посвящается
...ушел страх,
осталась лишь звенящая тоска...
...упал снег,
осталась лишь утихшая зима...
(с)Бутусов
|
Нет, ну какого *** надо тут сидеть и переписывать - суставы скрипят, авторучка устала, - подумала Вики, - лучше сделаю в качестве таблицы. Кроме того, будет повод потешить преподавательницу, если удастся включить нужный для смеха шрифт, а там чем черт не шутит, с последнего переиздания прошло шестнадцать лет, кстати, забавно выглядит эта брошюра - текст оригинальный, потому дореформенный, но перевода уже не требуется, это вам не "Слово о полку Игореве", вот бы Достоевского так издавали, сразу бы возросла популярность уроков литературы в школах. Сливовое вино в стакане - материальный эквивалент спокойствия - все вышло, перейдя в расслабление где-то внутри, надо долить еще, благо подобные покупки совершаются с запасом и пренебрежением тарой ради объема; алкоголь в пакете есть, равно как и чернила в ручке, - стало быть, порох в пороховнице тоже, ковать железо надо, пока оно еще может остывать, а когда буквы в тетради начнут расплываться от усталости, есть два варианта: пойти в кафе либо примерно с тем же результатом вернуться в исходное состояние на кровати с сигаретой в пальцах и усмехающимся голосом Фила, которому надо будет позвонить, при надобности даже разбудить, ведь по ночам он не спит, выбрал свою участь - с полуночи до восьми быть приятным собеседником для официанток круглосуточного кафе, чаевых меньше, зато расслабляется на работе, никаких проблем с задабриванием преподавателей и переписыванием перестроечных брошюр с ерами, ятями и прочими атрибутами высокого штиля для народных масс. Землю - крестянам, фабрики - рабочим, и неужели из таких мелочей складывается то, что в ректорских проповедях зовется знанием? видно, тут включаются в игру факторы системного мышления, это как с кошками, сначала не понимаешь, как объяснить этому чудовищу, что надо спать в ногах, есть из плошки на кухне, подавить инстинкты охотника распространительно на твои икры, а потом, когда поймешь, что надо скрести пол, чтобы оно подбежало, и чесать за ухом - чтобы мурлыкало, кошка/кот превращается в милое создание, свернувшееся на коленях и более не разрушающее мебель, и тогда его можно любить, но познание предшествует любви, желание - познанию, а университетская скамья на ощупь жестка, на вкус - гранитна. Черт. Сигареты, кофе, кровать и телефон - лучшие друзья утомленной переписыванием и вином девушки, вот так. Скрип пружин, глоток, еще глоток, затяжка, пип, пип, пип, длинные гудки. Сбросил. Интересно, он специально на мой звонок поставил ту же мелодию, что и на будильник? И там, и там - приятный голос: "здравствуй, солнышко". Хи. Глоток, потом еще... Пока Фил просыпается и натягивает штаны, надо подумать головой: почему большевики не претворили свой первоначальный план в жизнь пустынной осенью 21 года? Впрочем, ладно, с усталостью я справлюсь и сама, когда-нибудь вино смежит мои веки, чтобы опрокинуть в короткий растрепанноголовый сон, а потом придется возвращаться с чувством вечернего стыда и апатии к дореволюционной таблице, прекрасно сознавая, что существует по меньшей мере два способа провести это время несоизмеримо лучше... Ветер из форточки укутал холодной подушкой голову, отморозил кончики пальцев ног и прокрался под одеяло, наполняя постель знобящей свежестью. - Здравствуй, солнышко, - сказал телефон, но я же не ставил будильник на сегодня, сегодня - выходной, и оставшееся до заката время мое, и после заката - тоже. Целые сутки можно рефлексировать и читать, потому что я это заслужил, но почему все же телефон сказал свою - мою - любимую приветственную фразу, надо посмотреть. Ага, Вики. Как обычно, нуждается в ободрающем похлопывании по плечу в вербальном эквиваленте, ну что ж, существам вроде нее простительно, видимо, опять в своем полувсхлипывающем