...всем матерям одиночкам посвящается... И тем сыновьям, кто не превтратился в таких же сволочей отцов.
|
“Мама, почему ты плачешь?”, - малыш почувствовал, как его сердце стало чаще биться, ему захотелось плакать и очень-очень крепко обнять маму. Вдруг капля слезы упала ему на мягкие и шелковистые волосы, и его грудь словно сдавило от появившейся изнутри тоски. Он не мог понять, почему так грустно и даже, если бы мама попыталась ему объяснить, малыш не понял бы… “Просто Маме грустно, сынок”, - мама, пытаясь успокоить своего сыночка, улыбнулась, и Сэдлеру стало немного легче. “Мамочка, давай я вытру твои слезки и мы поиграем”, - мальчишка, нежно проведя своей мягкой детской ладонью по маминой щеке, резво соскочил с маминых колен и устремился в детскую. “Постой, сынок”, - поняв, что не стоит передавать, всю свою накопившуюся душевную боль, своему родному чаду и больше никогда не устраивать этой мокроты, мама сказала, - “Сэд, а хочешь, я спеку твой любимый яблочный пирог?” “Шарлотка”, - обрадовался малыш.
Ей так не хватало, тех теплых и сильных объятий, которыми так часто одаривал ее, ею любимый человек.
Закончив доедать кусочки самого вкусного на свете пирога, Сэд еще не дожевав, сказал: ” Мам, спасиб большое. Я люблю тебя, Мам!” “Да не за что, солнышко. А теперь давай-ка допивай свой чаек и бегом спать, завтра в школу”, - и, вспомнив о тех радостных мгновениях любви и сладких ночах, мама прошептала, - “…и я люблю тебя…” Над кухонной вытяжкой горел тусклый свет и мама, сдерживая слезы, редко всхлипывала, стоя у мокрого с наружи окна. “Идет дождь и я плачу, я же обещала себе не разводить мокроту.”
“Какой солнечный и прекрасный день. Как там мой малыш?”, - снова, как и прежде, любуясь, как детишки играют во дворе, мама стояла у окна и вспоминала все чудесные мгновения своей жизни. Вдруг, ее радостную задумчивость потревожил протяжный звонок в дверь. Это был он - сынок. “А почему сегодня Сэд, сегодня же не выходной, малыш?” “Мам, ну, какой я малыш, 26 лет, а я все малыш…” Она так рада была его видеть, что чуть не заплакала. Он всегда будет для нее малышом. “Мам, ну, что такое, чего стоишь, я все купил, вот мука, вот яйца. Я что-то забыл, а, мам?” – перемещаясь по кухне в бешеном ритме Сэд то и дело доставал необходимую утварь, открывал и закрывал дверки шкафа. И вот уже чувствовался аппетитный и нежный запах любимого лакомства. Сэд держал в руках кружку, не очень крепкого, как он любил, горячего чаю с мятой. Это тепло, передающееся в руки взрослого мальчишки, напоминало ему уют и спокойствие его чудной маленькой жизни. Мама положила Сэду последний кусочек, присела, напротив, за столом и с чувством материнской ласки посмотрела на сыночка: “Такой взрослый и самостоятельный, мой малыш.” Сэд, не замечая, что тарелка уже пуста, допивал чай и вздыхал от приятной утомленности: “Я что все съел, мам?”
“Нет, сегодня не шел дождь и это не печаль, это слезы радости”, – мама, снова, как и много лет назад, стояла у раскрытого окна и легкий летний ветерок, одарил ее счастьем, - “настоящим, женским счастьем.” В эти прекрасные мгновения ее малыш крепко обнимал маму. Сэд понимал, почему плакала мама, почему она так часто стояла у окна, и он еще крепче обнял самого дорогого и любимого человека на свете. |