Собравшись в назначенный срок, мы не обнаружили в своих рядах Сергея Семеновича. Иван Петрович выгнал из гаража свою «Ниву», погрузившись в нее, мы подъехали к дому Сергея. Дверь на веранду болталась на петлях, внутри была тишина, не смотря на то, что светилось одно окно.

- Вера, давай, - Иван Петрович, кивнул в сторону калитки.

- Думаешь надо, Ваня? – с сомнением спросила она.

- Надо, соратник Шприц. Надо. – Иван Петрович, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Вера, выбралась из машины, захватила свой саквояж и направилась к дому. – Анатольич, подстрахуй, мало ли, что ему в голову спросонья придет.- «Бережного Бог бережет».

- Береженого, – поправил я, отправляясь вслед за Верой.

- Извини за каламбур, - равнодушно отозвался Иван Петрович.

Свет горел только на кухне. Я остался в ней, присел на расшатанный стул так, чтобы через дверь была видна комната. Вера прошла в спальню. Сергей Семенович, как был в одежде, мертвецким сном спал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Обычно раскатистый, оглушительный храп, тонул в мягких ее недрах. Вера подошла к кровати, присела на край.

- Сережа, - тихонько позвала она, - Сережа, пора. Вставай. – Она потрясла Сергея Семеновича за плечо. Тот зачмокал губами и глубже зарылся в подушку. – Сережа, - сделала Вера еще одну попытку добудиться по-хорошему.

- Подъем! – Гаркнул я из кухни, - две минуты на сборы, построение во дворе.

Сергей Семенович резко сел на кровати, устремив взгляд через стену, в одному ему видимое, далеко.

- Сереженька, собирайся. Пора, - Вера по матерински потрепала его за плечо.

- Вера, что за бред? Что у нас твориться? Какой Ленин? У Петровича крыша едет? – Выдал череду вопросов Сергей Семенович.

- Тихо, тихо, Сережа. Услышат. Ты не спорь. Все очень серьезно. Ты просто не понял сразу, – зашептала Вера, – отвык ты от классовой борьбы. А она, борьба эта, не прекращалась ни на минуту. Не на жизнь, а на смерть.

- Сейчас пошлю я вашу борьбу к чертовой матери, - грозно начал Сергей Семенович.

- Не надо, Сережа, не знаешь ты Петровича, он не простит. – Вера запнулась, - нет, простит-то он простит, и поймет, но от линии партии не отступит. А я не хочу. Не хочу, Сереженька, чтобы с тобой, что плохое произошло. Инсульт там или другой приступ. Не надо, Сережа, я потом всю оставшуюся жизнь мучиться буду.

- Ты-то причем?

- Как причем, Сереженька, я ж медицине обучена. Кому, как не мне? Что подобрать, куда уколоть – это мое все. Смертельную ампулу я для себя храню, а для отступников, предателей, врагов всяких, я настояла, двадцать первый век все-таки, паралич полный или частичный, ну инфаркт с потерей работоспособности. У нас в стране мораторий на смертную казнь, ко мне прислушались, но возражали многие. А Иван не дрогнет, отдаст команду, мне только ампулу разбить, да шприц наполнить. – Для убедительности Вера потрясла саквояж, из недр которого послышался мелодичный стеклянный звон. - Не люблю я этого, тем более с тобой мы как родные. Не дури, Сережа, пойдем.

- Ты это серьезно, Вера? – В голосе Сергея Семеновича прозвучала испуганная нотка.

- Да, Сергей. Партийная дисциплина – это не про звезды Альбине рассказывать. Партбилет на груди. Действуй, как велит партийная совесть. А она велит, что партия скажет. Централизм, хоть и демократический.

Я встал со своего стула, заглянул в холодильник, извлек из него бутылку «Флагмана». Плеснул в стакан.

- Прими, Кирзач, для куражу. На веселое дело идем.

Сергей Семенович принял стакан. Обреченно посмотрел на него. Громко выдохнул, выпил. Прислушался к себе.