состоянии, обеспеченном алкоголем и кофе, особенно кофе, ну и интенсивной мозговой деятельностью, разумеется, а ведь несколько раз говорили, что хождение на лекции ради посещаемости и сомнительного развлечения (то есть для меня, уже время спустя, полноценного, но продуцировать подобное, должно быть, не слишком-то весело) - записывать удачные фразочки за преподавателями - в итоге необязательно, но что тут поделаешь, Вики она и после потопа останется Вики. Как всегда, когда ждешь, что кто-то перезвонит, сразу появляется несколько утренних неотложных дел - почистить зубы, позавтракать, одеться, в конце концов. Но не поддаваться на самолично установленную за десять рублей дешевую провокацию, голос телефона, знающий лишь несколько специально оплаченных фраз, пусть даже этот голос мил и приветлив. - Здравствуй, солнышко. - Здравствуй... - большой палец машинально нажал на кнопку ответа, и как следствие - приветственный диалог из коротких фразочек вперемешку с завтраком. - Спишь? / Нет, что ты, чавкаю / Ух ты, всего полстакана вина и ты уже завтракаешь / Пить с утра / Твое утро слишком субъективно, чтобы ставить его в упрек / Ну ладно / А чем завтракаешь / Так, чай и бутерброды, если не считать молока / Ик / Бутерброды с ветчиной / И это твой завтрак / Да, не-то-что-некоторые вегетарианцы, смолоду приучившиеся к кофе и мартини / Между прочим, сливовое вино - Ладно, Викивик, чего ты хотела? - спрашиваю я, чувствуя по тону, что она положила денег на телефон. - Я не Викивик, а Вики... ик... и, кстати, только переписала неисчислимое количество малохудожественного текста, а ты вместо жалости - Тебе нужна жалость? Для жалости есть смски. - Вообще-то скорее кофе и общество парня вроде тебя, хотя бы до смены. - А у меня выходной. - Тем лучше, но если ты такой сноб, что сразу скажешь, что 28ая глава - Не скажу, но тем не менее, 28ая глава... - Отлично, - Вики подпрыгнула на кровати, и приятно думать, что единственная одушевленная причина этому - ты. - Когда-а-а? и где, кстати. - Дай смыть с себя сон и вообще - Ну если вообще, то конечно. А вдруг я засну? - Разбужу. Надеюсь, у тебя звонок громкий? До связи. На пару секунд после возвещавшего конец разговора писка повисла тишина, солнце садилось скрипя, блики неслышно дрожали на стенах, пропущенные сквозь тюль, завтрак смотрелся ужином. Вики сейчас заснет, а мне не хочется торопиться в место, где за трачей времени молью и ночными сверчками проходит половина жизни, а еще 28ая глава. Дома пока лучше, а потом солнце уйдет из моего окна; я выйду из транса, доем завтрак, схожу в душ, сделаю зарядку, оденусь и снова позвоню Вики, чем ее и разбужу. Но пока мои стены солнце красит оранжево-желтым, а небо - малиновым. Вики появилась на пороге кафе и, вздрогнув от устало-улыбчивого приветствия официантки, начала пробираться меж разгоряченных и раскуренных вечерне-пятничных тел в дальний конец зала, где не слышно шума кофемолок, а сигареты тлеют как-то по-особенному, а где-нибудь в углу обязательно сидит Фил, уже заказавший себе кофе или что там он себе заказал; дойдя до точки, откуда уже можно было его искать, Вики со вздохом расправила взгляд. - Здравствуй, - сказал Фил, который сидел, уткнувшись в книжку, но сразу отложил. Вики опустила сумку и села сама. - На улице такое ощущение, что всему городу выдают стипендию, - сказала она. - Удивительно думать, что все вышли на улицу потолкаться ("Действительно" - вставил Фил), я даже почти спросила себя, на кой я веду себя так же, но вовремя обдумала альтернативы. - Слово-то какое. - Да, но я все-таки задала себе вопрос, который неразришимо завис в сознании: что ты тут делаешь, ведь дома, каким бы он ни был, тише и спокойней? - Я прячусь, - ответил Фил, - заметил тут менеджера, и хорошо еще, что она меня не заметила, гражданской грамотности у нее никакой, сколько ни ссылайся на