Лучи утреннего солнца с трудом пробивались сквозь густую листву Корнуолского леса. Но и того было достаточно, чтобы в серо-зеленой полумгле разглядеть противника.

Он стоял на небольшом возвышении, опершись о крестовину своего эспадона. А его начищенные до блеска медные доспехи отливали кровавыми оттенками от малейшего колыхания ветвей. Неподалеку, из за густого верещатника, послышался конский храп. Было бы глупо предполагать, что облаченный в металлическую броню воин, тащился сюда по болотам пешим ходом.

– О, поглядите! – Воскликнул он, увидев приближение другого воина. – Никак сам король шакалов к нам пожаловал?!

Всадник остановился и прищурившись посмотрел в сторону пешего рыцаря. Его конь переминался с ноги на ногу, копыта так и норовили увязнуть в рыхлой почве. По сему он поспешил спешиться и дать жеребцу отдохнуть. Без посторонней помощи вылезти из седла в тяжелых доспехах не так уж просто, и тому, с какой легкостью конный рыцарь выпорхнул из него, можно было только позавидовать.

С тяжелым туком, ступив на землю, он отцепил от седла меч и потянулся к болтающемуся с другой стороны шлему. Его седеющие волосы были аккуратно уложены, а недавно остриженная борода, с трудом прикрывающая шрамы на лице, придавала суровый вид и без того не лишенному мужественности облику рыцаря.

– Кто ты? – Прокричал он в ответ. – Сними шлем, сын халдея, перед тобой человек благородных кровей!

Медный рыцарь, медленно, словно смакуя момент своего превосходства, поднял забрало на шлеме, украшенном лисьим хвостом на подобие огненной гривы.

– Я тебя узнал. – Произнес только что спешившийся воин. – Ты сын Эдрика!

– Ты прав, Сэр Герон. – Ответил ему тот. – Мое имя Эдрик, я назван так в честь моего отца – великого воина…

– Я знал твоего отца, – прервал его Герон. А затем, оглядевшись по сторонам, добавил. – А где же твоя свита, смелый Эдрик?

– Мои арбалетчики давно уже прячутся в кустах. – Невозмутимо ответил он.

– Подлый лжец и обманщик! – Воскликнул Герон, отступая на шаг, в надежде найти укрытие за крупом коня. – Ты, как и твой отец, никогда не могли сдержать свое честное слово!

– Успокойся, храбрый Герон, я всего лишь хотел удостовериться в Твоей честности. Признаться, я и не надеялся, что ты придешь сюда один.

– Что ж, ты удовлетворил свое любопытство?

– Вполне.

– Тогда приступим?

– Я к вашим услугам, только прежде, если благородный Сэр не будет против, предлагаю устроить легкий завтрак, а дуэль может подождать.

Герон нахмурился, из-за чего стал выглядеть еще суровее и произнес:

– Не вижу смысла откладывать…

– У меня еще осталось несколько глотков вина.

– Что ж, думаю это не плохая мысль. – Отозвался Герон. – Где твой конь?

Через несколько минут всадники уже сидели в центре небольшой поляны, окруженной со всех сторон густым лесом. Все их яство представляло собой несколько кусков сыра из припасов Эдрика, а так же, приволоченный им мех вина. Солнце поднялось уже достаточно высоко и начинало понемногу припекать.

Покончив с едой, Герон, сделав несколько внушительных глотков вина, вдруг спросил:

– Что нового слышно в ваших краях, добрый Сэр Эдрик? Как поживает ваш батюшка?

Эдрик тем временем отстегнул щитки на ногах и уже стягивал второй сапог, разминая затекшие ноги.

– Спасибо, Добрый Герон, батюшка на днях почил, но просил передать вам знак своей неприязни в момент, когда Вы будете умирать. Он очень хотел, чтобы вы держали ответ за свои деяния лично перед ним…

– Что ж, возможно сегодня его планы на это сбудутся. – Ответил Герон. – Как же вы справляетесь со своими новыми обязанностями?

– О, – Эдрик приподнялся на локтях. – Это оказалось несколько тяжелее, чем я себе представлял.

Говоря это, он отстегнул нагрудный щит, снял налокотники и свалил все это в одну кучу.

– Люди пока не жалуются, правда, приходят вести от крестьян…

– Что, ваши крестьяне собираются поднять бунт против нового правителя?

