сама толком не знала, зачем. Юные шаи часто выясняли отношения между собой. Это нормально. Это естественно. Почему бы голокожим не поступать так же?.. Не покидая тени, я наблюдала за ними. Они так похожи на нас, что это даже смешно. Конечно, без когтей и шерсти трудно принять угрожающую позу. Зато можно кричать друг на друга. Нельзя вцепиться зубами в горло? Ничего страшного, кулаки тоже идут в ход. Я запоздало поняла, что как раз клыки у «черного» были. Не мощные, дробящие кости – как у шаи, а длинные, похожие на ломкие иглы. Разорвать ими горло противника сложно, но определенный шанс есть. Мне бы этого не хотелось. Мальчишки катались по полу, пытаясь как можно красочнее разрисовать лицо противника синяками. У «черного» была какая-то особая ненависть к лицу моего «котенка». Моего? Я удивленно покрутила это слово в сознании. С чего бы вдруг «моего»? Просто первое существо, чей запах привлек меня в этом улье… Это не делает его «моим», нет. Он даже не шаи. И он слишком взрослый, чтобы быть одним из моих, настоящих котят. Хороший, сильный удар по носу. Месть за порванное ухо. Мне надоело на это смотреть. Я устала, и мне пора было идти за одеждой. Я ухватила за шкирку первого же попавшегося мальчишку и, рывком поставив его на ноги, потащила за собой следом. Возмущенные вопли были мне безразличны. -Ты. – я на всякий случай еще разок встряхнула свою добычу. – Найти мне портного. -Даа?! – заныл «котенок», зажимая руками ухо. Очень странное ухо, как будто вытянутое вверх и заостренное куда сильнее, чем у «черных». Запах крови, смешанный с его запахом, был мне отвратителен. -Да. – безжалостно подтвердила я. И, поскольку гневное пыхтение «черного» нахаленка стремительно приближалось, снова схватила его за шкирку и вытолкнула за дверь. Маленький заброшенный сад мы преодолели за считанные секунды. Моя добыча, потрепыхавшись для вида, прекратила сопротивление, позволяя мне тащить себя, судя по всему, хоть до Паутинного острова. Но так далеко мне было не нужно. Город кишел «черными», читать я не умела, и в одиночку могла потратить на поиски портного не мало времени. Что же, теперь у меня был провожатый. Я посмотрела на него сверху вниз. Он посмотрел на меня снизу вверх. Мы ужасно не понравились друг другу. Кроме запаха, связанного для меня с кучей воспоминаний, в мальчишке не было ничего привлекательного. Во всяком случае, привлекательного для шаи. Он не излучал спокойную уверенность или холодную силу, как некоторые из «черных». В нем не было задиристого любопытства, как у покинутого нами любителя таскать кошек за хвост. Он больше походил на птенца, выпавшего из гнезда и уже смирившегося со своей участью. Мне сделалось любопытно. -Почему ты, – я задумалась на мгновение, подбирая нужное слово. – Живет на втором этаж? -А что? – он удивленно захлопал глазами. Мне захотелось взвыть от отчаянья. -Втором этаж. Жить. Сильный. Живет те, кто сильный. -«На втором этаже живут те, кто сильнее других.» Так будет правильно. То есть, почти правильно… На самом деле: «на втором этаже живут те, кто наделен властью». Это не сложно, хочешь, я объясню тебе падежи? -Почему? – зарычала я. Выслушивать лекции от этого мальчишки мне хотелось меньше всего. Мой рык произвел должное впечатление. -Потому, что… – похоже, он тоже не мог подобрать слова. – Один из тех, кто сильный, спас мою жизнь и привел сюда. Я не хотел этого, просто так получилось. Мне все равно некуда было идти, а он дал мне комнату… В общем, все не так уж и плохо. Я вполне счастлив. Правда! Мальчишке вовсе не нужно было убеждать меня в этом. А вот ему самому уверенность явно не помешает. Он стоял и смотрел куда-то сквозь меня, сквозь дома и весь этот город, а кровь уже насквозь пропитала прижатый к уху платок. И мне вдруг подумалось, что я сама пришла сюда точно так же, без цели, и, получив крохи тепла, решила остаться. Он вдруг снова заговорил, назвал мне свое имя. Слишком сложное для моих голосовых связок. Я не стала запоминать его. Но, в качестве платы за доверие, вылизала ему ухо. Кровь тут же остановилась, чего нельзя сказать про обиженное шипение и попытки вырваться из моих цепких когтей. Глупый, глупый… «котенок».