трудовой кодекс, обеспечивающий мне 42 часа непрерывного отдыха именно сегодня, да еще завтра. Почему я и закрылся книжкой, а сейчас ты меня закрываешь, удачно сидишь, между прочим. - Ах вот как, - сказала Вики, а больше ничего сказать не успела, потому что подошла официантка, разложила перед ней меню и приготовилась рекламировать первую страницу оного, но увидела Фила и зависла в ожидании события, которое, возможно, объяснит присутствие Фила за обслуживаемым ей столиком. - У меня выходной, - сказал Фил, - а про эти зимние коктейли я уже рассказал. Два двойных эспрессо, наверное. - Приятно, черт возьми, - продолжил он, когда официантка удалилась, - заставлять работать своих коллег, но от этого еще менее понятна стервозность того менеджера, которая здесь и которая меня не любит. Кстати, оцени выражение лица Тани, когда она отошла, это было что-то с чем-то, вот что значит профессионализм и умение выполнять свой долг вне зависимости от того, отвисла у тебя челюсть или нет. - Тани? - Да, ее так зовут. Бедняжка, наверное, вконец одурела от напора клиентов, а тут еще мы. Вернее, я. - А что, это странно? человек решил выпить кофе, который он к тому же обычно и готовит, а дома порядочной кофеварки нет. - Честно говоря, я с радостью повел бы тебя в любое другое место, но альтернатива отсутствовала. Знаешь, это слегка выматывает - видеть одни и те же лица, стены, столики, сквозь них я пробираюсь с закрытыми глазами, а в выходной вместо морального отдыха - то же самое. Опять же, вечер. Ну ты понимаешь. - Наверное... да. А видеть одни только закаты - это не выматывает? - Летом я вижу и рассветы, в отличие от тебя, соня. Вегетарианка. И так далее, Викивик. - Ах так... Почитатель 28й главы - вот ты кто! - Ну что поделаешь, для человека, которого выматывает Сартр, история про смерть младенца из-за табачного дыма и духоты лучше всего характеризует наше общество, на мой взгляд. - Хорошо, подумаю на досуге. Фил, - Вики придвинулась, - я вот о чем хочу тебя спросить: когда, скажем, оставляешь после себя среди чашек на столике официанту послание, допустим, совершенно ничего не меняющее в жизни, он как его воспринимает? - Хм, Викивик, он его не воспринимает. Он его комкает вместе с использованными салфетками и возвращается в теплую компанию коллег и бесплатного кофе. - Ну а если там написать: "Официанту", и еще придавить чем-нибудь весомым, что ты, например, сделаешь? - Не стану забивать голову всякой ерундой. Даже если там кроме надписи "Официанту" будет написано "Страшно Важно", я его скомкаю и отправлю в мусор. Впрочем, если ты кроме листка оставишь свою золотую вставную челюсть, то, конечно, заберу листок домой и уже там изучу. А челюсть продам ювелиру. - Фил, ну почему ты не можешь просто взять и подумать в одном русле со мной? - Во-первых, это не просто, а во-вторых, время еще не пришло. Я с удовольствию минут пятнадцать думаю в одном русле с тобой, когда уже проводил тебя до дома. Раньше - вряд ли, я не могу подстроиться под тебя, пока ты тут сидишь и куришь. - А если я уйду? - Тоже нет. Ты же ненадолго, а с другой стороны, не уходи. - Не нервничай. Все равно однажды я оставила послание, и написала его на обратной стороне одного из тех флаеров, которые обеспечивают тебе чашечку бесплатного кофе, если закажешь на 500 рублей всего остального. И когда я туда пришла в следующий раз Зазвонил телефон. - На самом интересном месте, - прокомментировал Фил, когда Вики дернулась в сторону своей сумки, чтобы уйти вместе с трубкой, вернее, убежать на ту тихую улочку, где кафе было как нельзя кстати, а дома все низкие, не больше трех этажей, поверх них прекрасно видно рассвет, вот так-то, Вики никогда не обращала внимания на подобные мелочи, как же ей после универа будет, подумал Фил. И куда это она побежала, десять часов вечера, причем принадлежащего пятнице, променяла сидячую