– Нет-нет, – сказал Эдрик и поерзал, устраиваясь по удобнее в импровизированном ложе из стали и меди. – Эти лисы…

– Ха! Людям доброго Сэра доставляют хлопоты лисы? – Улыбнулся Герон.

– Славный Герон пока огражден от разносчиков заразы, но и вас ждут те же хлопоты, попомните мои слова.

– На все на то воля Господня. – Ответил Герон. – Кстати, хвост на вашем шлеме не заразен? – Улыбнулся он.

– Что вы? Этот лис был пойман задолго до эпидемии. Должен сказать, таких крупных и красивых я еще не встречал.

– Можно взглянуть?

Эдрик молча выудил из-под себя шлем и протянул его Герону. Тот, так же, не говоря не слова, начал увлеченно разглядывать искусно прикрепленный к шлему хвост, иногда бормоча себе что-то под нос:

– Хм… Неплохо, неплохо… Молодой лис был.

– Да, не больше двух лет.

– Ого, – удивился Герон. – Крупный для своих двух лет.

– Да он просто огромный был!

– Да вижу. Наверное, сильный…

– Сильный… – Эхом повторил Эдрик, сжимаясь как пружина. – И хитрый!!!

С этими словами он прыгнул. Закованному в тяжелую броню Герону явно не хватает времени отреагировать, в отличие от предусмотрительно избавившегося от нее Эдрика.

– Подлец! – Прорычал он.

Особого выбора не было. Герон воспользовался последним козырем, что имелся у него на руках: запустил шлемом в Эдрика. Тот лишь прикрылся рукой, не попытавшись даже увернуться, но и этой доли секунды хватило, чтобы дотянуться до лежавшего под рукой меча. Герон почувствовал, как рукоять скользнула по моментально вспотевшей ладони. Рука, словно обрела свою жизнь, преодолев небольшое напряжение, послала оружие, разворачивая его острием в грудь Эдрика, у которого значительное преимущество во времени. Если бы Герон мог только встать, то закованный в броню, он просто изрубил бы негодяя в капусту.

Но Эдрик уже над ним и в его ладони легкий кинжал, нацеленный в беззащитную шею несчастного… Еще мгновение их руки движутся, приближая смертоносное оружие к ненавистной плоти…

– Фреди… – Звучит знакомый голос откуда-то издалека. – Фреди. Фреди! – Вот он приближается, вот он уже над самым ухом… Такой знакомый, звонкий, мелодичный женский голос…

– Ну, мама…

– Что, мама? – Вставай, давай, там по новостям такое показывают!

– Ну вот, опять сон не дала досмотреть… – Возмутился я.

– Ой, можно подумать! Досмотришь потом, если захочешь, давай-давай, быстренько, смотреть новости и на работу!

Моя мама как всегда: самая красивая, свежая, энергичная. Черт, мне кажется, я понимаю, почему до сих пор не женился. Не смотря на то, что вокруг полно богатеньких красавиц, которые половину имущества своих семей тратят на совершенствование своей красоты. У них явно не хватает жизни. Ходят как манекены. Как безупречные куклы без души. Но моя мама… Она была другой… Ах, если бы я встретил такую женщину.

– Что там стряслось-то?

Я снял с головы титановый обруч и отключил генератор снов, задав предварительно программу на повторный просмотр.

– Включи телевизор и посмотри. – Ответила она, исчезая в дверном проеме.

Через несколько секунд на кухне зазвенели чашки: моя мамочка уже приготовила мне завтрак и теперь накрывает на стол. Я очень не люблю ее огорчать, а потому встал и отправился в ванную.

Из укрепленного над умывальником зеркала на меня смотрел мой старый приятель. Сегодня он выглядел как никогда хорошо. Прямые, светлые волосы золотистой челкой прикрывают высокий лоб. Его карие глаза светятся жизнью, а тонкие губы сложены в едкую улыбку василиска. Он мне всегда нравился таким.

Я наспех ополоснулся и вышел на кухню, вытираясь полотенцем. Не люблю ходить по дому в мешающей мне одежде. Скоро конгресс рассмотрит мое предложение о смягчении цензуры и тогда от этого жуткого пережитка прошлого можно будет избавиться навсегда. Ведь все это стало на столько бессмысленным: кутать себя в тряпки, которые, между прочим, создаются с использованием драгоценных земных ресурсов. Да к тому же, в момент роста экономики, когда каждый может себе позволить иметь персональный климатизатор, одежда становится лишь ненужным весом.