Портной принадлежал к числу «серых», неброскому народу землепашцев и пастухов. Во всяком случае, я встречала их только за этим занятием. Они с моим провожатым, похоже, знали друг друга и, после ритуала снятия с меня мерок, принялись горячо обсуждать детали будущего костюма. Я оттащила мальчишку в сторону и очень медленно и угрожающе объяснила, что именно является для меня главным критерием выбора одежды. Он согласно кивнул. Детали я предоставила его бурной фантазии. Поскольку больше мое участие не требовалось, я вышла из лавки. Запах окрашенной ткани, шерсти и льна был мне не то, чтобы неприятен, но нагонял какое-то смутное беспокойство. Городской запах, к которому я не привыкла… Один из многих. Я шла через плотную пелену запахов. Целый город, кишащий пчелами улей. Мне нравилось это сравнение. Улей. Именно так. Ребенок показывал на меня пальцем и что-то кричал. Мне не нужно было понимать его язык (еще один в числе незнакомых), чтобы уловить смысл. «Мама, гляди, там большая кошка!». Мама схватила его за руку и быстро прошла мимо. Вдруг дикая шаи укусит ее дитя… Я смотрела им вслед. Запах детей меня очаровывал. Но кошки были повсюду. И город, должно быть, по началу принял меня за одну из них. Я сидела в тупике среди кучи мусора и серых кошачьих спинок. Я отдыхала душой, позволяя моим маленьким братьям и сестрам вылизывать мой мех, согревать меня своим теплом. Я была ближе к ним, чем к странным, лишенным шерсти созданиям из больших городов. Запах смолы, пепла и пожухшей травы. Горький мужской запах, свежая кровь и горячий металл. Неприятный, скользкий запах рептилии. Больной старой рептилии. И сырого мяса. Я спряталась за сваленный в тупике хлам. Просто инстинктивное движение, едва ли «черные» хотели причинить мне вред. И тем более мало вероятно, что им бы это удалось. Троица прошла мимо моего убежища, не заметив ни меня, ни вздыбивших шерсть кошек. Против воли я тоже ощерилась на незнакомцев. Странное чувство, будто все внутренности разом решили поменяться местами. Кислота на языке. Удар молнии. Тот, что пах пеплом, нес под плащом большой, едва слышно позвякивающий мешок. Оглушившая меня волна энергии шла от него. Это то, что голокожие зовут магией? Во мне вновь заиграло любопытство. Кошки благоразумно не стали сопровождать меня. Я мало что знала о магии, кроме того, что она изменяет мир по прихоти голокожих. Шаи устраивал мир в том виде, в каком он был ниспослан богами. Но, с другой стороны, сейчас во мне проснулось желание кое-что поменять. Нужно было взглянуть, что в этом мешке! Я не была уверена, что нападение сразу на трех вооруженных «черных», как минимум один из которых опытный воин – это хорошая мысль. Кроме того, нужно было убедиться, что они не из числа приютивших меня. Поэтому я кралась за ними, бесшумно, как и подобает шаи. Я чувствовала себя на охоте. «Рептилия» обернулась, обведя слезящимися глазами пустынный переулок. Единственная женщина в этой троице, и явно за главного. Остальные слушались ее, и, когда она прошипела что-то, быстро скрылись за дверью притулившегося к стене дома сарая. Я, припадая на все четыре, парой прыжков преодолела открытое пространство и приложила ухо к щели между досками. В сарае стояла мертвая тишина. Ну что же… Дверь, разумеется, была заперта изнутри, но меня никогда не учили ходить через дверь. Там, где я жила, дверей вообще не было. Я обошла сарай, принюхиваясь к гнилым доскам. Сломать их было бы не сложно, но лишний шум мне был ни к чему. Я снова принюхалась. Там, внутри, хранились тюки с тканью, краски, что-то с сильным и резким запахом, которого я не знала, ветошь и боги ведают, что еще. Я смутно припомнила, что в доме, на который опирался сарай, была какая-то лавка. На портных мне сегодня везет. «Черные» между тем куда-то исчезли. Ушли в ту самую лавку? Я запрыгнула на деревянную, поверху крытую полусгнившей соломой крышу и одним ударом выломала себе подходящий по размеру лаз. К счастью внутри действительно никого не было… Виновато прикрыв дыру соломой, я на всякий случай отворила засов на двери и поискала глазами проход, через который ускользнула моя добыча. Люк в полу и дверь в лавку. Который? Я снова принюхалась. Люк. Он тоже был предусмотрительно закрыт изнутри. Я тихонько зарычала от бессильной злобы, но поднимать шум не решилась. Оставаться в сарае тоже было бы глупо – некоторые из темных обладали обонянием, лишь немногим уступающим шаи. Мне пора было уходить. Я лишь впустую потратила время. Должно быть, обладатели волшебного мешка были уже далеко…. Секунду я раздумывала: выйти через дверь или снова воспользоваться дырой в крыше. Зоркие глаза шаи выцепили среди соломы и опилок какой-то предмет. Значит, крыша. Подхватив в горсть находку, я задвинула засов и вылезла через дыру. И, только убедившись, что ни на первый ни на второй взгляд следов моего пребывания не осталось, решилась ее рассмотреть. Чистый и прозрачный, заостренный на конце, семигранник. Он отражал свет или, может быть, светился сам, рассыпая вокруг лучи. Красивая вещица, голокожие любят такие… Семигранник ощутимо покалывал кожу. Магия? Мог ли он выпасть из мешка, что несли «черные»?.. Я забеспокоилась. Просто так «черные» ничего не роняют. Никогда.