толпу на стоячую и думает, что там ей будет тихо. Да даже если опутаться микрофонами и динамиками, что там, что здесь, по телефону говорить бесполезно, разве что смски слать. Вот, наверное, потешается эта массовка, глядя на Вики, пока у нее воруют телефоны, и почему сейчас только март, тени - нечеткие, снег лежит, хотя какой это снег, темно-серая расступающаяся под ногами масса, снег лежит - Викивики бежит, в конце концов, кофе бывает и вкуснее, а лающая музыка - нет. Ха, Викивик, забавное ты существо, вот вернешься - так сразу и услышишь. - Ну здравствуй, Фил, - раздался впереди и вверху до рези в мозгу знакомый голос. - Привет, Маргарет Тэтчер, - сказал Фил, - а у меня выходной, что, не видно? - Не забивай места для клиентов. Если еще раз - уволю. - Жаль, Маргарет, тебя не было оговорено в контракте, - сказал Фил, - а то бы пошел в кафешку напротив. Я тут не один. - Выметайся и подружке своей скажи. Хаха, сказал Фил, хахаха. Хахахахахахахахахахаха. Потом схватился за живот, хахахахихихохо. - Ладно, я ухожу. До встречи, Маргарет. - Забавное ты существо, Викивик. - Хм, - сказала на это Вики, одевая пальто и принимая сумку и всякие мелочи, которые Фил, уходя, забрал со стола. - А вот зажигалку ты забыл. Знаешь, мне Мари звонила. - А что у вас за беда с именами? - спросил Фил. - Нет бы Вика да Маша, обязательно нужно выпендриться. Вот появится у вас Адель, наверняка ведь Елью ее обзовете. - Неправда. Не сговариваясь, мы пошли. Вики путанно объясняла, почему все так, и почему меня надо на самом деле называть Филей, а по бокам мелькали торговые центры (числом два) и та самая публика, которая им более всего соответствует; сумерки были разгоняемы неоновой рекламой и подобными ей осветителями пространства, которые слепят глаза; мы шли по центру улицы, где не было неона, а только фонари, они проецировались на землю большими амебными кругами желтого света, и мы шли, проскакивая из одной освещенной области в другую, проваливаясь через стенки сумерек, как, вероятно, фотоны, но наоборот: одна ниша света, другая, с сиреневатой окраской сбоку, третья, с сиреневенькой; неповоротливые машины прорезали фарами улицу, улочку, затопленную людьми, которые не обращали на них внимания, а Вики уворачивалась и тянула меня за собой, прочь из перегруженного пространства; подступала, впервые после кафе, знобящая промозглость, столь характерная для этого города, для жизни в нем, для всего, что связано с пятницей в девять часов вечера, когда человека облучают неоном, окуривают дымом, когда из-за людей вокруг, из-за толп, нечем дышать, когда люди ходят, как спящие, из торгового центра на улицу, из одного кабака в другой; эта улица перегружена спящими, Викивик, здесь нет ни пятачка земли, в который не ступит в следующий момент нога человека, и все они спят, Вики, и мы с тобой тоже в этом бульоне из плоти, углекислого газа и одежды; но это ничего, Вики, мы скоро выйдем на мост, на Фонтанку, а мост - на ней. Мой голос жужжал для меня самой, и лучше бы вообще ничего не говорить, но... будто мой голос - это ориентир, а конец улицы - рассвет, хотя все наоборот, Мари тоже говорила, примерно как я сейчас, заглушала своим голосом дребезжащее рядом с колонкой стекло у нее в квартире, колонка - мы легли на дно, мы зажгли огни, во Вселенной только мы одни - била сквозь телефонную трубку по моему уху, а музыка Мари не сочетается с ней, ведь она коллекционирует розы у себя на подоконнике, делит сеткой его на ячейке и ставит туда высохшие розы с ярлыком - от кого; у нее же все окно в лепестках, и она не курит, совсем как Фил (Мари: спаси меня от этих зануд), Фил, не иди так медленно, ведь это разноцветное болото, мы в нем увязнем, еще два десятка шагов и две машины, невесть что забывшие на набережной, дай руку, Фил, мы на мосту, вот: мост и серо-черное небо, я дрожу, нет, это не от холода и