- Хмм… Так вы и есть те самые? – Злополучник грозно подбоченился и, выпучив левый глаз, с подозрением уставился на представшую перед ним парочку. Посмотреть, кстати говоря, было на что. И хотя первый из новоприбывших являлся еще ничего себе - жаба жабой в оранжевом сюртуке, даже и не скажешь, что из гордого рода Ля Гухов, зато второй… Таковых в своей фазе Злополучнику видывать еще не приходилось: весь какой-то неопределенно-сизой масти, с фиолетовыми глазами, радужной гривой, серебряными копытцами да еще и с рогом изо лба. То ли лошадь низкорослая, то ли пони чахлый.

Другими словами, гости были самого, что ни на есть бандитского вида и на официальных затыкателей походили меньше всего.

- Самые-самые, - спрыгнув на землю с крупа своего спутника, поправил хозяина Франсуа и тут же аристократически расшаркался. – Меня, как вы должны знать, зовут Франсуа Ля Гух, а со мной, как вы должны видеть, мой друг, товарищ и лошадь – Последний Единорог.

Пони слегка наклонил голову, приветствуя Злополучника.

- Хип, - лениво произнес он и переступил с ноги на ногу.

- Хоп! – Франсуа подпрыгнул на месте, звонко прихлопнув в воздухе всеми четырьмя лапами.

Непривыкший к таким любезностям Злополучник шумно повел носом.

- Ну что же. Не скажу, что счастлив-рад, но делать нечего. Проходите, но ступайте осторожно - не наступите на зеленистых ползунов.

И посторонившись, он впустил странных гостей в сад, который, надо сказать, был гордостью Злополучника: пышный, душистый, распростертый по всему участку и даже местами угрожающе налезающий на соседские заборы. Здесь, меж ветвистых выворотняков, изредка перемежаемых колючими ельными палками, колосилась и хрюква, и треножный заболотник, а уж крапчатая ню была таких размеров, что не оставалось никаких сомнений – хозяин за садом ухаживать любит. И лишь одно портило изумительный вид …

- Вот, полюбуйтесь-ка! – пожаловался хозяин, едва они миновали калитку и прошли по узкой тропке в дебри сада. – Встаю я, значит, в обед, выхожу, значит, на крыльцо, а тут - здравствуйте-нате! И что мне с этим делать, скажите?

А делать что-то, действительно, надо было, ибо посреди маленькой лужайки, открывшейся взору, как раз под откровенной статуей, изображавшей Злополучника в полный рост с лопатой в руках, клубилась темное пятно. Словно бы кто-то капнул на траву с гигантского мольберта черной краски и забыл вытереть. Вид пятно имело загадочный, мистический и, конечно же, никак не сочеталось с окружающим великолепием.

- Засыпать пробовали? – не поворачивая головы, ровным голосом поинтересовался Единорог.

- Ага! Сколько земли перевел – страшно вспомнить! - Злополучник шмыгнул. – Как в яму бездонную провалилось! Ух – и все!

- Дело ясно, - Франсуа деловито подскакал к пятну и, внимательно его изучив, возгласил. – Нет никаких сомнений, что перед нами дыра А-8!

- Б-6, - спокойно возразил Единорог.

Ля Гух медленно и зловеще обернулся. В глазах его полыхнуло негодование.

- Молчать! – рявкнул он.- Не забывай, кто здесь главный! У кого есть сертификат официального затыкателя, а кто просто таскает инструменты.

Единорог отвернулся, вполголоса фыркнув:

- Подумаешь! Еще неизвестно, где этот кто-то сертификат раздобыл…

- Ну, вот и славненько-ладно! – встрял в разговор Злополучник, прерывая затевающуюся меж соратниками ссору. – Вы тут тогда покопошитесь, а я пойду пока фуркошку подсопаю. А то совсем засопела, стервозница. И… - он на мгновение замялся. – Если тут племяшку мою встретите, не пугайтесь. Будет много шуметь, так вы просто отберите гремушку – она тут же и успокоится.

Сказав это, он еще потоптался на месте, с сомнением позыркивая на поклажу, водруженную на спину Единорога, но вскоре плюнул и скрылся в зарослях, взмахнув на прощание весело изогнутым хвостом.

