Страница 7. Вайс.

Гость! Все слышали? Не вор, не нахлебник, не бродяга! Вайс - гость!

Вайс еще никогда не был Гостем. Нет, разумеется, в родной деревне он приходил по поручениям Отца к тем или иным собратьям, но здесь было другое. Здесь его приняли, накормили и назвали Гостем. Это было, бесспорно, приятно.

Мыш тут же забыл, что еще недавно считал всё это не гостеприимством, а подачками и издевательством. А еще ему было жаль Алессандро. Потерять семью - больно.

- А, по-моему, одиночество очень даже неплохая штука, - сказал Вайс, - Никто тебе не указывает, что делать и куда идти. Никто не смеется и не показывает пальцем, никто не спорит и не язвит... - Вайс помолчал. - И не стоит мне так неприкрыто льстить. Интересность собеседника определяется по беседе. А я сказал всего одну фразу, - Вайс снова фыркнул, на сей раз громче, и перевел взгляд на окно.

- И все-таки, что за Чёрт?

Осознав некоторую грубость и двусмысленность данной фразы, мыш быстро добавил:

- В смысле, кто жил в замке до вас? И откуда столько неприятных воспоминаний? По-моему, вполне милый замок. По крайней мере, библиотека отличная.

- И спасибо за совет. Обязательно прочитаю, - честно говоря, Вайс, мог и читать уже о приключениях Ольгерда. Только у него была не очень хорошая помять на имена, но признаваться в этом Алессандро мыш посчитал глупым.

Прикончив остатки пирога с зайчатиной и запив его молоком, Вайс продолжал таращиться на луну, ловя ушами каждый звук в комнате и на улице.

Страница 8. Автор.

Ночь была безоблачной и ясной, как чистое серебро. Крохотные звезды усыпали небо, словно пуговицы на камзоле господина Алессандро. Густо и мелко – драгоценная россыпь. А молодой месяц плыл среди всего этого великолепия, как тонкая хрупкая лодочка над затопленной сокровищницей.

Алессандро слушал Вайса и время от времени задумчиво касался пальцами страниц. Большая книга лежала перед ним, раскрытая примерно на середине. С листа на Вайса смотрели совершенно незнакомые закорючки. Очень плавные, похожие на вьющийся плющ, изящный и легкий. Вайс заметил, что Алессандро время от времени, читая книгу, делал какие-то выписки на отдельных листках. И теперь хозяин замка в глубокой задумчивости замял и закрутил уголок одного из листков. Наконец господин Алессандро глубоко вздохнул и прервал молчание:

- Одиночество приходит не тогда, когда ты один в пустом доме, а когда среди шумных людей, в весёлой компании, понимаешь что эти люди для тебя чужие. Одиночество приходит, когда ты понимаешь, что ни один человек не узнает всего, что ты хотел бы сказать, но не скажешь, потому что никто не хочет этого знать. Одиночество приходит, когда ты говоришь с человеком и замечаешь, что он не слышит тебя, что он сам пытается тебе что-то сказать, но ты его не слышишь. Тебе не интересны его проблемы, а ему твои. Каждый должен рассчитывать на свои силы, не прося никого ни о чём. Каждый человек в этой жизни один. Наверное, только смерть избавит нас от одиночества... – Господин Алессандро вдруг едва заметно вздрогнул, словно бы очнувшись от печального наваждения. Лицо его было задумчивым, а голос пару раз предательски дрогнул. Но брови его упрямо двинулись друг навстречу другу, и Алессандро продолжил, - Мой… Клан был довольно многочисленным. Больше семидесяти сородичей жило в этом замке буквально полгода назад. Не скажу, что жили душа в душу, что любили друг друга без памяти и стояли друг за друга горой. Но жили. Нормально жили. Глотки друг другу не рвали. Главой Клана был мой отец – барон Джузеппе Аконит. Вот он-то и был Чёртом, мой дорогой Вайс, - Господин Алессандро невесело усмехнулся, - В последние месяцы он стал настоящим демоном. Он творил такие вещи, о которых мне даже сейчас мерзко и страшно подумать. Он не помнил сам себя, бесчинствовал и лютовал. Ты бы видел карцер в подвале замка… Это… ужасающее зрелище. Но за его грехи заплатил жизнью весь Клан. Примерно полгода назад жрецы Шигората уничтожили нас. В то время я отказался подчиняться приказам отца. Это, как оказалось, спасло мне жизнь. Сородичи вмуровали меня в стену каземата. В надежде на то, что я вскоре одумаюсь и подчинюсь слову Старейшины. Но на другой же день расплата за содеянное пришла прямо к порогу замка. Клан встал за Джузеппе и был уничтожен до последнего сородича. Примерно так я остался последним из рода. И, знаешь, только теперь я начал понимать, что одиночество – это страшнейшая из кар. Потому что с гибелью Клана в моей жизни почти ничего не изменилось. Я не чувствую утраты так тяжело, как должен бы чувствовать. Я был одиноким еще, будучи окруженным со всех сторон своей семьей. И это тяготит меня больше всего.