- Ну и бес с вами. Благое дело, человека по-людски похоронить. Пошли. – Он встал с кровати и твердым шагом направился к дверям.

Иван Петрович подождал, пока мы рассядемся, и рванул с места застоявшуюся «Ниву» так, что нас вжало в спинки кресел.

Минут пятнадцать мы ехали молча. Усугубленная облачностью, темнота наступила рано. В лучах фар мелькали придорожные деревья, вспыхивали яркими огоньками ночные насекомые.

- К маме, значит, подхоранивать будут? – Нарушила молчание Вера. – Это хорошо, что в Петербурге.

- В полном соответствии с планом перенесения части столичных функций из Москвы в Санкт-Петербург. – Проворчал я, сквозь дрему. – Все кладбище сторонники вытопчут, хорошо, хоть не в центре.

- Я, что-то никак не могу вспомнить девичью фамилию Марии Александровны, мы в школе это проходили? – заинтересовалась Вера.

- Не помню, проходили или нет, а фамилия ее Бланк, - ответил Иван Петрович.

- Это, из каких же? – Зашевелился на Заднем сиденье Сергей Семенович.

- Бланк по-немецки – пустой. Как бланк, канцелярский.

- Наверное, лысый был папа. – Прокомментировал Сергей Семенович.

- Может быть, Александр Дмитриевич получил имя при крещении.

- Из калмыков он, это я где-то слышал. – Сергей Семенович, заворочался, устраиваясь поудобнее.

- У Шагинян, - дополнила Вера, - только калмыцкие корни были по папе.

- Вообще-то настоящее имя Александра Дмитриевича - Израиль Мойшевич, он крестился и, как истинный неофит, рьяно защищал идеи православия. Даже записку Николаю Первому писал, как евреев завлечь в христианство, правда, на идиш. – Развил тему Иван Петрович.

- Это на партсобрании рассказывали? – Полюбопытствовал я.

- Да, нет. Прочитал где-то. Запомнилось.

- «Евреи, евреи, кругом одни евреи», - задумчиво пропел Сергей Семенович.

- Вы антисемит, соратник Кирзач? – строго спросил Иван Петрович.

- Не замечен. О национальности в последнюю очередь интересуюсь. Никак понять не могу, что за постоянная суета вокруг этой братии?

- Слишком со своим еврейством носятся. Богоизбранный народ – основная религиозная идея, остальные – фон, – высказал я предположение для поддержания разговора.

- Ну, тогда били, бьют, и бить будут, - потянулся Сергей Семенович.

- Они так селекцию нации обеспечивают. Естественный отбор. Не глупый кто-то байку сочинил.

- Изящная шутка. На всю оставшуюся жизнь. – Усмехнулся Иван Петрович. – И действенная, надо отметить - выживает хитрейший.

Не доезжая Валдая, мы свернули на боковую дорогу возле заброшенного поста ГАИ.

- Главное поворот не пропустить, - пробормотал себе под нос Иван Петрович, - а то прямо к президенту въедем.

Поворот мы, разумеется, пропустили. Слева, прислоненный к дереву стоял «кирпич». Я попытался обратить на него внимание Ивана Петровича, но тот отмахнулся:

- Пусть закрепят, как положено.

Лес резко оборвался, сменившись вырубкой, тянувшейся широкой полосой до высокого глухого забора. Дорога упиралась в широкие, плотно закрытые, ворота.

- Черт! – Выругался Иван Петрович, резко затормозив. Ширины дороги не хватало, чтобы развернуться в один прием, - Нам еще у охраны засветиться не хватало, – чуть не влетев в придорожную канаву, Иван Петрович в три приема развернул «Ниву». Ворота приоткрылись, из них вылетел армейский «Урал» с мотоциклистом, одетым в камуфляжную форму. Иван Петрович резко вдавил в пол педаль газа. – Президентская резиденция, пояснил он. Ельцин строил, Путин раза два бывал в начале своего президентства. Что сейчас, одному черту известно.

