As tear is go by from your eye
Не плачь, Гвоздогрызка, don’t cry!
В ночи их шаги чуть слышны,
Бесшумно шагают слоны,
И быть где-то рядом должны.
As tear is go by from your eye

Не плачь, Гвоздогрызка, don’t cry!
Ты поступи легкой внимай,
Незримы, чуть слышны они,
Куда-то уходят слоны,
Взамен оставляя мечты.
Не плачь, Гвоздогрызка, don’t cry!

В ночи их шаги чуть слышны,
И в грусти – полет тишины,
Но ты тишину обними
И нежно к груди приСлони,
И в сердце с тобою ОНИ -
В ночи их шаги чуть слышны.

Бесшумно шагают слоны,
Уйти непременно должны
И в поступи легкой – покой
Щемящею сердца тоской:
«Уходим, но все же с тобой!»
Бесшумно шагают слоны.

И быть где-то рядом должны,
Незыблема ткань тишины,
В ночи и, прекрасен собой,
Им месяц подарит покой,
Сердца их остались с тобой
И быть где-то рядом должны.

As tear is go by from your eye
Не плачь, Гвоздогрызка, don’t cry!
Бесшумно шагают слоны,
Уйти непременно должны
Взамен оставляя мечты.
As tear is go by from your eye.

***
Мы проходим ночною порой,
Нашей поступи тверды шаги,
Мы – слоны, мы – солдаты-слоны,
Мы – слоны, боевые слоны.
Там, в Италии, есть перевал,
Нас туда устремил Ганнибал,
Мы победу с собою несли,
Мы латинян топтали в пыли –
Мы – слоны, наши кости крепки.

Так случилось: последним я пал,
И погонщику глядя в глаза,
Я ни слова ему не сказал,
Молча приняв копье, умирал –
Мы – слоны, нам слова не нужны.
Там вершины блистают вдали,
Там мы спим у подножья горы,
Там легли мы, туда мы ушли.
Мы – слоны, наши дивные сны.

***

Баллада о Нгвеле Нгвеле Мануну

Был мне матерью, братом мне был,
Он со мною с рожденья моего,
Как слоненком увидел его,
Так всю жизнь я под ним проходил
Мы – слоны, нас взрастить нелегко.

Нелегко ему было со мной:
Своенравен, капризен, я – слон,
Он тщедушен, а я так силен,
Ненавидел его я порой,
Мы – слоны нам характер такой,

Нам характер такой , мы – трудны
Невозможно себе подчинить,
И покорности в нас не вложить,
Только сердца призыву верны,
Мы – слоны, мы умеем любить!

Мы умеем любить, это да,
Нгвеле Нгвеле, тщедушен собой,
Ты, погонщик, слона добротой
Верным сделал себе навсегда.
Мы – слоны, нас терпеньем возьми!

Нас терпеньем возьми – мы верны,
Нас почти невозможно убить,
Потому нам с Мануну – служить,
Мы Ему, Ганнибалу нужны.
Мы – слоны, нам солдатами быть!

Нам солдатами быть и в боях ,
Через Рону уже перешли,
Мы латинян топтали в пыли,
Виден нам перевал Латеррах.
Мы – слоны, наши кости крепки!

Наши кости крепки, мы идем!
Нашей поступи тверды шаги,
Нас победы к победам влекли,
Мы победу с собою несем,
Мы – слоны, боевые слоны!

Боевые слоны, Рим падет!
Мы ужасны во гневе своем,
Мы тебя уничтожим, сметем,
Рим! К тебе наша ярость грядет!
Мы – слоны, мы безумно храбры!

Мы безумно храбры и вперед
Устремляются наши шаги,
Мы взошли от подножья горы,
К перевалу дорога влечет.
Мы, слоны, своим духом сильны!

Своим духом сильны, высока,
Камениста дорога – вперед!
Нас десятник ведет: «Все вперед!»
Перевала черта далека….
Мы – слоны, отступать не должны!