Господин Алессандро поднял со стола бокал и сделал большой глоток вина. Вайс слушал, боясь упустить хотя бы слово. Чуткие уши ловили каждый звук.

- Ну а ты, мой незваный, но желанный гость? Как ты оказался здесь? В твоих словах мне почудилась горечь и разочарование от семейных уз. – Глаза Алессандро в свете одной единственной свечи мирно и дружелюбно поблескивали. Он уже совершенно взял себя в руки и успокоился после неприятных воспоминаний. Аконит вздохнул, спокойно улыбнулся Вайсу и честно признался, – Я не стану скрывать от тебя того, что узнал о твоем присутствии не сегодня. И, глядя в твои глаза, с твоего разрешения, наблюдая за тобой, я понял, что ты принадлежишь к одному из Кланов Тотемов. Я не ошибся? Я никогда раньше не встречал тотемов, не видел их так близко и в такой непринужденной обстановке. Поэтому мне вдвойне приятно то, что ты сейчас здесь.

Алессандро поставил бокал обратно на стол и спокойно взглянул на Вайса.

Страница 9. Вайс.

- Значит, я всегда был одиноким, - пожал плечами Вайс, - Я не стремился никого понять, и никто не стремился понять меня. Когда одиночество – образ жизни, когда не пытаешься добиться чьего-то расположения, оно не угнетает. Спокойное одиночество радует. Как радовало меня нахождение в этой библиотеке. До вашего, между прочим, появления. И скажу прямо – не имею никакого понятия, чего ждать от этой нашей встречи.

Вайс встал и подошел к окну. Ему было искренне жаль этого человека. Потерять семью из-за безумца, быть преданным Кланом…Мышу казалось, что положение Алессандро чем-то похоже на его ситуацию.

Звезды звали и тянули в ночь. Из распахнутого окна веяло прохладой. Вайс уселся на подоконник так, чтобы ощущать этот легкий сквознячок своим телом и одновременно видеть хозяина и вход в библиотеку. Его пушистые белые волосы слегка шевелились от движения воздуха.

- У меня тоже был… есть Клан. Но, как вы говорили, понимания не было. Меня угораздило родиться другим, не таким как собратья. Пока я ничего не соображал, в самом раннем детстве, насмехались над моими родителями. Потом надо мной. А когда поняли, что просто так насмешки не проходят, - Вайс рефлекторно сжал кулаки и неожиданно для себя стал говорить сквозь зубы, - Меня и вовсе перестали замечать. Я бы давно ушел сам, если бы не Отец. Я был… да что там был… Я и сейчас настолько привязан к нему, что не могу и не мог его ослушаться. Он был единственным, с кем я мог поговорить по душам. Он был единственным, кто учил меня чему-то. А потом и он попросил меня уйти.

Воспоминания и этот невесёлый ночной разговор навевали такую тоску, что Вайс с трудом удерживался от обращения в зверя и бесконечного, насколько хватит сил, полёта к Луне.

- Да, я тотем. Только вот не пойму, чем это те… - Вайс снова поправился, - Вас, то есть, радует? И если узнали о моем присутствии раньше, то почему не сказали? – Вайс провел рукой по взъерошенному ветерком затылку, подумал секунду и поспешил сменить тему.