Я ворвалась в штаб, чуть не сбив с ног обнимающуюся парочку. Нашли место… В пареньке я без труда узнала шкодливого мальчишку, девица (запах шафрана, почти перебивающий все другие) была мне не знакома. Должно быть, служанка с кухни… Она была вовсе не похожа на «черную». А нос у мальчишки даже не сломан… Пробравшись к себе под лестницу, я поискала, куда спрятать семигранник. Эти проныры найдут, что угодно!.. Единственный выход – носить с собой. Шаи – куда более надежный тайник, чем расшатанный камень в стене. Завязав драгоценность узлом в кусок замызганной ткани и сунув ее в кошель, я облегченно вздохнула. Теперь у меня была своя тайна, как у всех «черных». Я – как одна из них. -Ты меня бросила! Ему почти удалось застать меня врасплох! Я зашипела, вздыбив шерсть на загривке, и «котенок» отступил на шаг, но его гнева это не остудило. -Ты меня бросила, а сама убежала! Я фыркнула, с невинным видом расправляя складки порванного грязного платья. Не младенец же он, сам мог добраться до штаба. Что его так разозлило? Не надо было вылизывать ему ухо… Дети слишком привязчивы. -И нечего притворяться, ты отлично умеешь говорить! -Зачем? – сдалась я. -Потому, что это – важный элемент общения, вот зачем! Я сообщаю информацию тебе, ты – мне. Мы общаемся! -Зачем ты… общаемся с мной? -«Почему ты хочешь общаться со мной?» Повтори. -Не смей меня поправлять! – разозлилась я. Мальчишка лучился самодовольством. -Ты только что сказала идеально построенную фразу. Поздравляю, Шррай! Вдобавок ко всему он где-то разузнал мое имя… -Твоя одежда будет готова завтра к полуночи. Ты бы знала это, если бы не сбежала. Я кивнула. Мальчишка явно ждал что-то еще и был разочарован, не получив желаемого. Но больше вылизывать его я не буду! -Обычно в таких случаях говорят «спасибо». – пробормотал он. – Но меня вполне устроит и рассказ о твоем племени! Знаешь, я, когда жил с родителями… – его звонкий голос вдруг сделался глуше и тише. – В общем, я много путешествовал, но таких, как ты, никогда не видел. Шррай, я могу помочь тебе подучить язык. А ты расскажешь мне все про Больших Кошек. -Шаи… – негромко проговорила я. -Что? -Мы называть шаи – шаи. Не кошки. -Прости. Я это запомню. Мы долго молчали. У меня не было ни малейшего желания учиться речи голокожих, тем более, что они использовали как минимум три основных языка. Возможно, в этом знании был смысл. Возможно… Но обременять себя им мне не хотелось. А вот назойливый «учитель» с рваным ухом явно не брезговал забивать себе голову бесполезными сведеньями. Любопытство… Любопытство шаи носит по большей части потребительский характер: унюхал, увидел, поймал, съел. С незначительными вариациями… Мы не были такими уж дикарями, мы просто привыкли довольствоваться немногим. Любопытство этого мальчонки лежало где-то за гранью простых потребностей. Я вздохнула. Юные существа, будь то шаи, «черные» или «белые» не угомонятся, пока не удовлетворят свое любопытство. Слишком много эмоций. И его самого слишком много, а здесь так тесно под лестницей… -Уходи. Изумление. Обида. Упрямо вздернутый нос. Я приготовилась держать оборону. -Знаешь, Шррай… – он говорил таким тоном… Котенок на его месте опустил бы уши и тоскливо и надрывно звал… Звал бы, пока не придет мать и не успокоит. Это был подлый прием. – Мы ведь с тобой не такие, как они. Мне кажется, нам нужно держаться вместе. «Мне нужна твоя защита. – говорил он. – Здесь мне страшно и одиноко.» -Я пришел сюда… Шррай, ты ведь тоже потеряла кого-то! И тоже пришла сюда потому, что некуда больше идти. Этот город… Иногда мне кажется, что сюда стекаются все покинутые и мертвые души. Как мы с тобой. Я… Покинутые… Мертвые… Когда я очутилась здесь, все во мне было мертво. Каких-то две недели назад… Интересно, сколько времени здесь провел он? Нет. Я не хотела этого знать. Я не хотела, чтобы рядом вечно ошивался какой-то «белый» мальчишка. Я боялась к нему привязаться… Боялась привязаться к кому бы то ни было. Потому что тогда боги отняли бы его у меня. Как отняли все, что было мне дорого. И я заговорила, впервые с тех пор, как покинула прайд.
