Двадцать пять полных лет: пуделёк у неё в поводке,
семилетняя дочь, только с зоны откинулся муж.

Много лет изменяла, мечтала о твёрдой руке,
он же странных привычек, в тюрьме обретенных, не чужд.

Заявился, как будто защёлкнулся волчий капкан,
удавиться хотелось, да в доме не сыщешь крюка.

Дочь тоскует по папе, а дом – по умелым рукам,
и она на живца уловила меня, старика.

Я горжусь каждый вечер: у ней за оргазмом оргазм.
Дочь увидела в зеркале общее в наших чертах.

Муж стреляет на выпивку: щурится, целясь в карман,
за спиной кличет лохом, в глаза называет "братан".

Год - она заскучает, повадится мужа жалеть,
три – по пьяни в застолье меня он насадит на нож,

пять - и дочь, мотыльком залетев безоглядно на флейт,
так запутается, что распутать концов не найдёшь.

Мне легко и прозрачно туманом скользить при луне,
Чарли, чуя, обрубком виляет навстречу: так рад.

А она будет за полночь в раме ночнушкой синеть

и высматривать чутко, откуда крадётся беда.