- Б-6... Нет, ну над же до такой ахинеи додуматься! – проводив задумчивым взглядом широкую чешуйчатую спину Злополучника Франсуа вновь взялся за своего напарника. – Ты на размерообразность этой дыры посмотри! На ее светонасыщение! Даже начинающему неофиту ясно, что это А-8! А, что с тобой говорить…

Сделав характерный жест лапкой, он сосредоточил все свое внимание на пятне.

- Да за раз я эту дыру заткну, - пробормотал он себе под нос и, не оборачиваясь, крикнул Единорогу. – Доставай БСШ.

Презрительно хмыкнув, пони, тем не менее, послушно забрался мордой в один из мешков, и, порывшись, извлек из него бубен с маркировкой «Бубен Специальный Шаманский». После чего, размахнувшись, кинул его в Ля Гуха.

- Оп-ля! – похвастался тот, ловко поймав инструмент. – Начинаю процесс!

С этими словами бравый затыкатель крутанул один из бубенчиков; и тут же воздух вокруг наполнился какофонией звуков, под которые Франсуа, не медля ни секунды, пошел выделывать лапами в воздухе забавные кренделя. Время от времени он выквакивал какие-то слова, но смысл их разобрать было невозможно.

Действо затягивалось, и Единорог, успев заскучать, принялся пощипывать странный золотисто-красный кустарник, беспечно растущий поблизости.

- Включаю басы! – войдя в раж, оповестил окрестности Ля Гух.

Причудливые па его превратились в нервные подергивания, а музыка полностью утратила какую-либо упорядоченность.

Но, наконец, шумная пляска закончилась, и Ля Гух застыл в изящной позе, кинув победный взгляд на своего спутника.

- Иго-го, - произнес Единорог, указав рогом на пятно, по-прежнему красовавшееся на лужайке.

После третьей попытки Франсуа сник. Опустившись на траву, он отбросил прочь бубен и печально вздохнул.

- Похоже, это не А-8.

- Б-6, - вновь подсказал Единорог, подойдя к нему со спины и по-дружески ткнув мордой в бок. – Да ты не расстраивайся, Франсик, просто перепутал. Со всеми бывает.

Ля Гух покорно кивнул головой. После чего встал и пошел к сброшенным на землю мешкам…

Идолище установили у самого края пятна, которое тут же чуть вздрогнуло и, словно бы, слегка сместилось в сторону.

- Ага! – радостно потер лапки Франсуа. – Сейчас мы тебя!

И он в припрыжку помчался к небольшому ящичку, в котором дожидались своей участи жертвы. Достав одну из них, крохотную, синюю от страха, с огромными жалостливыми глазами и уморительно подрагивающими ушками, быстро закрыл крышку, не давая остальным выбраться наружу. Помчался обратно.

А пока Ля Гух распластывал жертву на мини-алтаре, Единорог колдовал с кнопками в основании идолища. Повинуясь набираемым им комбинациям, тот менял свою форму, медленно и неотвратимо становясь похожим на пятно. Единственным отличием от оригинала являлось наличие рта и глазных провалов.

- Готово! – доложил Франсуа, кровожадно поигрывая огромным плазменным ножом. – Начинай!

- О, великий и могучий властелин! - склонив передние колени перед идолищем, замогильным голосом начал Единорог. – Прими от нас эту жертву в знак нашего восхищения и раболепия перед твоей силой! Предстань перед нами в образе своем истинном, облагодетельствуй нас, благодетель! Дай нам видеть тебя, чувствовать тебя, трогать тебя!..

- И бить тебя. Аминь! – закончил за друга Франсуа, одновременно с этим швырнув алтарь с верещащей жертвой в центр пятна.

Алтарь как будто провалился в лужу, мгновенно исчезнув с глаз, но лишь Ля Гух с Единорогом перевели дыхание, как он вылетел обратно, аккуратно приземлившись на прежнее место в прежнем положении. Даже жертва верещала также, лишь поменяв цвет с синего на фиолетовый.

- Это не Б-6, - шокировано пробормотал Единорог, от потрясения сев по-собачьи на зад.

За последующие два часа затыкатели опробовали и усиленную молитву, и изощренную иконопись, и перевирание устоев, но результат оставался прежним – пятно самодовольно зиждилось на своем месте и, казалось, даже стало больше в размерах.

