«По ту сторону Рая»

Алексей Нодарович

Харьков, 10-14 Мая 2006.

Ровно год тому назад я был счастлив. У меня были жена и дочь – два прекрасных создания. Они не сделали никому зла, никого не обидели. Почему же они погибли? За что Бог отобрал их у меня? Что я сделал настолько плохого, чтобы быть так наказанным? Но зачем себя так терзать? Их уже не вернешь… Ровно год тому назад в 12:15 по местному времени потерпел крушение самолет Ту-134, осуществляющий рейс Москва-Киев. При заходе на посадку в хвостовом отсеке возник пожар, и пылающий самолет рухнул на землю в семи километрах от аэропорта «Борисполь», прервав тем самым жизнь сотни человек, среди которых оказалась и моя семья. По иронии судьбы я не попал на тот злополучный рейс – не хватило билетов. Посадив родных на самолет, я с чистой совестью купил билет на поезд. Это был последний раз, когда я видел их живыми…

И вот сейчас, теплой весной 2006го, я лечу тем самым рейсом. Признаться, мне было очень тяжко решиться на такой шаг. Но… Это самый быстрый способ добраться из одной столицы в другую.

Я бы с удовольствием проспал всю дорогу, но моему желанию помешали две чрезвычайно разговорчивые соседки бальзаковского возраста, шумно обсуждающие половые трудности какого-то Коли. Если честно, мне было до лампочки, что там у него не получается, и я вежливо попросил соседок помолчать хотя бы минут пятнадцать. Те, естественно, скривили губы, но тон немного сбавили. Наконец-то я получил возможность поспать…

Тишина. Абсолютная тишина. Только волны «Киевского моря» ласково лижут песчаный берег. Лучики вечернего солнца нежно странствуют по мне, расслабляя каждый сантиметр уставшего тела. Это дом, мой дом… Я поворачиваю голову в сторону старинного двухэтажного особняка. По дорожке, ведущей от дома к пляжу, идут две фигуры, нежно держась за руки. Фигура побольше – Яна, моя жена, поменьше – Лена, моя дочурка. Присмотревшись, они замечают меня и задорно машут руками – зовут меня к себе. Я пытаюсь встать, но тело словно прилипло к мягкому речному песку. Девчонки престают махать руками и уходят. Обиделись…

Проснулся я от истеричного крика моих соседок «Мы все умрем!». Этого было достаточно для начала паники: истошно завопили женщины, забегали по салону взволнованные стюардессы. И только теперь я понял причину смятения – в салоне пахло дымом. Пожар! Я посмотрел на часы – 12:13. Надо же, а говорят, что подобных совпадений не бывает. И какой идиот придумал фразу о молнии, не бьющей два раза в одно и то же место? Наш самолет падал, я почувствовал это всем телом. Стремительно набирая скорость, Ту-134, выполняющий рейс Москва-Киев, несся к земле, в точности повторяя судьбу того злосчастного самолета. В глазах начало темнеть, земля стремительно приближалась и в моей голове пронеслась последняя мысль «Это конец. Вот сейчас и узнаю, есть ли Бог».

Оцепенение постепенно проходило. Я открыл глаза и тут же прищурился, спасаясь от яркого света. Я жив! Вот это да, неужели я пережил катастрофу? Немного приоткрыв глаза, я осмотрелся. Небольшая комнатка, где-то пять на пять метров. Где я? Если это больничная палата, то почему стены излучают белый свет? И с какой радости рядом со мной лежит содрогающийся в конвульсиях парень, одетый в военную форму? Непорядок…

Собравшись с духом, я встал, полностью открыв глаза, уже привыкшие к яркому свету. Что за чертовщина? Решив не мучить себя лишними вопросами, я медленно подошел к пареньку. Ничего особенного – обычный солдат в полевой форме. Только вот почему он все время тянется руками к голу и судорожно хватает воздух ртом? И только тут до меня дошло – так делают утопленники. Что же с ним случилось? Ответа ждать не пришлось – парень открыл глаза и с силой вцепился руками в мой воротник.

- Полегче, парнишка! – Сказал я, отталкивая солдата.

Только теперь парень понял, что он жив. Думаю, будет не очень прилично описывать всю нецензурную брань, вырвавшуюся из его рта. Примерно через минуту радость на лице солдата сменилась удивлением.

- А ты кто такой? – Спросил он, недоумевая.

- Владимир Александрович, можно просто Вова.

Уверенно встав на ноги, солдат протянул руку:

- Младший сержант Дмитрий Кобзев, можно просто Дима. А где мы?

- Понятия не имею. – Проговорил я и неуверенно пожал плечами – Последнее, что я помню – как наш самолет падал на землю.

Солдат не ответил, наверное, вспоминал что-то.

- Кажется, я понимаю, что произошло. – Сказал он, поднимая глаза – Я механик-водитель БТР. Служу в Чечне. Когда мы проезжали по мосту, он не выдержал, и машина рухнула в воду. Люк, как на зло, заклинило, а вода все прибывала и прибывала… Знаешь что? Кажется, мы на том свете.