- Да, признаюсь, мне нравятся приключения, а ты… Вы, смотрю, отдаете предпочтения историческим хроникам? – Вайс сделал смелое предположение, хотя не понимал ни слова текста. Но это не могло быть чем-то иным. О чем еще могут писать в таких больших книгах? Да такого, что необходимо было выписывать? - Что-то пытаетесь найти?

Страница10. Автор.

Господин Алессандро едва сдержался от того, чтобы не фыркнуть от смеха, но вовремя закашлялся, аккуратно прикрыв рот ладонью. Этот непосредственный и забавно-задиристый мальчишка не мог не вызывать доброй улыбки. Но господин Алессандро понимал, что сейчас любое неосторожное слово, любая неуместная улыбка, если даже она всего лишь улыбка, а не насмешка, могла вдребезги разбить это доверие, которое тончайшей хрустальной ниточкой протянулось от барона Аконита к Вайсу. Есть в мире очень чувствительные и очень хрупкие вещи: Доверие, Доброе расположение, Дружба. Их тяжело добиться. И так легко потерять. Поэтому господин Алессандро, деликатно прокашлявшись, ответил непринужденно и немного в тон Вайсу:

- Ну, ты уж прости меня, Вайс, за то, что нарушил твое уединение в моей библиотеке. Но очень уж я люблю почитать на сон грядущий. – Хозяин замка усилием воли стер улыбку с лица и продолжал уже совершенно серьезно, - Эта библиотека собиралась поколениями от самого… основателя рода. И я по праву горжусь ею. Больше всего я боялся, что все эти знания теперь будут пылиться и гнить во тьме, никому не нужные после гибели Клана. Я прочел едва ли сотую часть того, что здесь есть. И сейчас мне приятно, что есть кто-то еще, кто способен разделить мой интерес к этим книгам.

Барон замолчал ненадолго, глядя в ту же сторону, что и Вайс – в ночное небо.

Внушительное спокойное молчание многих тысяч древних фолиантов. Высокие сводчатые потолки, уходящие в сумрак. Единственная робко горящая свеча - теплый желтый лоскуток пламени подрагивает под легкими прикосновениями ночного сквозняка. И два совершенно непохожих существа в молчании глядящих в одну сторону. Эта встреча и впрямь была странной. Алессандро смотрел на профиль Вайса, и он казался ему профилем с монеты. Четким, тонким и светлым, словно скальпель. Алессандро чувствовал, как откуда-то из глубины поднимается в нем волна странного чувства, щемящего и обрывающего дыхание. Чувство, потерянное где-то далеко в детстве. Чувство ожидания чуда. Вот-вот из-за поворота выйдет незнакомец, вот-вот с небес прольется свет, вот-вот случится что-то невероятное, волшебное и очень важное. Алессандро сидел в библиотечном кресле - высокий, широкоплечий мужчина. Состоявшийся в жизни и обретший подлинную силу и могущество. Сидел и смотрел на юношу, почти мальчишку. Смотрел на диковатого кусачего звереныша. Смотрел и чувствовал, как ширится в его груди необъяснимое чувство. Он видел в этом мальчике самого себя. Он видел свой символ. Свой Знак. Своего Зверя. Этот мальчик принадлежал ему, точно так же как и Алессандро принадлежал этому юному тотему. Теперь не будет больше одиночества и горькой удушающей тоски. Он был свободен.

И его свобода была, как купол.

Как небо.

Господин Алессандро вздрогнул и сморгнул. Он почти забыл, что должен дышать. Вайс обернулся и сочувственно смотрел на барона. А Алессандро инстинктивно коснулся пальцами кольца на руке. Небольшой печатки, где с величайшим мастерством ювелир изобразил парящую летучую мышь. Совершенно белую.