- В-1? – робко предложил Единорог, когда, наконец, усталые друзья повалились на траву.

- Это же дыра! – раздраженно бросил в ответ Франсуа.

- А может…

- Да хватит! Дай подумать.

Франсуа уронил голову и закрыл глаза. Через несколько минут он уже заливисто храпел.

Последний Единорог тяжело вздохнул, задумчиво схватил губами оранжевую травку и принялся ее жевать, пытаясь привести в порядок порядком разбежавшиеся мысли. За этим занятием и застал его Злополучник, вышедший на лужайку, напевая себе под нос что-то веселое. Но, заметив, что пятно так и не исчезло, он замер с открытым ртом. Веселость его мигом куда-то улетучилась.

- Работаем, - пояснил Единорог, мило улыбнувшись.

- Наблюдаю-вижу, - Злополучник перевел взгляд на обглоданный куст. Сглотнул. – И долго собираетесь… работать?

- До ночи, не меньше.

Единорог встал и подошел к хозяину. Обошел кругом.

- Достопочтимый, а у вас полкапельки никотина не найдется случаем?

- Что? – Злополучник от удивления икнул.

- Никотина. Полкапельки, - сдержанно повторил Единорог.

- Н-нет, а тебе зачем?

- Курить хочу, - заявил пони и обидно заржал. – Иго-го!

И тут же, разом потеряв к хозяину сада всякий интерес, вернулся на своем место, рядом с Франсуа.

- А… - Злополучник осторожно приблизился к нему со спины. – Скажи, ты и вправду единорог?

- А что? – Единорог перекатил языком травинку из одного угла рта в другой, не обращая на Злополучника никакого внимания.

- Ну… Я думал, что единорогов не бывает, - признался хозяин. - А если и бывают, то только в книжках. Да и там они покрасивее, да и поумнее... Как-то.

- А кому мы нужны умные да красивые? – парировал пони. – Чтобы нас в клетках держали и на выставки водили? Чтобы охоту за нами устраивали, ожидая, что удача к ним привалит? Вот еще! – и он гордо добавил. – Зато меня завсегда от жалости в столовой обедом бесплатно кормят! Наверное, думают, что я вырасту и стану «красивым и умным». Иго-го! А я не хочу! Мне и так хорошо! Быть глупым и некрасивым – это совсем нестрашно.

От шума голосов неожиданно проснулся Франсуа.

- Страшно, - чужим голосом заговорил он. – Познавая неизведанное мы страшимся, и страх наш становится тем сильнее, чем больше мы узнаем. Мы проникаем в глубины непознанного, запоздало понимая, что тонем в этих темных водах. Нас настигает жуткая догадка – мы всего лишь песчинки в океане безбрежности, пылинки на ветру времени. Нас никто и ничто не может спасти, даже мы сами. А когда-то ведь могли! Когда-то мы были уверены в себе и свято считали себя богами! Мы были их образами и подобиями, и могли все. А теперь? Кто мы теперь? Жалкие, несчастные насекомые под пятой несокрушимой вселенной! Мы понимаем, что обречены и ничего, абсолютно ничего не можем с собой поделать. Мы знаем будущее, мы знаем прошлое, и это знание заковывает нас в цепи фатализма. Мы живем лишь предчувствием гибели, которую на свою беду разгадали.

- Ча-аво? – округлил глаза Злополучник.

- Не волнуйтесь, достопочтимый. С ним такое бывает, - извинился за своего друга Единорог. – Сейчас пройдет.

И с этими словами он незаметно ткнул Франсуа копытом в зад.

- А? Что? Где комары? – всполошился Ля Гух, открыв глаза и вытянув от вожделения длинный розовый язык.

- Нигде. Придумал чего? – спросил Единорог.

- А? Зачем? – внезапно Франсуа все вспомнил и, хлопнув себя лапкой по лбу, возгласил. – Ах, вот оно что! Укатумба!

- Ука… Что? – не понял Злополучник.

- Уматурман? – переспросил Единорог.

- Укатумба!

Франсуа вскочил на лапы и с угрожающим видом двинулся к Злополучнику, отчего тот испуганно попятился, залепетав:

- Вы чего? Чего вы?

- Укатумба бумба бабах! – выкрикнул Франсуа. – Все бабах!

