Когда Скрипач еще не знал, что он Скрипач, Аннушка уже сажала деревья. Впервые это случилось, когда Аннушке было шесть лет – она насобирала во дворе полные карманы желудей, потом забралась на крышу дома и аккуратно рассовала желуди в щели кровли. Потом Аннушка пришла домой и как ни в чем не бывало легла спать, а утром, когда первый дворник вылез на улицу, чтобы греметь метлой, на крыше уже рос дуб.

Дуб получился довольно большим, и корни его, прошив чердак, оказались в квартире Риты Шнауцер, на верхнем этаже. Рита обнаружила их, когда отправилась умываться – корни пили воду из раковины.

Об Аннушке в тот день никто не подумал, и действительно – не может ведь такая маленькая девочка сама втащить дуб на крышу. Зато Аннушка обо всех подумала, и пошла во двор за новыми желудями. Кроме желудей, во дворе и его окрестностях нашлось еще множество разнообразных семян, ягод и косточек, и все они, как Аннушка довольно быстро выяснила, исправно прорастали, если их куда-нибудь посадить; и стоило на минуту отвлечься, как в обусловленном месте уже цвело пышными цветами и покрывалось мохнатыми почками новое дерево.

Так, везде, где Аннушке случалось играть, на следующее же утро уже волокли к свету свои ветки огромные тополя, стройные корабельные сосны и какая-то непонятная бузина. А если в одну яму успевали ссыпаться сразу несколько разных семян из кармана Аннушки, то получались цветущие персидской сиренью березы с длинными, ивовыми листочками; осеннее-красные кленовые ладони на черных липовых стволах с белыми яблоневыми цветами; и голубые косматые елки с гроздьями красной, как Кремль, рябины.

Но в такое никто бы не поверил, а значит, никто так и не догадался, что это из-за Аннушки вырос, например, платан, прямо из середины городского фонтана. Она и сама, когда выросла, так привыкла к этим деревьям, что почти перестала их замечать – ну, шелестит и шелестит. Красиво, конечно.

А однажды Аннушка отправилась погулять в городской парк, и там села на скамеечку. Вокруг все светилось и чирикало, а по радио, прибитому гвоздями к фонарю, громко передавали музыку. Музыка была хорошая, но все-таки ничего особенного. Аннушка вовсю глазела по сторонам, и, конечно, увидела, что на соседней скамеечке сидит чрезвычайно молодой человек с усами, и застенчиво улыбается песочку, которым посыпана дорожка. И тут! Тут по радио заиграли на скрипке.

Мелодия была так прекрасна, что Аннушка перестала вертеться, и слушала, почти не дыша. А когда невидимый скрипач доиграл, она зачерпнула горсть семян из кармана, высыпала их у скамеечки и незаметно втерла их носком туфельки в песок, чтоб воробьи не склевали. А вслух сказала:

- Ах, какая чудесная музыка! Как бы я хотела влюбиться в скрипача.

И пошла домой.

Надо ли говорить, что на следующий день возле фонарного радио выросло нечто совсем неимоверное – с серебряными осиновыми листьями, дрожащими на ветру, все в липовом и черемуховом цвету и с красными яблочками. Парковый смотритель даже сломал себе лупу, пока это чудо рассматривал.

А утром Аннушке пришло письмо в узком, белом конверте. В письме говорилось о звездах, музыкальных сосудах, о далеком царстве, в которое предлагалось уехать, и о забавных мышах-плясунах, которые в этом царстве водятся. В конце стояла подпись – Скрипач.

Аннушке письмо понравилось, очень уж оно подходило к разным ее мечтам и сновидениям. Особенно ей, конечно же, запомнилась подпись с красивой завитушкой под буквой «р». Аннушка положила письмо в ящик письменного стола и пошла на рынок за баклажанами. А когда вернулась, под дверью уже лежал новый белый конверт.

Новое письмо не менее – даже более! – захватывающе рассказывало об удивительных вещах, точнее, не письмо, конечно, рассказывало, а тот, кто ставил внизу подпись «Скрипач» и красивый росчерк.

Так прошло некоторое время. Каждый день Аннушка получала новые письма и внимательно их читала. Разбив овцу-копилку, она даже купила себе патефон и несколько пластинок со скрипичными концертами. А по всему городу колосились и плодоносили целые аллеи и бульвары лиственниц, каштанов и вишен.

И вот однажды, Аннушке пришло письмо, где ее приглашали встретиться возле радио-фонаря в городском парке. Аннушка очень обрадовалась и даже чисто-чисто прибрала в квартире, подмела все опавшие листья. Дома у Аннушки тоже росли деревья – она заталкивала

семена между паркетинами, и деревья вырастали, в комнатных условиях – небольшие, некоторые по колено, другие – в человеческий рост, а третьи, самые бойкие – до потолка.

К вечеру, правда, испортилась погода, но Аннушке и в голову не могло придти из-за дождя пропустить свидание со Скрипачом. Она надела зеленый непромокаемый плащ с капюшоном и вышла из дома.

Когда она добралась до парка, дождь лил уже не на шутку. Борясь с ветром, Аннушка нашла нужный фонарь, но возле него никого не было. Ветер крепчал. В парке не было ни души, но Аннушка решила немножко подождать, тем более, что у нее был непромокаемый плащ. А чтобы ждать было нескучно, Аннушка стала тихонько напевать песенку. И вдруг фонарь, к которому она, понятное дело, стояла спиной, не выдержал бури, и стал крениться набок. Он падал, а Аннушка из-за завываний ветра совсем этого не слышала. И он уже готов был совсем раздавить Аннушку, как что-то мохнатое с лаем отпихнуло ее в сторону, и фонарь просто упал в лужу, расколотив себе оба плафона.

Не успев толком ничего понять, Аннушка поднялась на ноги и увидела около себя большого пса.

- Здравствуй, - сказала она.

Пес, понятное дело, догадался, что с ним поздоровались, и тут же подставил свою умную морду, чтобы ему чесали за ухом. А когда Аннушка потопала по мокрой дорожке прочь, пес пошел следом, виляя хвостом. Он шел довольно долго, а Аннушка сначала его не замечала, а когда заметила, не смогла спросить, зачем он идет за ней, потому что была очень воспитанная. И только когда они свернули на Аннушкину улицу, она спросила:

- Пес, ты зачем за мной идешь?

Пес остановился и продолжил вилять хвостом.

- Ты ничей?

Пес всем своим видом выказал предположение, что он, скорее всего, точно ничей.

- Если ничей, то можешь пожить у меня – у меня тепло и есть баклажаны.

Пес не знал, что такое баклажаны, но был явно согласен.

- Тогда я буду звать тебя Скрипачом. Ты ведь Скрипач?

Псу было нечего возразить.

А вечером Скрипач и Аннушка сидели в кресле под кустом сирени и слушали пластинку, которую Скрипач сам выбрал и выволок из общей кучи осторожно, зубами.

В комнате пахло сиренью и баклажнами.