- Я не сказал тебе сразу, потому что не знал, что ты такой смелый человек. Бывают на свете и трусишки, которые удрали бы при первом шорохе. Мне очень не хотелось, чтобы ты исчез, - Вайс поразился тому, как неуловимо изменился господин Алессандро. Глаза его блестели ярче, подбородок чуть приподнялся и сам он выглядел воодушевленным и… счастливым? Даже голос его стал будто бы немножко моложе и звонче. Он улыбался теперь, не таясь, просто и радостно. – А эта книга… Ты прав, книга немного связана с историей. С историей медицины. Здесь собрано множество заметок о редких и необычных болезнях, способах лечения, лекарствах, формулах и ингредиентах. Я довольно серьезно занимаюсь медициной и пишу небольшой труд. А эта книга очень познавательна и полезна. В конце концов, она просто интересна. Если когда-нибудь захочешь… - барон осекся, но все же продолжил, понимая, что этими словами может задеть гордого мыша, - Если захочешь, я переведу тебе.

Страница11. Вайс.

- Сам переведу, если понадобится, - буркнул Вайс в ответ и, отвернувшись, уставился в стену.

Кладка замка была добротная, камни очень плотно подогнаны друг к другу, так что было непонятно, держаться ли они просто за счет собственной тяжести или с помощью какого-то скрепляющего материала. Через пару секунд изучение особенностей архитектуры старых замков Вайсу наскучило, и он снова повернулся к Акониту.

- Вы, Аконит, - тотем обратился к хозяину по фамилии - так было проще и произносить, и запоминать, - Не похожи ни на своих слуг, ни на жителей деревни неподалеку. Я не много, конечно, видел людей, но Вы... Какой-то другой. И еще мне кажется, Вы сильно волнуетесь, - Вайс очень по-звериному наклонил голову, всматриваясь в барона. - То ли сильно радуетесь моему присутствию... Сильнее, чем присутствию того, кто бы мог разделить с вами интерес к книгам. То ли сильно боитесь, что я сейчас перевернусь и вылечу навстречу ночи. И не вернусь больше.

Вайсу было жутко любопытно, чего же на самом деле хочет от него хозяин замка, но он намеренно старался держаться холодно, и размеренно излагал свои выводы.

Мыш наблюдал реакцию барона на каждое свое слово. Прав он, или нет. С историческими хрониками, вот, ошибся. Оказалась медицина... Вайс улыбнулся сам себе - некоторые яды лечат, вот и Аконит пишет труд по медицине.

- А еще, мне очень хотелось узнать, кто такой Шигорат, почему ему служат жрецы, и чем Ваш... - Вайс на секунду замешкался. Слово "Отец" слишком много значило для молодого тотема, да и Алессандро, видимо, было не очень приятно считать себя сыном "кровавого Джузеппе", - ...и чем Ваш старший родственник так этому Шигорату насолил? И кто Вас освободил из каменного плена? Почему не вмешалась Ваша супруга? - Вайс-таки сорвался на град вопросов, хотя очень хотел этого избежать. Но было очень любопытно: что, зачем и почему. Мыш очень любил слушать рассказы Отца о лесе, об устройстве мира. А тут выяснилось, что почти каждый хранит в себе огромный мир, живущий по своим законам, и может также интересно рассказать о нем. Как тут не задавать вопросы?

Страница12. Автор.

Вайс забросал господина Алессандро вопросами, словно орехами – на-ка тебе вот, пожуй. Уголки губ барона сами собою вновь поползли вверх. Этот летучий мыш был любопытен до беспамятства и заявлял об этом прямо. Некоторые вопросы удивляли, некоторые указывали на острый пытливый ум звереныша, а кое-какие ясно говорили о том, что, несмотря на всю ежиную колючесть и фырчание, этот парнишка оставался очень добрым в глубине своей души. Барон задумался было на миг, на какой же из вопросов ответить в первую очередь. Но потом решил не мучиться, и отвечать по порядку.

Алессандро поднялся, аккуратно закрыл свою медицинскую книгу и поставил ее на место – на полку недалеко от стола. Медленно и задумчиво провел ладонью по широкому корешку с витиеватыми золотистыми буквами и обернулся к гостю:

- Вайс, я хочу быть предельно честным с тобой. Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хочется. И я уверен, что ты смел и умен. Так смел и умен, что сможешь оценить ситуацию правильно. В своей молодости ты проницателен настолько, насколько может быть чуток и проницателен человек, проживший целую жизнь. Ты особенный. А значит, ты должен понять. Просто не можешь не понять.