- Ой-е-ей! – истошно заверещал Злополучник. – Мне же там сиречь-бобы обстричь надо!

И стремглав умчался прочь.

- Ну и к чему весь это цирк? – широко расставив ноги, Единорог серьезно так поглядел на своего спутника, лишь только хозяин сада скрылся из виду. – Что еще за «бабах»?

- Не нужны нам лишние глаза, - застенчиво пояснил Франсуа. – А то как-то несолидно получается.

- Хм… Действительно, не совсем солидно, - согласился Единорог. – И как же будем выпутываться? Для солидности-то.

В ответ Ля Гух лишь горестно всквакнул.

Ночнело. На небо неторопливо выкатывалась третья, предпоследняя луна, и что дальше делать было абсолютно неясно. Пригорюнившиеся друзья сидели у края пятна и один за другим плевались в его темное нутро. Пятно изредка отплевывалось, но делало это лениво и безответственно, частенько промахиваясь мимо цели.

- А, может быть, это не дыра? – предположил Последний Единорог, когда молчание перешло все рамки приличия.

- А что? – Франсуа зевнул. Усталость нехило давала о себе знать - за прошедший вечер друзья умаялись до безобразия.

- Ну, скажем там, арыд.

- Арыд – выдумка антиподов, по своей сути, очень пошлых. Верить им нельзя, а если и можно, то предварительно вывернув изреченную истину наизнанку.

- Это да. Это есть. Вот как-то сказали они мне…

Что же все-таки сказали ему антиподы, поведать Единорог не успел. В зарослях справа от друзей послышалось шумное, деловитое сопение, после чего на лужайку выбралась девочка. Две длинные зеленые косы ее стелились по земле, таща за собой полчище уцепившихся ползунов; вычурное бирюзовое платье было заляпано землей, тюленьи глаза светились весельем и лукавством, а в руках, в надежно сомкнутых когтях таилась странная палка с загадочным шаром на макушке.

- Пусечка, а ты еще кто? – Франсуа поднялся, приняв уважительный вид, и лучезарно улыбнулся нежданной гостье.

Но вместо ответа «пусечка» вдруг взмахнула палкой, и неподвижный воздух над лужайкой расколол оглушительный гром, словно бы за раз упали и разбились сотни статуй Злополучника. Ударной волной легкого Ля Гуха отбросило далеко назад, а у Единорога расправилась давно нечесаная и немытая грива. За первым раскатом последовал следующий, повинуясь взмахам чудо-палки. Потом еще один, и еще, и еще, пока, наконец, звук не слился в один не стихающий грохот. Срывало листву с деревьев, ломало ветви, даже пресловутая статуя начала робко раскачиваться.

- Гремушку! – еле расслышал Единорог сквозь рокот слабый голос Франсуа. Самого Ля Гуха уже не было видно – унесло куда-то в кусты. – Отбери гремушку!

Единорог с трудом поднялся и на негнущихся ватных ногах, низко наклонив голову, начал медленно приближаться к девочке, борясь против поднявшегося ветра. А та, казалось, же ничего не замечала, полностью отдавшись упоению своей страшной игрушкой. Вся ее фигура словно излучало счастье и восторг. Но когда чужие зубы вдруг укусили ее за руку, девочка испуганно взвизгнула и растерялась. Гремушка выпала из ослабевших рук, вновь впустив на лужайку благословенную тишину, закладывающую уши своей пронзительностью.

- Вы чего? Чего вы? – обиженно спросила девочка, моментально выдав свою родственную принадлежность к семейству Злополучника.

- Не шуми, - простонал Единорог, даром надувая щеки и пытаясь вернуть, частично утерянный куда-то, слух.

- Тебя как зовут, чудышко? – это уже Франсуа выбрался из дебрей сада, отряхиваясь от настырных обитателей злополучникова сада, так и норовящих облепить Ля Гуха с ног до головы.

- Гремлин, - скромно потупилась зеленовласка и шаркнула ножкой от удовольствия, что ее назвали «чудышком».

- Логично, - хором произнесли друзья, переглянувшись.

- А мне дядя про вас говорил, - похвасталась Гремлин. – Вы те самые.

- Самые-самые, - поправил девочку Франсуа. – Я Франсуа Ля Гух, а вот этот гривастый, - он махнул лапкой в сторону своего друга. – Последний Единорог.

