В эти дни, дорогой, мне казалось, что я стерплю
Всё. Сильный ветер, охочий до всякой плоти:
До горла, трахеи и бронхов, до серых лохмотьев
Сверху, до зелени, что подтверждает июнь

Достовернее, чем температура и гладкая глубь
Голубеющей топи. Думалось, выдержу страх,
Мычащий меж ребер долгим кошачьим «враг»,
Норовящий нарушить границы глазниц и губ.

Что стерплю натиск неба, расшвырянного извне
Несравненно дальше, чем это кажется изнутри
Комнаты, где пейзаж ограничен, разбит на три
Прямоугольные части. И стерпела, когда бы не

Мелочь, пустяк, который не повторится впредь:
Опершись на локоть, рука опрокидывает ладонь
Навзничь. Говорящий отводит глаза от следов
Дождя на окне – ко мне. Помню – и не стерпеть.

Центр города. Душный июнь.
В перерыве обеденном млея,
Пересекши от края аллею,
Опускаю себя на скамью.

Обращаюсь пылающим лбом
Прямо в небо. Толкая коляску,
Разговаривая по-итальянски,
Двое двигаются в голубом.

Дом напротив, в песочном,
Солнце делает белым.
А на взгляд из аллеи -
Море за ним. Это точно.

Там, за домом, есть склоны,
И сбегает дорога. Там плыл
Вдаль Дали, в водный тыл.
Надо мной - только клены.

На балконах - колонны.
Дула - отверстия ваз -
Направлены не на вас
И к залпам не склонны.

И я мню, удаляясь в контору,
Себя пчелкой, собравшей нектар.
Его с лапок счищаю в словарь,
И свой улей из буковок строю.

Я - герметичный шаттл для экипажа:
брюзги, оболтуса, эстета, психопата..
Но под крылом вздымаются пейзажи,
я забываюсь, трепетом объята.

Хотеть тебя, томленье запивая
прохладным джином или жарким виски,
из рук твоих, как из пучины, выплывая,
пугаться, что ты слишком близко.

(столичное) 06 Aug 2007|11:06pm

Пусть же не умолкнет
Пенье пенных струй,
А на вас, потомки,
Положил я..