Вайс смотрел на барона и понимал, что сейчас произойдет что-то очень важное. Из окна потягивало ночным летним холодком, но летучий мыш не обращал на это внимания. Вся его чуткость была устремлена вперед, на странного барона Алессандро, с гордостью носившего имя страшного ядовитого цветка.

Только сейчас Вайс понял, насколько оказался прав, говоря о несхожести Аконита с замковыми слугами и людьми из деревни внизу. В этот миг перед мышом, словно в ярких вспышках, отсекающих все лишнее, мелькали эти разительные отличия. Аура – вот что кричало за Алессандро: «Я не такой, как они! Я другой». Люди были похожи на плотные коконы - сферы, сплюснутые с боков. Братья-тотемы были сферой правильной, абсолютно ровной. Друиды походили на высокий хрупкий столп, по которому от земли ввысь двигались потоки энергии. А господин Алессандро был похож на веретено. Узкое, зло и остро заточенное, одним концом упирающееся в землю, а другим пронзающее потолок. Веретено, постоянно, безостановочно вращающееся, наворачивающее на себя толстые плотные пряди энергии мира. В отличие от почти неподвижных человеческих «коконов», в которых несложно было разглядеть перемены настроения, чувств и эмоций; по сравнению с ними это веретено было просто безумием. Оно вращалось, перевивая на себе искрящиеся, волнующиеся, пульсирующие нити, тянущиеся со всех сторон, словно оно было высоким праздничным деревенским столбом, вокруг которого девушки накручивают в хороводе яркие цветные ленты.

Вайс задумался и не заметил, как господин Алессандро вернулся в свое кресло. Сел, спокойно откинулся на мягкую спинку кресла, одну руку положив на подлокотник, а второй подперев голову. Молчание длилось недолго. Аконит вздохнул, словно бы решившись нырнуть в холодный омут, и заговорил:

- Мой дорогой Вайс, я не знаю, как именно ты это понял, но твои слова абсолютно точны. Я не похож на людей. Потому что я не совсем человек, – Алессандро медленно поднял глаза на Вайса. Тот сидел на подоконнике и внимательно слушал, - Точнее, я совсем не человек. – Очевидно, барон пытался подобрать какие-то слова, хотел сказать это мягче, доступнее, но, в конце концов, закрыл глаза и, словно бы отчаявшись отыскать выход, просто и тихо сказал:

- Вайс, я вампир…

Гробовое молчание повисло в библиотеке. Вайсу казалось, что он слышит, как с тихим шорохом мимо проходят тысячелетия. Клан… основатель рода… собиралась поколениями… уничтожен… гнить во тьме… и отчаянный пронзительный светлый взгляд через все это. Насквозь, через душу навылет – Вайс, я вампир… - Испуг и боль. Стремительный прыжок к горлу и глухой удар. Вздох. И снова удар. Ах, это же бьется сердце… И нити, в безумном ритме накручивающиеся на веретено. Как много прозрачных чистых цветов. Как много голубого и как поразительно подавляющее большинство белого. Вайс удивлен, что раньше не заметил этого. Он смотрит, пораженный своим открытием. Ему кажется, что все на свете замерло, замедлилось. И даже безумное веретено движется так медленно, что Вайс может различить цвета его нитей. Белый. Голубой, перевитый с коричневым. Вот рядом две толстые объемные пряди – желтая и золотая. Множество мелких нитей, разноцветных, словно бы покрытых пятнами. Вайс знает, что это смущение. Но это только в ауре. Лицом Его Милость владеет великолепно. Лицо спокойно. Непроницаемо. Вот только глаза выдают господина Алессандро с головой. В них огромной серой волной бьется страдание. И он говорит. Говорит, рубит с плеча, выговаривая накопившуюся за долгие годы боль. Говорит тому, кто не может не понять. Потому что видит и слышит не только слова, а саму душу.