Мы жили на берегу реки. Я не знала, было ли у нее имя на языке голокожих, для нас же река всегда была просто рекой. Я, мои сестры, еще четыре женщины-шаи и Аши. Высокий и статный, с роскошной шелковой гривой до самых плеч, он оберегал и защищал прайд. Сколько я себя помню… Иногда я спрашивала себя, мог ли Аши быть моим отцом. С тех пор, как он стал отцом моих детей, этот вопрос отпал сам собой. Я любила смотреть, как они играют в траве – три клубка пушистого шумного счастья. Мне казалось, что так будет всегда… Река приносила нам рыбу, охотницы возвращались из леса, нагруженные оленьей тушей. Иногда мы встречали другие прайды, и тогда Аши сходился с их вожаком один на один. Он казался скалой, огромной и непобедимой. Он был гарантией того, что река принадлежала нам. Иногда мы видели голокожих – они приходили, чтобы выменять камни, которые мы порой находили на берегу, на лекарства или редкие лакомства. Я была слишком неопытна, чтобы отличать камни, нужные голокожим, от всех остальных, но одна из старших женщин всегда выбирала правильные. Еще одна знала их язык и научила ему меня. Каждый в прайде обладал каким-нибудь ценным, но заменимым знанием. Только Аши был уникален. В тот день я присматривала за детьми. Семеро котят разного возраста раскачивались на коряге, бегали друг за другом с радостным мявом, точили когти, как взрослые… Я схватила одного на руки, взъерошила ему шерстку. Заурчала. -Ну, мама!.. – заныл котенок и, вывернувшись из моих рук, возвратился к игре. Мне было так хорошо, так тепло на душе. И даже запах крови из леса поначалу меня не встревожил. Охотницы вернулись с добычей, как всегда, без промаха. И только через мгновение я поняла, что это кровь не оленя. Кровь шаи. Кто-то ранен! Я подскочила на ноги и, приказав котятам сидеть смирно, бросилась на подмогу. Но Аарра, выбежавшая мне на встречу, не была похожа на раненую. Скорее – на умалишенную. Все ее тело было залито чужой кровью. -Что случилось! – закричала я. -Уходи! – прохрипела подруга. – Они убили Аши! Они идут сюда! Мои дети! Мы кинулись к берегу. Самых младших котят подхватили на руки, остальным велели не отставать ни на шаг. В моем сознании никак не укладывалась мысль о смерти Аши. И что случилось с остальным прайдом? Аарра была слишком взволнована, и толкового объяснения от нее мне добиться не удалось. Кто-то из котят тихонько позвал маму, Аарра прицыкнула на него. Значит, остальные шаи мертвы? Нет, шаи не убивают!.. Разве что… Мне захотелось остановиться и вытрясти из нее подробности. Но Аарра не стала бы поднимать панику на пустом месте. И мы бежали. Дети быстро устали и осмелились робко просить о привале. Аарра оставила их на меня и наскоро смыла кровь в реке – слишком уж ясный след оставался возможным преследователям. «Мама!.. Мама!..» – ныли котята. Мои тройняшки и девочка Аарры утешали их, но все тщетно. Когда шаи вернулась, к ней потянули носы три мордашки, желающие видеть своих матерей. Вскоре мы добрались до убежища прайда – небольшой пещерки в отвесном берегу. Когда-то она была затоплена, но уровень воды упал, и прайд обрел тайник для найденных камней и других припасов. Согнав детей в дальний угол, я буквально прижала Аарру к стене и потребовала разъяснений. -Они появились словно из ниоткуда! – страшно тараща глаза, объявила она. – Большой прайд, двенадцать женщин и двое мужчин! Представь себе: двое! Они вызвали Аши на бой и убили его. Это было ужасно, Шррай! Я не могла смотреть! Никто не мог! А потом они велели нам присоединиться к своему прайду. Но я не могла… Я обнимала Аши, и мне казалось, что он вот-вот оживет. Но он… Шррай, он не ожил! Как он мог так поступить с нами? Как он мог?! Я отхлестала ее по щекам. Не сильно, но достаточно, чтобы привести в чувство. -А они… – Аарра сглотнула. – Они встали на сторону этих… этих захватчиков! Как ни в чем ни бывало, словно бы Аши не умер у них на глазах! Помнишь, мама рассказывала, что так уже было… Что Аши убил отца, и все женщины присоединились к нему? Я не помнила. Аарра и я не были сестрами. -И тогда я решила бежать. Пусть они лучше убьют меня, чем заставят бросить детей и забыть об Аши. Ты ведь не оставишь нас, Шррай? -Нет. – сказала я. Все-таки мы – дикие звери…
Я не хотела рассказывать о том, что произошло дальше. Как чужаки выследили нас, как погибла Аарра, пытавшаяся выцарапать глаза одному из них. Как, лишившийся одного глаза и чудом спасший второй, чужак в припадке ярости расколол череп подвернувшемуся ему под руку котенку. Как на него бросилась я, и как меня оттащили в сторону, пока чужаки ловили разбегающихся детей. Как отводили глаза женщины из моего прайда. Все верно – их новые мужчины не хотели растить котят чужой крови. Кроме того, им нужна была наша река. Такой большой прайд прокормить нелегко… Я не хотела говорить, как бежала, поклявшись никогда больше не возвращаться к шаи. Как украла платье в деревне голокожих… Как, оборванная и уставшая, пришла в этот город и постучалась в первую же попавшуюся на пути дверь. Как эта дверь оказалась закрытой. И следующая… И еще одна…
