– Я никогда не любил хранить фотографии. Не потому, что не за чем, а потому, что не умею запоминать {щёлк} хорошее и забывать плохое. Я беру фотографию в руки, смотрю на нее – и, если вообще {щёлк} какие-нибудь эмоции появляются, мне становится мерзко, тоскливо. И единственный {щёлк} способ от этого состояния потом избавиться – это прожить кусок жизни заново. Ну, то есть, в буквальном {щёлк} смысле. Не так, как это любят говорить психоаналитики, а переместиться в саму {щёлк} фотографию, оживить ее, нанести грим и расставить по местам персонажей. Единственное, что смущает {щёлк} – это то, что заранее знаешь, что будет. Но с другой стороны, какая {щёлк} разница, что знаешь, если все равно эмоции уже появились? Типа эмоциональная память и {щёлк} все такое. Так что это самое смущение достаточно-таки малозначимо, и париться от него не стоит. Как думаешь?

– М...

– Никак. Я так и {щёлк} предполагал. Хотя, зря я, наверное, человек не может совсем не думать. Вот и ты {щёлк} тоже не можешь. Какие-то мысли в твоей голове есть. Даже, может, больше, чем у меня, хотя {щёлк} у меня их – у-у-у... Ладно, не надо напрягаться по пустякам. {Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк, щёлк, щёлк.} Люди слишком часто опираются на неизведанное, законы кармы, там, или еще что-то. Я бы тоже... {Всхлип. Тяжелый, хриплый вздох.}

– Да, вернемся к фотографиям. Вот, например, смотрю я на фотографию – и вижу на ней своего дружка. Школьного. И смотрю на него, и понимаю, что он меня в свое время неслабо так кинул, хотя, конечно, это самое кидалово было бы гораздо менее значительным, произойди оно сейчас. Но тогда, в школьном еще возрасте, это было настоящее предательство. Тогда появились эмоции, и закрепились, и теперь я не могу смотреть на него без злости и отвращения, а фотографию все равно почему-то не выбрасываю. Хоть и не люблю хранить фотографии. В чем причина? Узнать бы. Вот ты боишься чего-то, шпаны, там, вранья, потери денег, смерти, собак, темноты, высоты, родителей, соперников, машин, ментов, врачей... И ты намеренно закрепляешь это в своей памяти! Зачем? Закрепляешь при чем с использованием внешнего носителя – фотографий. Парадоксально. Может, ты таким образом пытаешься излечиться от своих страхов и предрассудков? Черт... Прицел немного сбит... Или я ошибаюсь? Да как такое вообще возможно...

– М...

– Да молчи уж. И вот, память эта, чудовищный груз, давит на тебя, мучает, и ты не можешь ничего с ней сделать – невозможно заставить себя забыть страх, боль, унижение... И ты мало того, что забыть не можешь, но ты еще делаешь так, чтобы забыть было максимально сложно. {Звук шагов.}

– Знаешь, я не могу знать, о чем ты сейчас думаешь, но знаю точно – с тобой приятно разговаривать, когда ты не перебиваешь. {Шелестящий треск, как будто отрывают скотч от ковра.}

– За что?

– Ты неверно формулируешь вопрос. Правильно спросить: зачем.

– Зачем?..

– Уверяю тебя: ничто не закрепляется в памяти лучше свинца. А я к тому же хочу сделать фотографию.

– Не надо, ты меня уже и так долго мучаешь... Отпусти меня, не на... {Звук выстрела. Надсадный женский крик. Еще выстрел. Крик смолкает. Удар металла о пол. Щелчок фотоаппарата.}

– Хороший снимок должен получиться. Интересно, если сдать в «Кодак-экспресс», не возникнет ли у них вопросов? Вот эксперимент так эксперимент... Да, все-таки даже двухмесячное заключение в деревянной коробке, а потом удаление в день по пальцу не способны были убить в тебе желание жить, любимая. Упокой Господь твою душу. Черт, я тебя держал в гробу два месяца! Я бы давно сошел с ума от этого. А ты еще имела силы умолять меня сохранить тебе жизнь... Понятно, почему я полюбил тебя. И зачем я заряжал всю обойму? Двух пуль хватило... {Шаги. Приближаются к моему гробу. Легкий удар костяшками пальцев по крышке.}

– А ты, я знаю, бодрствуешь. Я не вижу, я чувствую. Давай не будем долго болтать, оки? Ты ее очень любишь, вроде. Не меньше, чем я. Так что я не могу вас разлучать. Я ж не зверь какой. Только вот никак не решу – кислотой тебя сжечь или четвертовать. Все такое вкусное, знаешь ли... О, придумал! Поиграю-ка я с тобой в фокусника. {Шаги удаляются. Тишина минуты три. Шаги возвращаются. Звук заводимой бензопилы. Треск и скрежет дерева. Мне на живот сыпятся опилки.}