Солнце слепит глаза, всюду – только солнце и разноцветные кубики. Они стайкой парят в воздухе, я научил их летать. Лана, сестренка, почему-то испуганно кричит. Из солнечного водопада, как из тумана, появляется отец. Его глаза – призрачно-голубые – исполнены тревогой. Он одергивает меня за рукав. Кубики вздрагивают и падают в ослепительно белый песок…

Кто-то грубо встряхнул меня за плечо, и сон выскользнул прочь.

– Айар, просыпайся.

– Уйди прочь.

– Айар, немедленно.

Не открывая глаз, я перевернулся на другой бок, раздраженный бесцеремонной назойливостью.

– Янус, если не отстанешь, набью оба лица!..

Что и говорить, по утрам я бываю не шибко вежливым.

– И обломаешь рога Минотавру, – продолжил Янус, – потому что он как раз направляется сюда.

Я живо открыл глаза. Минотавр был крепким и практически взрослым – на несколько лет старше меня. Поэтому вступать с ним в конфликт совсем не хотелось.

– Встаю, – миролюбиво заявил я подошедшему Минотавру и для убедительности действительно поднялся на ноги, стряхивая с одеяла опавшую за ночь листву. До осени было еще далеко, но порой солнце немилосердно палило, и деревья сбрасывали пожелтевшие от жары листья до срока.

Старик Номен и рыжеволосая карлица Хорра суетились над костром. Сирин успокаивала расплакавшуюся Кали. Эа и Горгона умывались у ручья.

Еще одно одинаковое утро.

– С пробуждением, Айар! – поприветствовал меня Номен. Я подсел к костру.

Утренний туман, словно не желая покидать лес, стелился по влажной земле, опутывая стволы деревьев, цепляясь за кустарники.

– Добрые видел сны?

Я невольно поежился – волна прохладного лесного воздуха внезапно окатила меня.

– Добрые.

Пришлось солгать. Чего зря расстраивать старика…

– Вот и славно.

Номен что-то помешивал в котле. Что-то аппетитно пахнущее.

– Ребятки, все к столу! – позвал старик.

Хорра делила порции: Минотавру больше – он почти мужчина, Кали – меньше – совсем еще малышка, остальным примерно поровну, себе и старику Номену – что осталось.

Все молча принялись за еду.

Грибная каша оказалась вкусной. Это была настоящая сытная еда и настоящий маленький праздник. Не спеша есть, я спешил насмотреться на посветлевшие лица моих товарищей, почти радостные, почти счастливые… Как редко это бывает… Боль сковала сердце и продолжила растекаться по организму, овладевая им.

– Айар, перестань.

Голос Хорры заставил очнуться от оцепенения. Ее миска лежала на земле.

– Что, опять? – хмуро спросил я, догадавшись, что произошло.

– Опять, – кивнула Хорра и подняла миску, осторожно стряхивая в нее остатки каши с больших кленовых листьев. – Учись контролировать себя.

Я вскипел. Учись контролировать, – они уже месяц талдычат об этом, толком не объясняя как.

– У тебя великий дар, – тихо сказал старик Номен.

– Дар?! – вскричал я, – дар?! Уродство!..

Я вскочил на ноги и зашагал прочь от костра, догадавшись по тихому вскрику Хорры, что миска вновь вырвалась из ее рук и рухнула наземь. Поделом, подумалось мне.

Я уселся на берегу ручья, вслушиваясь в мерное журчание, вглядываясь в отраженную синеву неба. Гнев сменился отчаянным приступом стыда. Мне ли кричать об уродстве… Бедняга Минотавр не кричит – не может, только качает бычьей головой и смотрит печальными глазами куда-то сквозь тебя. Наверное, именно за этот пронзительный взгляд полюбила его крылатая Сирин. Или за доброе сердце.

Такое случалось только в двух случаях: внезапно охватившей радости или спонтанной всепоглощающей боли. Солнечным летним днем, когда это впервые увидел отец – была радость. Но она оказалась недолгой. Милая шалость, думалось мне, шалость, которая периодически происходит помимо моей воли, положила конец всему.

– Айар, мальчик мой, то, что ты сейчас сделал, это очень плохо, – бесцветным голосом проговорил отец.

Я сидел молча, уставившись на беспорядочно разбросанные кубики. Лана тихо всхлипывала, ковыряясь игрушечной лопаткой в песке.

– Так получилось…

– Ты не знаешь как? – спросил отец.

– Не знаю, – виновато вздохнул я.