Мотоцикл, издавая оглушительный треск, неумолимо приближался.

- Может не за нами? – усомнился я в целесообразности гонок.

- Хочешь проверить? Акцию сорвать можем, соратник Дрозд, – с угрозой процедил Иван Петрович, напряженно вглядываясь в стену лесной чащи, окружающей трассу. Я обреченно вздохнул. – Есть, - вскрикнул Иван Петрович, резко сворачивая на лесную дорогу. «Ниву» затрясло. Мотоциклист пролетел мимо.

- Я же говорил, - с долей ехидства сказал я.

Треск резко оборвался.

- Тихо, - прошептал Иван Петрович, глуша двигатель. Мы остановились. Иван Петрович вышел из машины, прошел шагов десять в сторону трассы. Мы с Сергеем Семеновичем выбрались следом, размять ноги. В кромешной тьме, обступившей нас, проступили контуры деревьев, заблестели лужицы в дорожной колее. Из-за туч показалась Луна. Иван Петрович остановился, воздел вверх руку и заорал истошным голосом:

«Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер!»

Он встал в театральную позу, гордо откинул голову, заложив левую руку за спину. В правой руке металлическим блеском сверкнул длинноствольный маузер. Характерный профиль пистолета не оставлял никаких сомнений, что это был именно маузер. Иван Петрович целился в темноту.

- Выходи, семь пуль тебе в голову! – Крикнул он в сторону леса.

- Стой! – Крикнул Сергей Семенович, бросаясь к Ивану Петровичу. В три скачка преодолев расстояние, разделяющее их, он выбил пистолет из рук Ивана Петровича и подмял его под себя. – Одурел, стрелок доморощенный? – Прорычал он ему в ухо. В лесу трещали сучья, кто-то поспешно продирался через колючие заросли в сторону дороги.

- Отпусти! – Прохрипел Иван Петрович из-под Сергея Семеновича. Тот нехотя ослабил объятия. – Ваш поступок, соратник Кирзач, оценят вышестоящие инстанции. Сматываться надо. Быстро.

Я подобрал отлетевший в сторону пистолет, это была воздушка ижевского завода, замаскированная под маузер сигаретной пачкой от «Примы».

С трудом, отыскав место для разворота, вывозившись в грязи, мы, наконец, выбрались на асфальт, как раз у нужного нам поворота, незамеченного Иваном Петровичем в ночном сумраке.

- Петрович, Поводырь хренов, не туда смотрел, такой ориентир знатный, - сказал я, указывая на покосившийся ствол дерева, который какой-то шутник превратил в огромный фаллос – вечный символ государства Российского. - Что по этому поводу говорил Борис Николаевич?

- Ничего не говорил, его на вертолете привозили, а это, как испокон веков водится, народ самоудовлетворяется. – Иван Петрович включил передачу, - не далеко осталось.

Проехав по шоссе минут десять-пятнадцат, мы снова свернули в лес. Грунтовая дорога петляла вокруг сосен, огибала разбросанные, то здесь, то там рытвины и канавы, не затянувшиеся оспины времен войны. Дорога вывела к небольшому озеру, на берегу которого расположилась крохотная туристическая база. Ввиду позднего времени, на территории никого не было видно. Коттеджи социалистических времен, представляющие собой щитовые летние домики, скрывались во мраке. Лениво залаял пес, заскрипела тяжелая дверь в крайнем бревенчатом доме. В лучи света фар вошел кряжистый человек в сапогах и кепке. На плечи был накинут стеганый ватник.

- Это соратник, Василий, - прошептал Иван Петрович, - он не в курсе деталей. Ему доставили груз, мы его заберем. Все, разговоров об акции не вести.

- Здорово Петрович, - заулыбался Василий, узнав Ивана Петровича, - чего на ночь глядя?

- Груз прибыл, Василий? – официальным тоном задал вопрос Иван Петрович.

