– Была ли когда-нибудь написана эта сказка? Ну, про доброго-предоброго доктора Айболита, что сидел под деревом и лечил, лечил...

За окном, непробиваемой стеной застыл громадный дом напротив. Внизу этой стены суетились прохожие, бегали дети, гудели машины, лаяли собаки – в общем, внизу шла жизнь. Низ даже видно было сколько-то, в отличие от верха. Стена полностью закрывала собой небо.

Звонили. Звонил человек, назвавшийся незначительным именем, и сказал, что пациент умер, а так же сообщил, что если повестка в суд не придет по адресу – то он, этот человек с незначительным именем, сам займется вышеозначенным делом, и церемониться не намерен. Никаких вопросов после его звонка не осталось вовсе.

Ты отошел от окна. Ты подошел к стенному шкафу.

Там, за дверцей, под слоем хлама и не хлама прятался маленький стальной ящик. В ящике – кобура, в кобуре – пистолет... Как кощеево яйцо, легко поддалась вскрытию вся сия конструкция. Только иглы в ней не обнаружилось...

За окном шумно промчалась куда-то, ревя во весь голос, пожарная машина. Она всегда узнается по сигналу. А пистолет уже лежал в руке. Оружие – всегда придает ощущение силы, власти, даже если пулю собираешься потратить на себя.

Зачем-то надо было проверить магазин – полон ли? А куда из него патроны могут деться, если не стреляли из него ни разу... Взгляд внутрь ствола дал понять, что никаких проблем при стрельбе возникнуть не должно. А дальше – прижался кружок металла к виску...

– Айболит, – сказал я тебе.

– Чего? – Спросил ты.

– Не стреляй в висок, лоб оторвется.

– А... Да... – Ответил ты. И сунул ствол в рот. Под сорок пять градусов.

Долго стоял, широко раскрыв глаза, перед зеркалом. Думал о чем-то. Потом вынул ствол и спросил:

– Наверное, надо оставить предсмертную записку?

Я согласился, и ты положил пистолет на пол, подошел к столу и извлек из него листок бумаги. Быстро нацарапал на нем что-то карандашом и согнул пополам.

– Черт, – сказал ты вдруг, – а ведь я был лучшим хирургом нашей клиники.

– Был, – подтвердил я.

Вдаваться в подробности смысла не было. Пистолет манил, и вскоре опять вернулся в руку. А потом вновь оказался зажатым в зубах. Глаза зажмурились. Сквозняк шевелил записку на столе. За окном опять пронеслась пожарная машина. Ухнул выстрел.

Тело мягко осело на пол. Я смахнул со щеки невесть откуда взявшуюся каплю крови. Встал, прочитал записку. Да, ты не оригинален, Айболит. Все одинаковы.

Постояв пять минут, я дождался стука в дверь, и подошел к глазку. Кто-то из соседей отреагировал на выстрел и вызвал ментов. Бодрые соседи, однако, не всегда так быстро реагируют.

Я вышел, и увидел тебя. Ты шел вниз по лестнице. Ты опасливо косился на закрытую дверь квартиры, в которой спал человек, лишенный головы.

Я пошел за тобой. Ты спешил на деловую встречу. Ты сел в такси. Я сел вместе с тобой.

У тебя сегодня должен быть тяжелый день. Я еду в такси рядом с тобой, и мы мило беседуем. Ты уверен в себе, и ты рад спорить со мной – на любую отвлеченную тему, ты готов выложить мне любые пикантные подробности своей жизни, чтобы доказать свою правоту. Ты еще не знаешь, что подельник кинул тебя, и кое-кто очень не доволен таким поворотом событий. Ты еще не знаешь, что ты – неудобен неким абстрактным людям, которых даже я пока видеть не в силах. Ты просто едешь в такси и наслаждаешься летом, утром, наслаждаешься звуками «Радио Шансон» из динамика магнитолы. Ты споришь со мной, полагая, что споришь с собой. Ты строишь планы на будущее. Ты отвлекаешься от спора со мной на короткие разговоры по телефону. Ты требуешь, угрожаешь, льстишь, врешь, говоришь глупости, нежничаешь с любовницей, и опять требуешь. Ты живешь.

Ты скоро умрешь.

Ты, ты, ты...

Все вы для меня – ты.