София и теплая площадь,
залитая светом,
как маминым супом,
по самое горло.

Как раньше, еда что попроще,
орешки в газете,
десятка на слойку,
компот по субботам.

Дворовый герой с самокатом,
в костюме по меркам,
чуть позже - с квартирой,
а лучше - с собакой.

Сиреневым тюлем заката
укрытая церковь,
заросшая ива,
закрытые крипты
с седыми святыми, святыми
слепыми, и мыслью,
что их хранят боги,
что модны в текущем
сезоне, в народе с пустыми
глазами и кислым
лицом что попроще,
в стране, что исчезнет.

А дети на площади спорят
и просят у бога
остаться еще на
минутку, полкруга:
у каждого собственный Орий,
кричащий с порога,
застрявший в проеме,
зовущий на ужин.

Гробницы ушедшего детства,
засушенной веры,
надежды, что можно
играть еще час.