Мама уже куда-то убежала, оставив на столе чашку с дымящимся чаем и пахнущими ванилью на всю кухню пирожками. Я сел, потирая руки, готовясь позавтракать, и щелкнул переключателем.

Противоположная мне стена потемнела и на ней отобразилось изображение. Моя мама и тут успела похозяйничать: записала сводку новостей и поставила эту запись в режим ожидания.

– Вчерашние события потрясли весь мир. – Вещала с экрана миловидная кукла-ведущий. – После 534 попытки Германской команды пройти в финал чемпионата мира по футболу, вновь потерпев поражение, Немецкие болельщики устроили настоящий погром на стадионе "Усул Ибн Хабиб", что находится в Арабских Эмиратах. – Картинка переключилась на панорамное обозрение стадиона. Съемка велась из гравитоплана. Было прекрасно видно дымящиеся столбы и несколько воронок на самом поле. А дикторша тем временем продолжала репортаж. – Обезумевшие поклонники объявили, что стадион заминирован и начали громить отделительный забор. Проделав несколько дыр в бетонном огорождении, один из фанатиков бросил несколько гранат в толпу Уругвайский болельщиков. В следствии чего, пострадало около полуторы сотни человек. В настоящее время конгресс решает проблему с полной локализацией Объединенной Германской автономии, правительство которой, объявило двадцатый джихад всему миру…

Дальше я уже слушать не смог, монотонно стуча головой о столешницу в тихой истерике. Весь мой день пропал… Как по сигналу раздался звонок. Правительственная линия. Я включил громкую связь. В своей звукоизолированой квартире я мог себе такое позволить. По большому счету, я мог себе позволить многое…

– Да.

– Фред, вы видели новости? – Раздался голос генерального секретаря.

– Да, сэр, мы очень опечалены случившимися событиями, но этого следовало ожидать. Допускать до чемпионата республику с таким явно выраженным агрессией настроем… Они же просто варвары!

– Да-да, Фред, вы правы. Мы тоже весьма опечалены. Виновные будут найдены и наказаны. Члены палаты уже ждут вас в зале конгресса.

– Товарищ секретарь, – у меня чуть слезы из глаз не брызнули. – Но ведь у меня сегодня на вечер по плану игра в преферанс!

– Фридрих… – Его голос стал уставшим и полным сочувствия. Вообще, генсек редко обращался ко мне, называя полным именем и если такое случалось, то теперь точно не выкрутиться. Это как секретный код к моему согласию с волей народов. – Вы нам нужны сейчас как никогда. Этот вопрос нужно решить уже вчера…

Весь оставшийся день я провел в зале конгресса, обсуждая немецкий вопрос. Конечно, мне польстило, что все члены, как один, поддержали мое предложение о поголовной стерилизации Германской нации. Это означало, что отныне, опытные селекторы будут выявлять самых выдающихся из немцев, которым будет позволено продолжить свой род. Остальные же – вырождающиеся, будут обречены размножаться только с себеподобными.

Это очень действенная социальная уловка. Как правило, первыми прекращают вырождаться женщины, которые постоянно стремятся к чему-то светлому. Тем самым лишая воспроизводящего компонента остальных. Они же и подталкивают еще не окончательно выродившихся на улучшение.

Жаль, только, что о моем предложении по вопросу одежды никто так и не заикнулся…

Вечером, когда все разошлись, я остался один в огромном зале конгресса, где каждый день встречаются представители всех народов земли. Даже старейшины самых отдаленных племен участвуют в каждодневных дебатах.

На улице шел 4673 год от рождества Христова, а вместе с ним и летний снег. Я почувствовал легкие уколы холода и привычным движением включил свой ПК, настроив его на первое декабря – самое теплое время года. Стало лучше. Я, движимый непонятными мне побуждениями снял галстук, следом за ним полетели на пол пиджак и рубашка.

Само понимание, что мы стоим в нескольких шагах перед назначенной целью, наполняло меня энергией и жизненной силой, заставляя кружиться по залу под незнакомый мне мотив. Еще через несколько секунд, освободившись от брюк, я начал петь:

– Вставай, проклятьем заклейменный, голодный, угнетенный люд! Наш разум – кратер раскаленный, потоки лавы мир зальют…