Я хотел было ответить, но нам помешал мягкий женский голос:

- Дмитрий Натанович и Владимир Александрович, пройдите, пожалуйста, в зал суда.

В одной из стен появился небольшой проем, судя по всему, исполняющий роль двери.

- После Вас. – Съязвил я, галантно указывая солдату на дверной проем.

Если быть честным, то я совсем не так представлял себе Страшный Суд. То, что я здесь увидел, не походило ни на один религиозный канон: большое помещение зала суда было отделано красным деревом, под высоченным потолком висела удивительной красоты хрустальная люстра, собранная, казалось бы, из миллиона частей. Прямо напротив двери возвышалась трибуна, над которой висел огромный платиновый щит, на котором виднелась надпись «Страшный Суд. Небесная Канцелярия». Прямо под щитом восседал в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил, одетый в серый костюм модного покроя. Рядом с мужиком сидела высокая блондинка, что-то печатающая на новеньком ноутбуке. «Секретарша» - догадался я. Так… Это уже интересно… По обе стороны от трибуны располагались две двери – черная и белая. Значит, я действительно умер.

Оторвавшись от бумаг, судья жестом подозвал нас к себе.

- Так-с. – Проговорил он, роясь в куче папок – Слушается дело Кобзева Дмитрия Натановича. Наташенька, давай сводку.

Немного помедлив, секретарша начала речь:

- Кобзев Дмитрий Натанович, русский, двадцать лет, холост. Хороших поступков 2539, плохих 2937. Из тяжких грехов: убийство двух и более человек, прелюбодеяние, воровство.

Недовольно цокнув языком, судья покачал головой:

- Ну что, Дмитрий Натанович, будем вас в Ад отправлять. Плохих поступков больше, чем хороших, да к тому же грехи… Раньше надо было думать.

- Какое убийство? – ошалело произнес солдат – Разве убийство врага на войне смертный грех? Разве украсть яблоко, когда голодаешь – преступление?

- Молодой человек, - устало вздохнул судья – вы нагрешили. Убийство двух и более человек - уголовно наказуемое деяние, и мне все равно, где вы их убили. У меня инструкция! Все! Вам предоставляется последнее слово.

- Да иди ты! – Нервно бросил солдат – Тоже мне, судья нашелся.

Судья от удивления откинулся на спинку кресла:

- О-оо… Оскорбление должностного лица при исполнении! Судебный пристав, вывести подсудимого из зала суда.

Откуда ни возьмись, в зале появился судебный пристав, открывший огромным ключом черную дверь. Дверь в Ад. Жалко пацана. Он стал жертвой бюрократической машины, действующей, как оказалось, даже на том свете. Или теперь правильнее говорить – на этом?

Черная дверь начала медленно открываться и в помещение начали проникать запах серы и истошные человеческие крики. И парень, не в чем не повинный солдат, исполняющий чужие приказы, шагнул туда с гордо поднятой головой. Если таких людей не берут в Рай, зачем он тогда вообще нужен? Черная дверь закрылась, похоронив за собой Кобзева Дмитрия Натановича, солдата своей страны…

Мои размышления прервал судейский голос:

- Ну-с. Слушается дело Климова Владимира Александровича.

Повторив процедуру, секретарша проговорила:

- Климов Владимир Александрович, русский, тридцать один год, женат, дочери семь лет. Обе погибли. Хороших поступков 3375, плохих 2174. Тяжелых грехов нет.

Судья довольно улыбнулся:

- Вот и замечательно! Побольше бы нам таких случаев! Вам прямая дорога в Рай, Владимир Александрович. Вы даже представить себе не можете, как редко мы отправляем людей в Рай! Это, так сказать, исключение из правил. А представьте себя на моем месте, когда идет война. Каждый день по нескольку тысяч солдат погибает – и все в Ад. Как мы с ними мучаемся…

Вот так. Каждый день погибают тысячи солдат – и все в Ад. А я, не сделавший за всю жизнь ни одного стоящего поступка – в Рай. Несправедливо это.

- Ваша честь – сказал я – А что было с Защитниками Сталинграда? Куда вы их отправляли?

Судья, недоумевая, пожал плечами:

- Как «Куда»? В Ад, конечно! У них же почти у всех по нескольку убийств!

- А вам не приходило в голову, что они жертвовали собой ради других людей? Ради свободы, любви и мира?

- Так! – нахмурил брови судья – Еще один нашелся. Ты не понимаешь, что у меня инструкция, в которой русским по белому написано «Убийство в любой форме является смертным грехом». Все! И Точка. Судебный пристав, выведите подсудимого из зала суда, а то я и ему впаяю оскорбление при исполнении.

Вот она, дверь в Рай, заботливо открытая безликим судебным приставом. Что меня там ждет? Понятия не имею. Но одного мне хочется больше всего в жизни – увидится с любимыми. Хоть на минутку. И я делаю шаг.

Блаженство. Мимолетный порыв теплого ветерка растрепал мои волосы. Вот он – Рай. Только какой-то он не такой… Моему взору предстала улица, состоящая, наверное, из сотни небольших двухэтажных домиков.

- Приветствую! – задорно произнес голос.