Я посмотрела на мальчишку. Надо отдать ему должное – шипение и рык, доносившиеся из моего горла, он слушал очень внимательно. Даже пытался делать вид, что все понимает. Мне же и вправду стало немного легче. -Рад? – устало поинтересовалась я. Кажется, я предоставила ему исчерпывающую информацию о моем народе. -Да, очень... Спасибо. Слушай, если ты не хочешь говорить на всеобщем, может, научишь меня языку шаи? Я смотрела на него, очень долго и очень внимательно. И, наконец, полюбопытствовала: -Зачем? -Вдруг пригодится… Мне хотелось объяснить, что голокожему едва ли когда-нибудь понадобится говорить с шаи, да и, если понадобится – мы использовали множество диалектов. Да даже если он выучит все – ему ни за что не воспроизвести звуки нашего языка. И, в любом случае… Слишком много слов. Пока я тратила время на разговоры, мальчишка успел залезть под мою лестницу и вполне вольготно расположиться на ковриках и тюфяках, которые я стащила сюда со всего штаба. Мне нравилось спать на мягком… Но я вовсе не собиралась терпеть посягательств на свое мягкое! В тот момент, когда я почти уже собралась путем воспитательного пинка указать «белому» мальчишке, в какой стороне его комната, возле лестницы показался мальчишка «черный». Его глаза округлились от возмущения, рот потешно открылся, но из него не доносилось ни звука – видно, нахаленок позабыл все слова. А потом вдруг выдал такую тираду на своем рыкающем языке, что у второго мальчишки дернулось целое ухо. Я не могла понять, что между ними происходит. И, главное, при чем тут я – в их разговоре несколько раз прозвучало мое имя. Вместо того, чтобы разом разобраться с этим, я с несвойственным мне злорадством думала, что «белый» всезнайка отвечает на выпады своего противника, неуверенно подбирая слова. Так же, как делала я, когда говорила на языке голокожих. Значит, родной язык «черных» мы знаем плохо, так? Но при этом пытаемся меня поучать? Ну-ну… Кажется, они решили сцепиться прямо возле моей лестницы. У «черного» была насыщенная ночь: подрался, нашел утешение у служанки, опять подрался… А ведь еще не утро. Я неохотно покинула свое убежище и нависла над обоими драчунами, как мохнатая грозовая туча. Связываться с тучей им почему-то не захотелось. Я наконец-то осталась одна. Хотя бы не на долго…
Семигранник меня завораживал. Странная сила, исходившая из него, казалось, жила своей жизнью, меняясь от состояния покоя, когда мое сокровище всего лишь слегка покалывало пальцы, до бурной неконтролируемой ярости. И тогда семигранник жег кожу, почти невыносимо, играя моим настроением, как клубком ниток. Я многократно пожалела, что не довела дело до конца. Не проследила за странной троицей и не вызнала, как пользоваться упрятанными в мешок чудесами. Но, если это все-таки была ловушка… Мальчишки больше меня не беспокоили, выясняя свои отношения где-то на улице. Прочим «черным» было не до какой-то забившейся под лестницу шаи, Тимира отсутствовала – моя жизнь в этом запутанном мире потихоньку снова входила в свое пересохшее русло. Вот только семигранник… Я запоздало вспомнила, что на полночь у меня назначена встреча с портным, и выбежала из штаба под затянувшую небо густо-серую пелену. Огляделась на всякий случай – вылавливать потом непрошенных компаньонов мне не хотелось – и уверенным шагом отправилась в лавку. Та самая. Я не запомнила вывески, но резные наличники врезались в мою память. Постояв на пороге, в нерешительности теребя неряшливую бахрому ниток, собравшихся по краю подола моего платья, я все же заставила себя зайти внутрь. «Серый» портной улыбнулся мне, показав зубы (я каждый раз едва ли не вздрагивала от такого проявления радушия голокожих), и, протянув аккуратно сложенную одежду, переключился на другого, явно куда более интересного ему покупателя. Я удалилась за загородку. Оно было серым. Я не знаю, как этот цвет назывался на языке голокожих: синий, зеленый, коричневый… Для меня между ними не было разницы. Короткие серые штаны с прорезью для хвоста, достаточно широкие, чтобы не мешать шерсти, при любом удобном случае норовящей встать дыбом. Штаны мне понравились, даже не смотря на то, что под коленом они были перехвачены более темными ремешками. Кажется, к ним полагались еще сапоги, но заставить меня носить обувь моде голокожих было не под силу. Со штанами