я не вру, это колонка у Мари - горят огни, сверкают звезды, все так сложно, все так просто - так крупно дребезжит, сейчас отключу телефон, куртка Фила расстегнута и я прячу ладони на вязаной мягкости его свитера, вот оно, задохнувшийся город где-то сбоку, впереди и позади одна вода, я не знаю зачем - мы ушли в открытый космос в этом мире больше нечего ловить - я напеваю эту песню, Фил. - Чего хотела Мари? - спросил я от недостатка слов, когда молчание и любование домами без подсветки стало уже надоедать. - Рассвет, Фил, - ответила ты и сразу же отстранилась, и нашарила сигареты, вегетарианка, кофе без молока, но с ликером, и сигареты. - Утро красит нежным светом стены бытия. Мари хотела встречать рассвет вместе со мной, но тебя она видеть не захотела. - Какой рассвет, впереди еще вся ночь, люди еще исчезнут, пустая Садовая, пустая Казанская, черная Фонтанка и сонные дворники. - Ты говоришь как кофе мелешь, - Вики наконец прикурила, раскинула руки и выдохнула в воздух. - Кофемольщик. река волнительно шевелится прямо под ними, мост стеклянный, Фил и Вики, почти обнявшись, парят над водой, над черным океаном людского пота и духов, отстранившись от мысли, что до рассвета еще двенадцать часов - И глазастые дома, - говорю я, - и никаких таблиц по партийной истории... - Хватит кофе молоть, - говоришь ты, - вжик-вжик, да ты не знаешь, что такое рассвет, для тебя существует только закат, а рассвет - это с другой стороны от земли, но не углубляясь в астрономию, это будущее, это надежда и душевная чистота, а твои закаты, не хочу больше говорить, вот так, п-фф. - Вжик-вжик, - говорю я, - вегетарианка, - продолжаю, пока ты ищешь ртом мои губы, - ты пахнешь табаком, - ты выбросила сигарету и прижимаешься ко мне, тесня к перилам, - есть еще тени от луны на стенах и звездное небо, - мой корпус уже свешивается над водой, - они стоят того, чтобы забыть о рассветах, что поделать, Вики, но ты сейчас сбросишь меня в реку, я не умею плавать в холодной воде. *** Однажды умирало лето, опавшие листья заносило снегом, воздух был хрустальным и пах соломой, Фил возвращался под утро домой вместе с Таней, уставший от непрерывного обслуживания компании из двадцати москвичей. Таня двулика, сейчас ее глаза живы, а для клиентов она всегда надевала резиновую улыбку, подобно актрисам или блядям. Фил взял по дороге пиво, Таня отказалась, но постоянно говорила о своем парне, как он спасал ее из залива да убегал от поездов по шпалам, и однажды споткнулся, упал, но успел откатиться в сторону, и с тех пор Для Фила существовала предрассветная мгла и свет фонарей, разлетавшийся в брызгах воды, которой машины орошали мостовые. На таких мостовых должно произрастать желание, подумал Фил и увел Таню с короткого пути до дома на Крюков канал, где, зажатое гранитом, волновалось темное тело реки, а потом дальше, с каждым перекрестком меняя направление, куда-то туда, где должны быть доки. "Куда ты меня ведешь?" - спросила Таня, очнувшись от воспоминаний. - "Мой дом остался далеко позади" "Не останавливайся" - попросил Фил. - "Ты говорила о недостроенном доме у логова иеговистов, продолжай, мне интересно" "Хм" - сказала Таня и больше ничего не сказала. Они дошли до следующего перекрестка, опять свернули, но вела уже она, а потом оказались на Неве. Мгла сменилась ровным серым светом, машины начали свое гудящее движение, и незадолго до Дворцового моста Фил сказал: "Пока". "Пока" - сказала Таня и пошла дальше, к себе домой, к слегка неадекватному после поезда человеку, который мешал ей перестать жить. Фил стоял лицом к противоположному берегу, со свободной от мыслей головой и пустой пивом бутылкой. Начался рассвет, он осветил крыши домов вдалеке, потом поверхность Невы, а когда розовый свет упал на лицо Фила, его рука дернулась, бутылка разбилась, но прежде чем упасть, осколки купались в лучах солнца.