Признаться, я от неожиданности даже подпрыгнул на месте. Только теперь я заметил светловолосого улыбающегося паренька в белоснежных шортах и светлой футболке с надписью «Петрович».

- Здравствуй, – произнес я – Меня сюда судья направил.

Паренек улыбнулся «на все 32»:

- Все верно, Владимир Александрович. Можно я буду называть вас Вовой?

- Можно. – Пожал я плечами – Только давай тогда на «ты» перейдем.

- Отлично! Я знал, что ты согласишься! Постой, я же не представился. Я Андрей, сын апостола Петра. Но все меня называют просто Петровичем. Ой, господи, как же я волнуюсь. Так мало людей попадает в Рай последнее время. Ну да ладно, не буду тебя мучить. Я здесь что-то вроде экскурсовода, помогаю новичкам освоиться. Пойдем, я постараюсь ответить на все твои вопросы.

- Пойдем – согласился я.

Пока мы шли по заросшей молодой травой улочке, Петрович объяснил мне, что в Раю все замечательно. Нет никаких забот, тревог и неудач. Зато есть все для отдыха и развлечений – озеро с лодками на прокат и рыбой, которая так и норовит подцепиться на крючок, тир, конюшня, куча баров, забегаловок и казино. Также здесь есть огромный гольф-клуб, в который частенько захаживает сам Бог. Словом, удовольствий не перечесть.

А Петрович все говорил и говорил, не умолкая ни на секунду:

- А еще у нас есть куча молоденьких девушек, больше всего в жизни мечтающих, чтобы ты обратил на них внимание. А еще.

Мне надоело слушать его хвалебные речи, и я решил его перебить:

- Слушай, Петрович, а где моя жена и дочь? Они ведь в Раю?

Впервые улыбка спала с лица моего проводника:

- Ой, мне так неудобно говорить… В общем, их сейчас здесь нет. Отсутствуют. Временно.

- Как это временно? – огрызнулся я.

- Ну-у… Как бы так получше выразиться… Их здесь нет и ты их никогда не увидишь…

Это был удар.

- Как это не увижу? – спросил я изумленно.

- Они в Аду. – Извиняющимся тоном ответил Петрович – Но зачем они тебе нужны? Ты без труда найдешь здесь все, что хочешь. Мы подыщем тебе новую жену. Верную, покорную. Все будет хорошо. Тебе даже думать не придется – в Раю это не нужно. Повторяю – никаких забот и проблем, одна лишь Благодать.

- Да зачем мне другая жена? Зачем мне твоя тупая Благодать? – закричал я – Я не хочу стать таким же вечно улыбающимся придурком, как ты!

- Тихо, тихо, не нервничай. – Постарался успокоить меня Петрович. – Тебе нужно посидеть в одиночестве и справиться со своей хандрой. Я тебе помогу. Подумай о доме, и ты сразу же там окажешься.

Злобно посмотрев на Петровича, я выполнил его просьбу. Вот козел…

Да уж. Рай не оправдал моих надежд. Вместо желанной встречи с семьей я получил гольф-клуб и доброжелательных соседей, которые не знают ничего, кроме развлечений. Когда я был жив, мы часто разглагольствовали с друзьями о Рае. Одни говорили, что это все бред и нет никакого Бога, другие – что Рай это воссоединение с Абсолютом, третьи – что тут все по церковным канонам. А оказывается, все были неправы. Здесь не думают, не бояться, не страдают. Тут все готовое, выложенное на блюдечке с голубой каемочкой. Как человек может развиваться, когда у него нет забот? Однажды моя жена сказала замечательную фразу «Негры глупые, потому у них тепло и бананы на деревьях растут, а белые умные, потому что они за свою жизнь боролись». Наивно, конечно, но с другой стороны в этом рассуждении есть доля истины. Разве станет обезьяна доставать банан с дерева, если рядом лежит куча таких же? Нет. Хотя… Может быть некоторым людям это место и покажется Раем?

- Ты прав. – Произнес голос. Безразличный голос.

- Кто здесь? – Испуганно спросил я, вставая с кровати. Они меня, наверное, неврастеником хотят сделать…

- Я – это ты. Ты – это я. Мы одно целое. Ты понял, что это не Рай. Все, что ты видел – лишь отбор. Я отсеиваю зерна от плевел. Те, кому здесь хорошо – остаются. Те, кому плохо – попадают в свой, личный Рай. Нельзя создать абсолютного счастья для всех. Оно свое, личное, особенное. Ты сам знаешь, чего хочешь.

В глазах потемнело.

Тишина. Абсолютная тишина. Только волны «Киевского моря» ласково лижут песчаный берег. Лучики вечернего солнца нежно странствуют по мне, расслабляя каждый сантиметр уставшего тела. Это дом, мой дом… Я поворачиваю голову в сторону старинного двухэтажного особняка. По дорожке, ведущей от дома к пляжу, идут две фигуры, нежно держась за руки. Фигура побольше – Яна, моя жена, поменьше – Лена, моя дочурка. Присмотревшись, они замечают меня и задорно машут руками – зовут меня к себе. Я пытаюсь встать, и тело поддается. Я иду к ним, в свой, личный Рай.