- Ящик-то? Так утром привезли. В сараюшке стоит. – Василий указал на дощатый сарай, на стене которого красовалась карта-схема озера рядом с пожарным щитом. – Ночевать-то будете? У меня сегодня местов навалом.

- Спасибо, Василий, ехать надо, а то затемно не доберемся.

- Утром бы и поехали, - пожал плечами Василий. – Отужинаете хоть?

- По стаканцу выпьем, ужинать не будем, - ответил Иван Петрович, - Эй, мужики, пошли грузиться. Мы выбрались из машины и поплелись к сараюшке вслед за Василием. Тот, поковырявшись в замке, открыл дверь, нагнулся и с трудом выволок через порог длинный деревянный ящик.

- Подсобляй, ребятки, - призывая нас в помощь, прогудел Василий.

Мы, ухватившись с четырех сторон за углы, подняли ящик на руки и потащили его к машине.

- Аккуратней, крышу не помните! – Предупреждающе прикрикнул Иван Петрович.

- Партия возместит, - огрызнулся Сергей Семенович.

- Дождешься от нее, как же, - проворчал Иван Петрович, занося свой край на багажник.

- Тяжелый зараза, - прохрипел я, с усилием поднимая свой.

- Аккуратней в выражениях, соратник Дрозд, - прикрикнул на меня Сергей Семенович, подражая Ивану Петровичу, - разговорились тут. – В ящике что-то металлически звякнуло. – Костями, что ли? – с сомнением спросил он.

- Может и костями, - переводя дыхание, отозвался Иван Петрович, - в нем сейчас одного золота килограммов пять, а то и все десять. Золотой амальгамой окуривали, почитай восемьдесят лет. Полежишь столько, не так греметь будешь. Не склабьтесь, соратник Кирзач, - прикрикнул Иван Петрович на Сергея Семеновича, - это золото в чистом виде выделить невозможно.

- А жаль. Хотя, Петрович, если поколдовать все можно, - подмигнул Сергей Семенович, поправляя ящик на багажнике.

Мы веревками закрепили ящик, вымыли руки из алюминиевого умывальника, закрепленного на стене, того же сарайчика. Иван Петрович достал из машины бутылку водки. Разлил ее по стаканам.

- А ты, Петрович? - спросил Василий.

- Я за рулем, мне нельзя.

- Так у нас все пьяные ездят, сам знаешь, - удивился тот.

- Знаю, только нам в Питер, там обязательно прихватят.

- Ну, тогда за тебя, - Василий, чокаясь, обошел стаканом всех нас. – Эх, хороша. – Крякнул он, протягивая плошку с малосольными огурцами. – Тебе бы уж можно и закончить, поспать бы да в баньку сходить, - Василий укоризненно покачал головой, взглянув на Сергея Семеновича, - Ну, да дело не мое. Скатертью дорожка, как говорится. Заезжайте когда, рыбку половить, что так-то, на скорую ногу?

- Еще не всю выловили ваши с электрошоком?

- Побили малость, но я им свои места не показываю, сами рыщут. Так что найдется для хороших людей.

- Ну, спасибо, что сохранил, друг Василий. Прощай, не поминай лихом, - Иван Петрович прижал Василия к груди, сел в машину и мы тронулись в путь. Растроганный непривычной лаской Василий, с душой разжалобленной добрым словом и стаканом водки, махал нам в след зажатой в руке кепкой.

- Новгородскую область пройдем так, - задумчиво произнес Иван Петрович, ведя машину, по направлению к «президентской» трассе. Перед Ленинградской посадим в салон. Ящик выбросим, уж больно приметный.

- Кого посадим? – недоуменно переспросил Сергей Семенович.

- Ильича, кого же еще? - Ответил Иван Петрович, продолжая размышлять вслух. – Посадим между вами, будете поддерживать. Для достоверности еще по стакану примете. У тебя платок есть? – Обратился Иван Петрович к Вере, - повяжем бандану, для маскировки. Личность уж больно приметная.