- Ты дрожишь, - сказал я. - Вики, тебе холодно? - Я не дрожу, это другое, - ты зарываешься лицом в мое плечо, и я чувствую ладонями, как трясется твоя спина, пока ты втягиваешь воздух так, будто он вкусный. - Ну, у Мари дома колонка стоит рядом со стеклом, она дребезжит. У Мари всегда играет музыка, а мне не холодно, нет, это песня, слова тихие, а музыка громкая. Я не дрожу, нет, это колонка. - Слушай, может, мне закрыть форточку и ты перестанешь быть столь чуткой? твоя спина вся в мурашках. - Нет, - говоришь ты и прижимаешь мои руки к простыне, потом садишься, накинув одеяло на голову. - Не закрывай, мне нравится эта музыка и совсем не холодно. Лучше закури. - Я не курю. - Ну да, чистая ухоженная комната, вся одежда в шкафу и книги стоят так, будто ты их никогда не читаешь. Хочется внести немного беспорядка, тени слишком четкие. Не против, если я закурю? Просто чтобы ты не закрывал форточку. - Пожалуйста. Я пока попить принесу. Я ушел на кухню. Часы в коридоре сказали мне, что уже пять утра, а благоразумие - что Вики давно пора спать, мне-то неважно и незаметно, ведь я проснулся на закате, но она, вероятно, засыпает, и поэтому я вернулся с двумя чашками кофе. - Три с половиной сигареты, - сказала Вики, определяя время моего отсутствия, закутавшись в одеяло на полу рядом с батареей, и затянулась, ее лицо осветилось, секундное пятно оранжевого цвета в комнате, где в пять часов утра выключен свет. - Пять часов утра, - сказал я. - Не хочешь кофе? Пятнадцать минут на такое количество кофе - немного. - Да, кофе и сигареты ранним утром, то самое сочетание, которое заставит мое сердце остановиться раньше, но не пренебрегать же бедной вегетарианке. Завтрак из кофе и сигарет, ужин тоже, а чем я в промежутке питаюсь, ты никогда не узнаешь, ты же в это время спишь. Слушай, ты же никогда не узнаешь, что я ем, и никогда не перестанешь звать меня вегетарианкой и Викивиком, это же ужас. - Да, никогда, так же как и зимний рассвет, наверное, прекращай курить, давай пить кофе. - Хорошо, мой господин, больше никогда, - Вики затушила сигарету о сложенный вчетверо лист бумаги, служивший пепельницей, и встала, сонно изогнулась и выглянула в окно. - Фонарь и кошка, - доложила она, - кошка огибает круг света, она длинная и провисает посередине, вся серая в белых пятнах, наверное, беременная. Беременные кошки теряют в грациозности, а эта совсем не грациозна. Когда я подошел к окну, кошки во дворе уже не было, но фонарь не оставлял сомнений в том, что Вики не выдумала ее. - Вряд ли, - сказал я. - Еще не было марта, может, ее просто кормят на всех лестницах, а может, это кот. - Если ее кормят на всех лестницах, то это совсем не просто, передовые технологии снижают проницаемость парадных, и так приходится носить с собой фонарик - разгадывать кодовые замки, а кошкам совсем не с руки, вернее, не с лапы. Ха, Фил, я перестаю себя понимать, пожалуй, мне пора, где тут моя одежда. - Спи у меня, проще же остаться, а мне не хочется, чтобы ты заснула по пути до дома. - Все-таки пойду. - Почему? - Пойду. - Почему? - Да потому что ты с приближением восхода заберешься в чулан или подвал, как вампир, я проснусь и захочу кофе, а ты тем временем спишь и мне его не готовишь. Я пойду. - Могу ведь и не засыпать. - Это ты сейчас так говоришь, Филиппушка, но я-то знаю, что рассвет сильнее тебя, хотя ни разу не могу понять эту твою страсть. Держи свое одеяло. - Кофе хотя бы выпей. - Ага, - говоришь ты и пьешь маленькими глоточками, перебирая в уме: лифчик, кофта, блокнот, в котором мы вразнобой рифмовали слова, сумочка, сигареты, зажигалка, еще что-то, никак не удется поймать этот предмет, но список неполный, я что-то забыла. - Кофе твой горячий, - говорю я, - но для вегетарианки вроде меня обоженное нёбо - пустяк. Одеваюсь, складываю