- Ух, ты! – восхитилась девочка при виде затейливо закрученного рога на лбу у пони. – А ты и вправду последний?

- А ты других видела? – Единорог гордо взмахнул хвостом.

- Неа, - призналась Гремлин.

- Вот то-то же!

- Кстати, - вмешался Франсуа. – Ты никогда не говорил, куда делись все остальные единороги.

- Сдохли, - с несвойственной печалью сказал Единорог.

- Как? – Гремлин вновь взяла нить разговора в свои цепкие коготки. – Расскажи!

Последний Единорог подозрительно всхлипнул и поведал грустную историю.

- Когда-то нас было много. Единороги паслись стадами, вольными стадами скакали мы по бескрайним лугам, полям и платам, любуясь природой и собой. И цель у нас была лишь одна – найти себе непорочных дев. Ведь без них, наше существование скучно и обыденно. Не найдя непорочных дев, единорог чахнет, сохнет и, как результат, дохнет. Но, найдя же свою избранницу, единорог теряет рог, обретает крылья, прекрасная всадница садится на него, и вдвоем они улетают в чудесную страну Единорожию, где все счастливы и довольны. Тогда это было легко – ведь непорочность в то время встречалась чуть ли не на каждом шагу. Бывало и такое, что непорочных дев приходилось по десятку на одного единорога, и тогда они устраивали битвы за право остаться с нашим братом!

Но время шло. Нравы, как им и полагается, падали, и поголовье непорочных дев, соответственно, сокращалось с каждым днем. И теперь уже единорогам приходилось биться не на жизнь, а на смерть за каждую избранницу. Благородная кровь лилась из великолепных ран, а девы, тем не менее, становились все порочнее и порочнее, пока, наконец, непорочность не изжилась, как понятие, а с ней исчезли и единороги.

- Вот только я и остался, - закончил повествование Последний Единорог, по обыкновению неадекватно заржав. – Иго-го!

Гремлин пригорюнилась.

- А ты тоже сдохнешь?

- Да, ты такого не говорил! – взвился в воздух Франсуа. – Ты чего, дохнуть собираешься? Так не пойдет!

- Если непорочную деву не найду – сдохну, как пить дать, - Единорог смущенно отвернулся от друга.

Аура печали и грусти образовалась вокруг его сизой фигуры. Но тут Гремлин нерешительно подошла к нему и ласково провела ладошкой по шершавому боку.

- А я? А я, как непорочная дева, не прокачу?

Единорог удивленно повернулся к девочке и как-то по-новому взглянул на нее. В фиолетовых глазах его полыхнул странный огонек.

- А ты на какой стадии-то?

- На второй, - Гремлин потупила взгляд. Щеки ее побордовели. – Но скоро уже будет третья! Честно-честно!

- Ну… - Единорог обошел зеленовласку кругом, оценивающее оглядывая ее со всех сторон скептическим взглядом. – Может быть, и прокатишь. Посмотреть надо.

- Правда? Правда-правда?

Гремлин радостно захлопала в ладоши.

- Ой… - она вдруг смутилась. – А как посмотреть?

- Есть только один способ, - загадочно ответил Единорог и после значительной паузы добавил. – Забирайся ко мне на спину. Если у меня прорезающиеся крылья зачешутся – значит, все в порядке.

Он склонил передние колени, и Гремлин уже совсем было перекинула ногу через него, как вдруг напомнил о себе Франсуа.

- Минуточку! Куда это вы собрались? – он схватил Гремлин за косу и стащил обратно. – А кто дыру будет затыкать? Бросить меня здесь решили? Так не пойдет!

- Какую дыру? – Гремлин, морщась, потерла голову.

- Вот эту!

Франсуа показал на пятно, которое все еще нагло, самодовольно клубилось под статуей и явно никуда не собиралось уходить, а, тем более, само затыкаться.

- А чего ее затыкать-то? – удивилась девочка и решительным шагом приблизилась к пятну. После чего встала около него на колени и под череду «ахов» и «охов» затыкателей запустила руку прямо в черное нутро. Слегка поискав что-то там внутри, Гремлин вдруг улыбнулась и вынула на свет небольшую гранату.

- Что это? – поинтересовался Ля Гух, любопытно поглядывая из-за правой задней ноги Единорога.