Отступать не должны, как белы
Там вершины заснеженных гор,
Жгучий холод, тускнеющий взор,
Первых умерших нас, кто легли…
Так слоны умирать не должны!

Умирать не должны, не должны,
Ночь настала, еще переход,
Холод, с холодом жизнь истечет,
Солнце встало, рассвет, живы мы?
Мы – слоны, мы уже холодны…

Мы уже холодны, и снегов
Яркий блеск, умертвляющий хлад,
Мы попали наверное в ад,
Если выдумать ад для слонов.
Мы , слоны, до вершины ль дошли?

До вершины ль дошли? Не дошли…
Так случилось: последним я пал
Встать не смог, я смертельно устал,
Синь небес, мне бы теплой земли…
Мы, слоны, перевал не прошли….

Перевал не прошли и слезой
Нгвеле Нгвеле меня согревал
Я ни слова ему не сказал,
Молча приняв копье, умирал…
Мы – слоны, нам слова не нужны….

Нам слова не нужны..Перевал..
Там вершины блистают вдали
Там мы спим у подножья горы,
Там легли мы, туда мы ушли…
Мы - слоны, наши дивные сны..

Наши дивные сны и порой,
У Дории, реки под горой,
Мы восходим на тот перевал,
Нашей поступи тверды шаги.
Нам, слонам, не вернуться домой.

Босса Нова и Григорий Фламаенко.

Примитив-поэма на манер жестокого городского романса. Распевается после пятой на мотив «У церкви стояла карета».

В неком городе с трудным названьем,
Парень жил, Фламаенко Рыгор,
Ликом странен, но чистый стараньем
И усердьем до угревых пор.

В детстве мальчик ребенком послушным:
Кашу ел, молоком запивал,
Лопоухим ушам золотушным,
На ночь сказку дедуля читал.

Как –то раз любопытный мальчонка
Залезает в кухонный буфет
Там находит дуршлаг и воронку
И большой разноцветный пакет.

На пакете написаны буквы,
но малыш не умеет читать,
А умел бы , так толку , что с брюквы –
Япониста сюда бы позвать.

Распечатав ручонкой находку,
Наш Рыгор восхитился внутри:
Осторожною робкой походкой,
Он крадется с пакетом к двери.

У себя в уголке потаенном,
Рассмотреть он поближе решил.
Корешок из пакета зеленый
Достает, надкусить поспешил.

Прожевал , проглотил и внезапно
Его личико стало краснеть –
В том пакете васаби отвратный….
Не успеть к докторам , не успеть…

И, когда возвернувшись с работы,
Мама Гришу на кухне нашла,
Позабыв про другие заботы,
Тяжкий вопль исторгла она.

У Григория у Фламаенко
От васаби лицо – не лицо..
Стал лицом он похож на Фоменко :
«Потерял бы ты лучше яйцо!»-

Мать сказала в сердцах и от горя
Из комода берет документ,
На лицо же Григория споро
Толстым слоем кладет линимент.

Линимент не поможет мальчонке,
Но спокойна что б совесть была,
Мажет мордочку мама ребенку,
Позабыв про другие дела.

«Документ отнести к паспортистке,
Пусть внесет измененья в него,
Раз васаби сожрал ты, пиписка,
Будешь рожей навеки , во во!»

И отныне он - Р,О, Васаби –
Так прозвали его с детских пор,
Но взгляните другими глазами:
Если б вдруг он сожрал мухомор….

Мухомором куда как обидней
Называться, кого ни спроси..
Не берут мухоморов к обедне
И не хочут возить на такси.

Так что Р,О,Васаби – отлично,
Славным имечко кажется мне,
Отдает запашком заграничным,
То есть пахнет как будто извне…

Так и рос себе Гришка Васаби
До неполных семнадцати лет,
Прикрывая густыми власами,
Выраженье лица, короед.

Но однажды наш друг Фламаенко
Боссу Нову увидел и вдруг
Увлекла его эта девчонка,
Приключился сердечный недуг.