вещи в сумку, подхватываю забытую косметичку, выхожу в прихожую. - Давай я тебя провожу хотя бы, - твой голос режет воздух в висящей уже минут пять тишине, между автоматическими действиями - шнуровкой ботинок и накидыванием пальто. - Не надо, - отвечаю я и повторяю про себя - не надо, не надо, потом пустота расставания будет глубже, не надо, мне тебя мало, ты меня ограничиваешь, Фил. Фил, ты хороший, но ограничиваешь. - Займись чтением, Фил. Напиши эссе на тему 28й главы. Разложи косынку, поставь музыку, зажги свет, свет хорошо высвечивает призраков и гонит неуютные мысли. Прочь, прочь. Закрой за мной. И объясни, как открывается этот замок. - Черт возьми, - говорит Фил. - Не возьмет, - парирую я, он целует меня, я его тоже, привстав на цыпочки, жадно, чтобы унести с собой возможно большую его часть. Потом выскальзываю за дверь, а Фил и не заметил, что там перебили все лампочки, из глазка какой-то двери выбивается луч света и краткое мгновение бьет меня по глазу, а потом я спускаюсь по лестнице, широко открыв ненужные сейчас глаза, каждый следующий шаг - в пустоту, если идти прямо, но я спускаюсь и шарю носком ботинка в воздухе для продолжения движения, надо поскорее закончить этот спуск, телепортацию во внешний мир, где первый же глоток воздуха меня разбудит, где неуютно и все равно далеко до рассвета, но темнота тормозит, задерживает, а Фил, вероятно, обнимает входную дверь, жест театральный, но в его духе, это стоило бы сфотографировать или нарисовать. Пролет закончился, и ботинок бьет по полу, переставшему уходить вниз, а потом еще пролет, перила нечистые, на площадках что-то валяется, и в какой-то момент, пока я на каком-то этаже, скрипуче открывается дверь, я смотрю наверх, вижу Фила и тут же щурюсь, чтоб свет не отражался в моих глазах, а телефон выключен, вернее, я забыла его включить, когда уходила. Я продолжаю тихо спускаться, Фил стоит, я жду входной двери и холодного воздуха, он думает о том, что я увидела в его дворе, и отождествляет меня с кошкой, которую я описывала, а путь к рассвету лежит во тьме, и тут ничего не поделаешь. Вики пропала; я вышел на лестницу и понял, что это свершившийся факт, и сразу стало как-то холодно, пришлось надеть майку, свитер и умыть лицо, дабы свитер не казался колким и ворсистым. Зайдя в комнату, я хотел зажечь свет, но взгляд упал на окно, на темные окна домов за ним и свет внизу во дворе, что создавал ощущение ущелья и - вкупе с темными провалами окон - тоскливой перспективы, стыдливости редких и судорожных проявлений жизни внизу, вроде беременной кошки, бегущей от помойки в свое логово. Я подошел к подоконнику. Вики в своем клетчатом пальто с капюшоном смело вышла из парадной, захлопнула за собой дверь и раскинула руки, впитывая ночной воздух, в чьей утробе все звуки гремят как набат. Соединив руки над головой и опустив их через спину, одновременно выдыхая, я отвоевала у сумочки сигареты и закурила: хотелось близкого тепла и близкого света в своих ладонях в эту свежую осеннюю темную ночь, хотелось курить. Я вышла из двора, улица была пуста и хорошо освещена, несколько машин припаркованы, люди спали в пустых глазницах желтых стен, как им и полагалось, одна я, ночное животное, хотя нет, вроде не одна. Услужливо вспомнилось дребезжание колонки о стекло и Мари, что так хотела меня видеть, причем отдельно от Фила, это совсем нерушимое условие, и теперь оно выполнено, до Мари идти полчаса, может, сорок минут, - когда в ладони яркий теплый огонек, время и расстояние не имеют значения, а звезды, луна и холод меня разбудили. Я вытащила мобильник. Я задернул штору, и это действие возбудило в голове разные бытовые процессы, зажечь свет, взять книшку, налить коньяка, нарезать лимон и действовать по первому сценарию моего выходного, в котором Вики не