Нечто снова неслышно вошло в мою комнату. Неслышно. Но это не значит незаметно. По крайней мере, не для меня. Оно расселось на диване в вальяжной позе и стало пристально разглядывать меня. Я нисколько этим не смущаюсь. Напротив, я уже привык. Мне кажется, что Нечто является кем-то вроде моего друга, имеющего ключ от моей квартиры, хотя…я до сих пор не выяснил, как именно оно попадает в квартиру. Вполне вероятно, что ему и ключи не нужны.

Мы знакомы уже давно, с тех пор, когда мне было где-то около шестнадцати лет. Мне уже сложно вспомнить наше с ним знакомство, но я помню, что Нечто меня сначала очень напугало. Ещё бы! Невидимое существо, с которым можно разговаривать – неслабый удар по психике. Естественно, многие очень разумные, рациональные люди припишут этот прецедент весеннему обострению (а ведь точно, была весна!) или неустойчивости подростковой психики или ещё бог знает чему. Кто-то захочет поместить меня в психбольницу, но мне, признаться, глубоко наплевать на ваше мнение по этому счёту. Я пишу эту исповедь не для вас, не для себя. Это что-то вроде выстрела в воздух, направленный ни в кого и в итоге улетающий в никуда. Кто знает, может быть падающие звёзды – это лишь проходящие сквозь слои атмосферы пущенные некогда в воздух пули?

Так вот, этот визит этого существа ко мне был абсолютно реальным как в первый раз, так и потом, и сегодня.

Оно сидит на диване, я на кресле у окна, и мы пьём мелкими глотками висящий, душный воздух. Я не должен ему ничего рассказывать, так как он всё про меня знает и без моих однобоких объяснений. Фокус в том, что он всегда советует мне сделать это, а потом то, делая упор на то, что ему лучше знать. Но я всё же борюсь за право называться упрямым ослом и принимаю своё, но неправильное решение. «Своя жратва дороже нам. Пусть нет – зато своя», как пел один известный российский бард. В итоге получается, что «жратва хоть и своя», но ею не наешься. И решение хоть и своё, но ни к чему не ведёт. Когда я сижу и разгребаю руины своих ошибок, Нечто умильно и одновременно презрительно или снисходительно, никак не могу понять точного эмоционального оттенка его выражения лица, улыбается и напевает вкрадчиво-медовым голосом: «Что, моя радость, что, дурачок, пустая до мозга костей, нелепая ошибка природы, снова всё не так? Так я же говорил…» И меня каждый раз бросает в яростную дрожь от его тона и приторно-жуткой улыбки. Я почти не разбираю смысла его слов, но мне хочется взять стальной, гибкий клинок и исполосовать этот островок энергии, сидящий на диване. Нечто в моём понимании представляет собой что-то наподобие вируса. Вирус – внеклеточная форма жизни. Нечто – внеорганизменая форма энергии. И оба мешают жить, отбирая у кого-то его собственное, ему принадлежащее. Несбывшееся.

Но как бы ни соблазнительны казались холодные и спокойные стальные клинки, револьверы, как бы ни были крепки и гибки верёвки и цепи, насколько ни сильны кулаки, - ничто не поможет мне выгнать его из своей жизни. Оно не будет меня слушать, даже если я буду кричать, держа палец на кнопке атомного оружия. Оно питается моей жизнью, избирательно отвечая на мои вопросы и давая иногда советы, которым я всё равно не следую. Странно. Оно может сказать, сколько ему лет, но не может сказать, чем оно является. У него, как и у меня, очень часто меняется настроение. Приходя, Нечто всегда спокойнее штиля, но стоит мне сказать что-нибудь такое, что насторожит его, и оно тут же начинает «скалиться». Я его не вижу, но чувствую, что оно наливается серой энергией и злостью, оскаливая полусгнившие призрачные зубы. Оно мертво, и от этого ещё более страшно. Увидев его оскал, я поспешно отстраняюсь и прошу его успокоиться. Встаю на колени и прошу успокоиться. Я, тот, кого никто и никогда не видел на коленях. Сломленным – да, сомневающимся – да, обескураженным – да. Но чтобы я боялся – о нет! Никто не может похвастаться опытом подобного рода. Но с ним я боюсь. Боюсь увидеть его. Боюсь стать как оно. Я даже не могу пересилить себя и сесть рядом с ним на диване, потому что уже с другого конца чувствую могильный запах и яркий, прилипчивый страх, источаемый им.

Да, спасибо, знаю. Оно, Нечто, уже однажды сказало мне, что оно в состоянии упечь меня в психушку или убить. Из милосердия. Милосердие в руках мёртвого посетителя, вольнослушателя моих мыслей.

Каждый раз, приходя домой, я первым делом застываю на месте и прислушиваюсь. Точнее, не прислушиваясь, а причувствываясь. Я живу один. Один, потому что боюсь кого-либо знакомить с моим мертвецом. Я не хотел бы, чтобы он посещал кого-то кроме меня, не хотела бы такого же сумасшествия для кого-либо другого, тем более для того, кто жил бы в моём доме. Естественно, если бы он жил в моём доме, это был бы дорогой мне человек. Но знакомить Нечто с кем-то ещё мне просто страшно. Если они не понравятся друг другу, то я снова начну жить один. Я не могу приводить девушек в свою квартиру, по той же причине. Я не могу радоваться и расслабляться рядом с ним. Оно пожирает мои внутренности, растягивая удовольствие и поминутно останавливаясь для того, чтобы облизать пальцы, вытереть лицо салфеткой или открыть окно…- Добрый день, - произношу я, вымученно улыбаясь, хотя говорить необязательно – оно и так всё слышит, - Это снова ты…Ну проходи. Проходи.