Сергей Семенович жалобно застонал, представив эту картину. Меня тоже передернуло, от подобной мысли. Иван Петрович явно входил в раж.

У поста ГАИ при выезде на московскую трассу, мигая цветными огнями, стояла милицейская машина. Я обратил внимание, что на ее борту не было надписи «ДПС». Два сержанта, стоящие возле машины повернулись в нашу сторону, обратив внимание на «Ниву» с огромным ящиком на багажнике, движущуюся по пустому шоссе. Сержант помоложе, поднял полосатую палочку, приказывая остановиться.

- Черт, куда запропастился маузер? – Иван Петрович зашарил под креслом, одновременно сдавая в сторону обочины.

- В лесу остался, наверно, - предположил я, пряча воздушку от греха подальше под чехол кресла.

- Соратник Кирзач, отвлекай. И документов нет, влипли очкарики. – Иван Петрович, заглянул в бардачок.

- Сам ты очкарик, - Сергей Семенович вылез из машины, покачиваясь, направился к милиционерам.

- Вы водитель? – задал вопрос сержант помоложе, отшатнувшись от Сергея Семеновича, изрыгающего на версту алкогольный запах.

- Водитель я, - согласился Сергей Семенович, - но не за рулем. – Он радостно осклабился, довольный своей шуткой.

- Я за рулем, - поспешил к ним Иван Петрович, отыскав, наконец, документы за солнцезащитным козырьком. Сержант внимательно изучил техпаспорт, затем права, сличая фотографию с личностью Ивана Петровича.

- Кто с вами? – задал он вопрос, сделав жест палочкой в сторону «Нивы».

- Ленин. – Хохотнул Сергей Семенович, склоняясь к сержанту. Тот непроизвольно сделал шаг назад.

- «Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной», - неожиданным фальцетом запел Иван Петрович.

- Вы тоже пьяны? – Оживился сержант постарше.

- Я? Нет. – Смутился Иван Петрович. – Это он, - Иван Петрович мотнул головой в мою сторону, заметив, что я выбрался из машины. Согласно кивая головой, я заорал:

- «Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной. В буднях, еще где-то и в рааадостях». Я пьян и пьян всегда я. – Обняв Сергея Семеновича за талию, я увлек его к машине. Вера сосредоточено рылась в саквояже, бормоча себе под нос что-то фармацевтическое.

- Ну и надрались, отцы, - выражая не то осуждение, не то восхищение произнес сержант, возвращая документы Ивану Петровичу. – Аккуратней на дороге, сегодня рейд, постов много. В Москве опять кого-то грабанули, или сперли что-то, а мы отдувайся всю ночь.

- Слышали? – Многозначительно произнес Иван Петрович, подняв вверх указательный палец, засветились, похоже.

- Отцы, тоже мне, нашелся, сынок, - кипятился Сергей Семенович.

- Скажи спасибо, что не дедок, - парировал я, - все мальчик, думаешь? Твой Сашка постарше будет.

- Тихо вы, - прикрикнул Иван Петрович, - придется использовать запасной вариант.

- Что еще за вариант, - с опаской спросил я.

- Лечь на дно надо, дня на два – на три. Едем в Боровичи, туда специально для подстраховки прибыл соратник Хомяков. У него отлежимся, пока в ЦК не решат, что да как. Жалко круг надо через Окуловку делать.

- Брось, Поводырь, - я облегченно вздохнул, услышав, что переться в Питер по прихоти Ивана Петровича нам не придется. – Разворачивайся, через Валдай пройдем, нас там менты уже проверили.

- Дело, говоришь, соратник Дрозд! – Согласился Иван Петрович, разворачивая машину. – «Ямщик не гони лошадей, нам не куда больше спешить». – Запел он, набирая скорость.

- Давайте уже куда-нибудь приедем, - жалобно высказала пожелание Вера, - Спать хочется.