Заговаривать с ней не решился
Он сперва и лишь сладко вздыхал,
Верно парень любовью томился,
Видно не был совсем маргинал

«Босса Нова ты дивно красива»-
Вечерами он нежно шептал –
«Ненаглядная вешняя дива,
Я с рожденья такую искал!»

Босса Нова, младая девица
Покорилась и с первого дня
Фламаенко успел полюбиться ,
Ее сердце вкусило огня.
Все бы славно, но папенька Боссы –
Мойша Нова – шнурковый барон..
Возмутился: «Мы важные боссы
И достойны со всяких сторон,

Невозможно , что б Р,О,Васаби
Из семьи Фламаенко – в наш род,
Торговавший от века шнурками,
Вдруг проник. И на что нам урод?

Босса , девочка, разве не знаешь,
Отчего Фламаенко лицом
Перекошен, уже ль представляешь
Ты себя за таким огурцом?

Огурец иль капуста - да ладно,
Овощ это еще не беда…
Так ведь рожа его от васаби
Перекошенной будет всегда!

Нам, шнурковым баронам, обидно
Называть Фламаенко родней,
Люди скажут: «Да где это видно?
И возможен ли казус такой?»

Мы шнурками торгуем от века,
Ныне нам и доход и почет,
А Васаби же нечеловеком,
Всяк , кто видит , тотчас назовет!

Нашей гордости веской причиной,
Стало то, что один даже раз
Я известному очень мужчине,
Продал как-то шнурок «Адидас»

И теперь Фламаенко – не ровня,
Мы должны быть отныне горды,
А иначе познает он кровной
Мойши Новы ужасной вражды!»

-Молчил гневно отец Боссы Новы
И ушел к своим милым шнуркам,
А девица не молвит ни слова –
Только горечь скользнула к устам.

Через улицу в доме напротив
Проживал одинокий купец
Нашу Боссу за этого Мотю
Хочет выдать жестокий отец.

Мойше Нове девичьи страданья
Совершенно чужды, он к ним глух..
Запер дщерь, запретив ей свиданья :
«Даже имени выродка вслух..

Произнесть ты не смей коли любишь,
Ибо знай: я во гневе жесток.
И своим ослушаньем погубишь
Ты его как осенний листок!»

Убоявшись отцовского гнева,
Босса и ни жива, ни мертва,
Лишь с печальным и горьким припевом
Прячет горе в свои рукава.

И осенней порой как свадьбу,
Наконец порешили сыграть,
Со слезами Рыгор у усадьбы
Век уж Боссы ему не видать.

Босса Нова невестой несчастной
С не любимым пошла под венец –
Против правил я вынужден, братья,
Написать для поэмы конец.

Не всегда хэппи-энд – оправданье
Для изжития тяжкой тоски..
Жить теперь Боссе Нове в страданье,
До могильной до самой доски.

Но, замечу, сердечным метаньям
Притупиться возможно вполне,
Не давать если повод терзанья
Прочь уплыть на житейской волне.

Мил-не мил – для потомства неважно,
Генофонд ныне больше ценим,
Ну, а муж, не вздыхайте так влажно,
Муж со временем станет любим.

Босса Нова порою ночною
По Григорию тихо взгрустнет
Тихой светлой печалью такою
Она счастье свое обретет

Было б хуже , когда обаянье,
Если б с Боссой случился он вдруг,
Он утратил – разочарованье
Ранит зело больнее, мой друг.

Ну а так Босса Нова до смерти
Будет образ Васаби хранить,
И печалиться тихо, поверьте:
В том ей счастье и с этим ей жить.

А Васаби Григорий терзался,
Но недолго, девиц – пруд пруди,
И нашлась среди них , с кем остался,
Что пригрела его на груди.

Вот и все, полагаю не нужно
Проповедовать пуще мораль,
Поучительной правдой натужно
Я писал, пусть дадут мне медаль.

Или премию братьев Гонкуров,
Не дадут ничего? – как ни жаль,
Я утешусь пойду перекуром
И недолгой пребудет печаль.