проблем не было. А вот дальше фантазия мальчишки обошлась со мной довольно жестоко. Свободная рубаха из светлой полупрозрачной ткани – это полбеды. Показывать грудь здесь считалось неприличным, а то я вполне обошлась бы одной только ей. Но плотный, отделанный теми же ремешками, что красовались теперь у меня под коленями, жилет был нестерпимо тесен, он давил на грудь и ерошил шерстинки, доводя меня почти что до бешенства. Ну, удружил, умник… Не мог заказать мне обычную льняную рубаху, надо было проявить инициативу! И как мне теперь в этом ходить?.. Я глухо зарычала от собственного бессилия. Вчера я попросила мальчишку оплатить костюм – не хотела сегодня тратить время на общение с продавцом. -Вы прекрасно выглядите! – поприветствовал меня он, когда я покинула свое убежище. – Вам очень идет! Я, помня о том, что улыбка шаи у голокожих таковой не считается, только кивнула и вышла за дверь. Хотя бы лодыжки обдувал ветер, как я того и хотела… Мне предстояло посетить еще один магазин. Я шла, поминутно отряхиваясь и вздрагивая всем телом, как кошка, которую глупые дети обрядили в пинетки. Я видела такое в деревне серых. Я спасла эту кошку… Но кто теперь сможет спасти меня?.. Ну попадись мне теперь, «белый», я покажу, что шаи думают об одежде!.. Последняя мысль как-то странно задела меня своей двусмысленностью. Кажется, я начинаю думать, как голокожая. Еще чего ни хватало! Идти прямо к сараю, укрывшему от меня владельцев чудес, я не решилась. Я покрутилась вокруг лавок, примерила огромную шляпу с пером, не налезшую на мои уши, поиграла с детенышами «черных» в «поймай хвост» и как-то совершенно случайно оказалась рядом с нужным мне местом. Внутри было тихо. Почему-то эта тишина заставила мою шерсть встать дыбом. Семигранник в кармане жилета больно кольнул бок, но я все же заставила себя подойти и запрыгнуть на крышу. Дыра была на месте, люк в полу – тоже, я рядом с люком… Да, еще одна искорка, еще один семигранник. Непреодолимый соблазн для любого вора. И знак для хозяев, что в их владениях был кто-то чужой. Мне стало жутко. Словно невидимая петля затянулась на моей шее, словно из спрятанного в кармане сокровища била молния. Еще немного… Немного… Я спрыгнула с крыши и опрометью бросилась прочь. Точнее, хотела броситься, но вместо этого побрела, подволакивая ноги и хватаясь за стены домов. Ловушка для глупой кошки. Для глупого вора. Но они недооценили способности шаи. У шаи есть свои чудеса. Припав к стене, я выгнула пальцы, касаясь земли одними когтями, опустила голову на грудь и изогнула спину. Суставы хрустнули, стопа, еще минуту назад почти человеческая, теперь мало чем отличалась от кошачьей лапы. Жаль, я не могла так же изменить колени и бежать на всех четырех, но и этой метаморфозы было достаточно. Я – шаи. Дикий, опасный зверь. У вас нет власти надо мной, глупые голокожие! Я побежала. Жилет расстегнулся, но я едва ли заметила это. Я – шаи, и на охоте добыча оказалась сильнее меня. Я должна убежать. Там, где не справиться в одиночку, поможет прайд. Я – шаи. Я знаю, что нужно сделать. Я – шаи…
Я вбежала в штаб, взметнув за собой столб сухих листьев и дорожной пыли. В голове просветлело достаточно, чтобы из дикой шаи я превратилась в разумную Шррай. Да и вести «черных» в атаку на злополучный сарай как-то расхотелось. Попробуй объясни, что я там делала. Хотя… Все еще можно было довести до конца. Если обладатели мешка с чудесами захотят выследить вора – они найдут меня. Их приведет семигранник. С другой стороны, «черные» не меньше шаи любят то, что блестит. Была возможность оставить себе свою драгоценность и избавиться от возможной погони. Но мне нужен был хороший оратор. Рассвет разогнал «черных» по своим комнатам. Я поднялась по лестнице и едва не споткнулась о мальчишку, мирно посапывающего на верхней ступени. Странно, что я сразу его не почуяла… Спящий нахаленок, пожалуй, был довольно мил в своей почти детской беспомощности. Я остановилась и провела рукой по воздуху в паре дюймов над его головой. Может, стоило отнести его в комнату? Но тогда он проснется… Нет, не сейчас. Сейчас мне нужен кто-то менее импульсивный и более настроенный слушать. Кто-то, обитающий в самой дальней комнате рядом с засохшей рябиной. Кто-то, кто на этот раз не забыл запереть дверь на день. Я постучалась. В комнате было тихо. Слишком тихо, чтобы там находилось что-то живое. Но я чувствовала его запах и не могла ошибиться. Спустя долгую минуту в дверь поскреблись с той стороны. А потом спросили, кто там. Что-то случилось. «Белый» мальчишка был напуган, сильно напуган. Я назвалась, и дверь приоткрылась, впуская меня внутрь. А впустив, тут же захлопнулась снова. -Где ты была так