- Фиг знает, - пожала плечами девочка и швырнула находку обратно в яму. Вновь запустила руку в чернильную темноту.

На сей раз поиски заняли достаточно много времени. Осмелев, Ля Гух приблизился к краю пятна, где принялся с умным видом советовать:

- Ты пальцы растопырь. Руками шарь не хаотично, а последовательно – слева направо.

- Да ну вас! – обиделась Гремлин и опустилась с головой в дыру. На поверхности остались лишь напряженно шевелящиеся ноги.

Внезапно что-то с силой дернуло девочку - тело ее стремительно поволокло внутрь пятна.

- Держи-хватай! – в злополучниковом стиле завопил Ля Гух и, геройски уцепившись за левую пятку, как раз пролетающую рядом, скрылся вместе с ней в пучинах дыры.

- Ну, блин! – раздосадовано воскликнул Единорог и с криком «Посторонись!» сиганул вслед за исчезнувшими.

Третья луна все-таки выкатилась и теперь высокомерно освещала вместе с сестрами с высоты небес притихший сад: и сонно клевавшую носом хрюкву, и тревожно храпящего во сне Злополучника, свернувшегося калачиком на крыльце своего домика, обняв лопату; и даже спокойную, безмятежную дыру, пятнавшую своим присутствием величие памятника на лужайке. Хотя, стоит сказать, что свет дыра ни в какую не хотела отражать, гордо считая, что непроглядно черный цвет ей к лицу.

Шло время. Из-за края дальнего леса неспешно показала край четвертая, последняя луна, и тут вдруг из центра дыры, как ошпаренный, выскочил Единорог. За гриву его держалась Гремлин с пробковой затычкой в зубах, а за хвост – Франсуа, почему-то в цилиндре и одном пестром носке.

Отбежав к кромке дервьев, друзья залегли, напряженно ожидая чего-то.

И дождались, надо заметить!

Посреди пятна неожиданно образовался странный вихрь, всасывающий в себя загадочную черноту и, словно, пропитываемый ею. И чем чернее становился он, тем более блеклым казалось пятно, пока на глазах изумленных соратников оно полностью не исчезло с лужайки. Как и не бывало!

Вихрь же, еще покружив на месте, пока не надоело, дернулся вправо, потом влево, а потом решительно рванул к выходу из сада, раскидывая прочь живописные растения, выдирая порой самые слабые из них с корнем.

- Вот и все, - пожала плечами Гремлин. – Делов-то!

Миновав изумленного Ля Гуха, она легко запрыгнула на спину Единорога и ткнула его пятками в бока, залихватски закричав:

- Н-ну!

- Иго-го! – неожиданно для себя взопил Единорог и поскакал галопом по следам, образовавшего за собой добротную просеку, вихря, необычно долго задерживаясь в воздухе при каждом прыжке.

Когда вдалеке затих цокот копыт, Франсуа закрыл рот, куда уже успела налететь любопытная мошкара, и побрел в другую, противоположную выходу, сторону, резонно прикинув, что после всего случившегося безопаснее будет уходить заборами.

На горизонте уже можно было заметить темную громаду быстрорастущего смерча.

ВСЕ. КОНЕЦ.

А, нет! Вот еще случай:

Поселился недавно в моей квартире барабашка. А барабашка – это знаете, что значит? Это значит: ночи без сна, обед без аппетита, вдумчивое чтение коту насмарку и никаких тебе приличных гостей. А как результат, полное физическое и психическое изнеможение организма.

Короче, вот такой вот кошмар тянулся дня три или семь, за которые стервец все барабанил и барабанил – просто никакого спасу от него не было! И что тут, скажите, поделать? В общем, посоветовался я с друзьями, сам мозгами пораскинул для верности, да и продал квартиру одной глухонемой чете, сам же переехав в другой район, где поспокойней. Правда, и там, говорят, по ночам уже не все ладно – вампир, говорят, завелся. Клычища с карандаш, крылья за спиной размахом метра в три. Злющий – только держись! Так, что на окна чугунные решетки, наверное, придется крепить, чтобы стекла не побил, зараза.

Ну да ничего! Ведь, как любит говорить один мой знакомый минотавр, главное, чтобы голова на плечах была. А уж с ней не пропадем!