фигурировала. Сознание же, не занятое подготовкой приятного времяпрепровождения и уборкой чашек кофе, возвращалось к тусклому в свете люстры образу Вики во дворе, с распахнутыми руками, к ее сигарете, источавшей эфемерный дымок, к присущему ей легкому подрагиванию отстающей ноги, с которой она при каждом шаге сбрасывала налипающий снег. Не забыть выкинуть пепельницу-листок и перевернуть чашки в сушилке. Вики - ночная кошка, отнюдь не беременная, ведь беременные не могут быть так грациозны, у них живот провисает... Итак, книшка: не Мериме и не Буковски, они слишком приземисты, и уж точно не 28ая глава. - Привет, Мари. Отодвинь свою колонку от этой полки, я с другого конца города слышу, как она дребезжит. - Да? Заходи и здравствуй, - Мари была немного сонной, но она приняла душ с тех пор, как Вики ее разбудила, и поставила кофе, и это вместе с перспективой пугания соседей сквозь жестяную крышу сполна оправдывало столь ранний подъем. - Думала, ты позже придешь. - Я была с Филом, но он не воспринимает рассвет так, как мы с тобой. Знаешь, весь вечер я писала курсовую, и думаю, за это можно простить мое слегка эгоистичное поведение по отношению к тебе. - Не переживай, у меня все равно глаза слипались. С Филом? Сейчас принесу кофе. Мари ушла и вернулась. - Я, кстати, уже выпила сего напитка у Фила, - сказала Вики, принимая чашку. - Почему бы нам все-таки не посидеть где-нибудь втроем? вы отлично друг друга дополняете, мне больше даже никого и не надо. Сначала посидим, потом Фил заснет, а мы будем смотреть рассвет в первых рядах, правда у него нет выхода на крышу. - Да, а до него вы будете заниматься сексом, а я - спать. Прости, Вики, но мы с ним друг друга исключаем для тебя. Придется же мне и его терпеть, а? Не только взаимодействовать с тобой. - Во сколько у нас рассвет сегодня? Ага, еще полтора часа. - Кстати, про рассвет, - с удовольствием сменила тему Мари. - Я запасла два лайма и бутылку текилы, маленькую такую, но все равно. Потом найдем еще одну, а на сегодня и такой - 0,375 - хватит. - Господи, Мари, отодвинь ты свою колонку, я всю последнюю реплику прослушала. Вики, Вики, Вики, я позвоню тебе, думал Фил, когда настанет рассвет - сразу позвоню. Фил думал, прикладываясь к кружке с остывшем кофе, а буквы скакали у него перед глазами. Почему я не рассказал ей о Тане, о том случае, когда она ушла, а он смотрел рассвет в осколках зеленой пивной бутылки. Я боялся ее ревности, шептал Фил себе со страхом, а эти двое печатных людей на странице уже отправились на дело, забыв взять потайной фонарь. Он не налил коньяка, коньяк предполагает раслабленность, он воспользовался кофе, впрочем, и туда он кинул лимона. Фил не разбирал смысла слов скорее из-за сонливости, чем из-за Вики, и перед ним горела другая надпись, воображаемая, более банальная, чем любая из выбранной им книшки, "она ушла навсегда, она ушла к Мари, она никогда не вернется", и чем более пустой становилась кружка, тем четче он видел эти слова, напечатанные на мыслительном поле шрифтом times new Roman, он сидел на кровати, хранившей запах Вики, и постепенно мысли путались, голос Вики говорил ему, что она позвонит и разбудит, голос Вики повторял напечатанные на мыслительном поле слова, убаюкивали, руки Фила безвольно упали, и книга выпала из них, он заснул, когда небо только посветлело. - За новый день, - сказала Мари. - За новый день, - эхом повторила Вики, они чокнулись, выпили и закусили по всей форме. Никто не замечал двух девушек на крыше, люди шли, сгибаясь под тяжестью нового дня, заставшего их с сонным выражением на лице, спешащих по делам. - Может, позвонить ему? - добавила Вики.
Postscriptum:Внимательные заметили строчки песни Сплина "Линия жизни"
Немного волнуюсь - давно ничего не публиковал
|
Администрация // Объявления