долго?! – должно быть, он хотел закричать на меня. Но получилось какое-то жалкое хныканье. – Тебя искали! Тимира вернулась, она была в ярости! Это все проклятые н’дииш, они искали… Они требовали выдать тебя! Но мы сказали, что ты не могла… А они рассердились!.. А мы!.. Я прикрыла ему рот рукой. Слишком много информации, слишком быстро. Н’диш – это те, с кем «мои» «черные» делят власть над городом? Просто еще одна банда... Так вот в чей тайник я наведалась! Ну что же, не свои – уже хорошо. Но теперь эти не свои хотят моей крови. А мальчишки, «черный» и «белый», пытались меня защитить и, похоже, пострадали за это сами. Как трогательно... Вот только с чего бы такая забота? -Вы... не нужно. Меня защищать. Не нужно. -Ммм? – захлопал глазами «белый». Я убрала руку. -Я большой. Шаи справляется сами. -Справляются... Во множественном числе. – пробормотал он. -Справляются. – я согласилась. -Ты ведь не можешь со всем стравляться сама. Ты многого не знаешь! Мы могли бы помогать друг другу. И этому придурку ты нравишься... -Нравишься? -Ему все женщины нравятся, без разбору. – брезгливо поморщился «белый» всезнайка. – Но он тоже хочет помочь тебе. И я хочу помочь. -Помочь, чтобы получить помочь взамен? -Помощь получить... Его поправки сильно мешали мне прочувствовать серьезность момента. Я зарычала. -Да ничего мне от тебя не нужно! Я просто... просто... Я не мигая смотрела в его глаза. Серые глаза, в которых отражалось пламя свечи. Его взгляд пытался убежать от меня, он то смотрел в потолок, то на свои колени, то в сторону, на спинку узкой кровати в углу. -Я просто боюсь за тебя. У меня что-то сжалось внутри. Бояться за кого-то, за своих котят, за прайд, за Аши... за себя, наконец! У меня больше ничего этого нет. И бояться за меня некому. Некому, слышишь?! Я обняла его. Хрупкое в моих руках, теплое существо. Котенок, заигравшийся в летней траве... Мертвый котенок... Из моего горла вырвался вой. Протяжный звериный вой, в котором не было ничего от речи голокожих. Только боль. Боль шаи.
-Идти и скажешь, как есть. – наставляла я своего переводчика. – Скажешь, что много… Много таких. Посомневавшись мгновение, я протянула ему блестящий семигранник. Отдавать его не хотелось, но, похоже, это был единственный способ оправдаться в глазах Тимиры. На мальчишку мое сокровище произвело странное впечатление. Глаза его расширились, брови взметнулись вверх, и пальцы сами собой потянулись к семиграннику. Я отдернула руку. Ну уж нет, «котенок», это сокровище не для тебя. -Никогда не видел такого чистого кристалла… – на выдохе прошептал он. – Он просто идеален! Он… Шррай, он стоит кучу денег! -Идти и скажешь, что много. – напомнила я. -Да, идем. – он выскользнул из комнаты и прокрался к двери Тимиры. Я проследовала за ним. C лестницы все еще доносилось посапывание, и мне вдруг захотелось взять с собой и «черного» тоже. За компанию. Защищали меня они вместе, так почему бы ему ни присутствовать при моей оправдательной речи? Но «белый» уже стучался с деревянную дверь, и я отложила момент благодарности на потом. Тимира предстала перед нами в одном покрывале, поспешно наброшенном на голые плечи. Она пахла мужчиной, так сильно, что я почувствовала настойчивую потребность в обществе Аши. Но его не было. Никого из прайда больше не было рядом со мной. Был только мальчишка, который тоже осознал неуместность нашего визита, и начал испуганно лепетать что-то на языке «черных», стараясь держаться поближе ко мне. Тимира слушала, и по ее каменному лицу я не могла понять, довольна она или разгневана. -Я нашел… – я покосилась на любителя исправлять мою речь – Найду это. У н’диш много еще. Мешок! Семигранник упал в выпростанную из-под покрывала ладонь «черной». Теперь я могла сказать точно: Тимира удивлена, и это было радостное удивление. Семигранник нравился ей так же, как и мне. -Хорошо. – с сильным акцентом проговорила она. – Это ценная информация. Мы поговорим об этом завтра. Дверь захлопнулась перед нашими носами. Мое сокровище исчезло, но статус в сообществе, похоже, был восстановлен. Это было важнее. Мне кажется, это было важнее. -Н’дииш занимаются контрабандой. – зачем-то принялся пояснять «белый». От его испуга не осталось и следа, и ему снова хотелось поговорить. – Думаю, теперь мы прижмем их к стенке. Тимира должна быть довольна, благодаря тебе, у нас есть хороший козырь против них. Мне было смешно слушать, как он говорит. «Мы», «нас»… Он не «черный», и, если кто-то счел его полезным, это еще не значит, что он здесь свой. Так же, как и я… Мальчишка был прав: мы похожи. Мы – насекомые в шерсти большого зверя. Но и от насекомых может быть польза. Осторожно обойдя спящего нахаленка, я пошла спать.