- Это мой родовой замок, Вайс. Замок вампиров. И земли внизу, и деревни, и поля, и лес, и горы вокруг на несколько дней пути принадлежат мне. Я всю жизнь прожил с осознанием того, что я Имею Право. Весь Клан считал это право нормой, чем-то само собой разумеющимся. И никто не задавал себе вопроса – а достоин ли он? Многие годы в юности я мучился вопросом, почему я родился именно таким? Почему я не такой, как все дети. Я наблюдал за играми деревенских ребят издалека. Они всегда смеялись, играли и были счастливы своей крепкой веселой стайкой. А я всегда был один. Всегда один. Родственники были строги ко мне, как ко взрослому. И спрашивали с меня втрое, если я умудрялся провиниться. Я ходил по струне и был свободен только в своих мечтах. Только в мечтах, Вайс. Мне хотелось обратиться в летучую мышь и выпорхнуть в окно. Сорваться в ночную пустоту и лететь, лететь, лететь, пока не откажут крылья.

Нас ненавидят и боятся. Потому что мы сильны и не знаем жалости. Потому что мы пьем кровь девственниц и едим младенцев. Потому что солнце, не способное спокойно глядеть на наши грехи, в ярости сжигает нашу плоть. Мы отродье. Порождение демонических ям. Мерзкие, уродливые, жестокие твари. Вайс! Посмотри на меня, – отчаяние. Боль, гнев, страдание и пронзительный крик в душе – все это за одну секунду отразилось в ауре. Вспышкой на безумном в своем бесконечном кручении веретене. У Вайса закружилась голова. Все вновь смешалось. Он больше не видел отдельных нитей, веретено вращалось и сливалось в единое сияние. Наваждение кончилось.

- Посмотри на меня!

Мыш вздрогнул. А Алессандро продолжал говорить:

- Всё это – лишь домыслы. Это не мы. Вайс, это не я, - барон вздохнул и с усилием провел ладонью по лицу, словно стирая с него выглянувшие было наружу эмоции. Отчаяние и боль. – А мой отец творил зверства не потому, что был вампиром, а потому что сошел с ума. Это был очень могущественный и очень сильный безумец. В конце концов, жрецы Шигората исцелили его от безумия. Но он больше не член клана. Он стал любимой игрушкой Шигората. И хоть мой отец жив, я все равно остался единственным бароном Аконитом.

Вампир чуть повернулся в кресле и, не вставая, протянул руку к полке рядом со столом. Безошибочно вынул из ее глубин большую толстую книгу, он положил ее на край стола и развернул к Вайсу. Мыш без труда смог прочитать на ее обложке острые руны всеобщего языка: «Верования и культы Энриэля».

- Вот здесь сможешь подробно прочесть о Шигорате. Боге Безумия. Видишь ли, сейчас началось его тысячелетие. Его Эра. И его жрецы отвечают… за порядок в мире, если можно так сказать. Они имеют громадную власть и силу. И, конечно же, благословение богов. Они же, эти самые жрецы, и вытащили меня из казематов отца. Меня и мою жену. Которая тогда была всего лишь маленькой обезумевшей от горя девочкой. Баронессой Аконит она стала чуть позже…

В этот момент дверь в библиотеку отворилась, и на пороге появился слуга. Человек с непроницаемо вежливым лицом. Это был Боно. В одной руке он держал поднос с россыпью неповторимых колбасных кружочков на серебряных тарелках и небольшим прозрачным графином. А другая его рука сжимала тоненькие светлые пальчики ребенка, прятавшегося за спиной слуги. Боно слегка поклонился и произнес:

- Коньяк и колбасные закуски, господин Алессандро. И госпожа Ракита желает видеть Вас. Но сейчас очень поздний час. И она не одета для беседы в библиотеке… С Вашего позволения, я провожу госпожу Ракиту в ее комнату…

- Боно… - устало перебил слугу вампир. – Оставь. Если она хочет видеть меня сейчас, значит, для этого есть причины.

Вайс мгновенно заметил, что при этих словах голос барона потеплел, а на губах появилась едва заметная улыбка.

– Ракита. – Ласково позвал Алессандро. - Иди ко мне, малыш.