Как, оказывается, много может изменить любопытство… Я смотрела, как один из «черных», невзрачный с виду, тоненький паренек с огромными перепончатыми крыльями за спиной, протянул вперед руку, и от этой руки отделилось нечто, долю секунды похожее на невинный туман. А потом ударная волна выбила люк в сарае за лавкой портного. Во второй руке паренек сжимал мой семигранник. Вот они, чудеса «черных» – жестокие и разрушительные. Люк вел в грязный и темный лаз, набитый «черными» из банды н’диш. В грудь крылатого паренька ударил поток раскаленного воздуха, его отбросило назад, но он не упал. Я видела, как кипел воздух вокруг него, как сминалась ткань пространства, не давая чужим чудесам причинить ему вред. Рядом с пареньком встал еще один, повыше и без крыльев, потом еще и еще, и сарай разлетелся в щепки, а крыши домов окрасились алым заревом. Прочие «черные» из штаба молча стояли рядом и ждали своей очереди на убийство. У одного из чудесников из носа хлынула кровь и его оттащили прочь. В его горле что-то булькало и хрипело, глаза закатились, и тело скрутило судорогой. Он не был ранен. Он просто умирал на руках у своих товарищей. Я отвернулась. Было бы глупо надеяться, что все участники вражеской банды попрячутся в норе под сараем. К нам подступали с тыла, огонь и мечи, зубы и когти, рога и крылья. Мы ждали их, мы окружили чудесников полукругом: почти сотня душ, одержимых жаждой наживы и крови. Противники явно не рассчитывали на такой мощный отпор. В этом была какая-то особенная, пугающая красота. Тимира была права: это битва, не драка. Я подпрыгнула и приземлилась на огромного «черного», почти не уступающего мне ни в росте ни в силе. Он упал под моим весом, и я подмяла его, старательно полосуя когтями грудь и вцепившись зубами в шею, покуда он не затих. Охота. Только добыча здесь носит в руках стальные жала и может проткнуть насквозь. Я потеряла счет времени. Один, второй, третий – я уже не считала убитых и отвлеклась только когда за нашими спинами раздался радостный клич. Наши чудесники все-таки одолели чужих, и теперь пробирались в нору за своей семигранной наградой. Хотя, их помощь и на верху была бы не лишней… Но и не обязательной. Мы почти разделались с бандой н’диш. ***
За эту схватку Тимира отсчитала мне две золотые монеты. Я бы предпочла один семигранник, но он, как потом объяснил мне «белый», стоил много дороже. Ну что ж… Зато мне выделили настоящую комнату вместо закутка под лестницей. Ту самую, в которой прежде обитал мертвый чудесник… Мне было жалко его. Я не понимала, от чего он умер, и поэтому мне было жалко. Я перетащила в комнату кадку с рябиной. «Белый» мальчишка помог мне пересадить ее в землю, которую мы накопали в саду, мальчишка «черный» принес мне котят, новорожденных и слепых. «У них умерла мама – сказал он.- Ты будешь им мамой, Шррай?». Да, буду. Три пищащих клубочка поселились на моей кровати и трогательно тыкались мокрыми носами в мои ладони. Меня навещали кошки. Меня навещали мои «котята». «Котята» собачились между собой за мое внимание. Им хотелось любви и заботы. Мне хотелось того же. Это было самое странное, что могло произойти с шаи. Я сдалась под напором «белого» и училась грамоте. А однажды я позволила «черному» потрогать кончик моего хвоста. Я кормила осиротевших котят из рожка, который где-то совместными усилиями разыскали мальчишки. Теперь они дрались еще чаще, чем прежде. Наверное, на самом деле счастье – это забвение. Я не была счастлива среди «черных». Но я не была бы счастливой и в любом другом месте. Поэтому ничто не мешало мне и дальше оставаться здесь.
…я скормила кошкам последние куски мяса и вышла из кухни. | 
Администрация // Объявления