– Это еще хуже, – сокрушенно покачал головой отец. – Пойдем в дом, пусть Лана поиграет одна. Поиграешь?

Лана кивнула, не поднимая взгляда.

Мы с отцом покинули песчаный берег моря, прошли через тенистую арку, увитую лианами, и оказались на пороге нашего дома с белыми колоннами. В библиотеке было прохладно. Уютные кресла стояли в центре большого круглого зала, стены, уставленные бесчисленным множеством книг, возносились вровень с третьим этажом и были увенчаны прозрачным куполом – единственным источником света.

– Садись, – пригласил отец, усаживаясь в обитое бархатом кресло. Он замолчал, собираясь с мыслями. А когда заговорил, слова давались ему с трудом.

– Айар, сын, я даже не думал… Вернее, чего уж лукавить, я догадывался, видимо решив, что лучше догадываться, чем знать. А теперь… – отец на мгновение закрыл лицо ладонями, и мне показалось, что он сейчас заплачет. Я испугался. Мне было жаль отца: никогда прежде не приходилось видеть его таким; мне было жаль себя: я не понимал происходящего, осознавал только одно – случилось что-то ужасное, и в этом всецело повинен я, вернее эти дурацкие кубики. И то, что было до них.

Отец откинулся в кресле. Его глаза по-прежнему были сухи, но утратили часть своего обычного блеска – действительно сухие глаза.

– Много лет назад, – начал он своим обычным голосом, словно собирался поведать очередную историю из тех, что обычно рассказывает по вечерам мне и сестренке Лане, – все люди планеты искали новый источник энергии: для того, чтобы обогревать жилища зимой, чтобы по ночам могли светиться фонари и для многих других вещей. И они его нашли, окрестив энергией живого луча или попросту, живой энергией. Она оказалось очень экономной. Близ Главного Города построили огромную энергостанцию. И все были довольны, пока не случилась авария – ученые не предусмотрели, что живая энергия вырвется из-под контроля, и хлынет за пределы энергостанции, проникнув сквозь стены, но не нарушая их целостности. Те, кто был совсем близко с энергостанцией, погибли за считанные часы в страшных мучениях, но остальные даже не заметили, что попали под смертоносное излучение, и продолжали жить…

Отец остановился и посмотрел на меня: я сидел в кресле съежившись, подобрав под себя ноги, совершенно не понимая к чему мне все это знать.

– Но самым ужасным оказалось другое, – продолжил отец, и голос вновь изменил ему. – Прошло время, трагедия стала постепенно забываться, люди вновь пользовались благами живой энергии, вновь верили в ее безопасность. Только периодически кое-что напоминало самоуверенному человечеству его ошибки.

– Что? – затаив дыхание, спросил я.

– Уроды. Дети-уроды. Дети тех, кто выжил. И внуки, и дети внуков… и так – без конца…

– Я тоже отношусь к ним?..

– Боюсь, что да, сын… Понимаешь, нормальные дети не должны перемещать вещи силой мысли, пусть даже неосознанно… То есть, ты конечно, нормальный… Но только для нас и.. О, что я говорю! – в отчаянии воскликнул отец. Страх сменило сочувствие, и я, было, хотел кинуться к отцу, чтобы поддержать его, чтобы только не видеть его слез, но сдержал свой порыв, ибо только что чьи-то всемогущие руки воздвигли между нами стену. Я был другим. Я был уродом.

– Послушай, – с надеждой произнес отец, – мы что-нибудь придумаем… Мы заберем тебя из школы…

Я соскользнул с кресла.

– Нет…

– Мы уедем отсюда подальше, ничего, перебьемся, плевать на репутацию… и тебя не заберут…

– Заберут? – с ужасом переспросил я, начиная пятиться к двери.

Отец подошел ко мне и опустился на колени. Положив свои сильные руки на мои плечи, он с жаром заговорил:

– Конечно, они забирают всех необычных детей… Понимаешь, с тех самых пор как наше новое правительство затеяло межпланетное сотрудничество, оно уничтожает всю ненормальность… Иначе нас просто не возьмут в Союз. О, эти инопланетные правители очень гуманны, они не смогут принять нас, узнав об обмане, ведь мы продолжаем пользоваться живой энергией, которая станет смертоносной, случись любая поломка. А Союз – самая выгодная штука за все существование нашей цивилизации…

– Они убьют меня? – услышал я себя как будто со стороны, ощущая знакомую силу. Сейчас она завладеет моим сознанием… Нет, нет…

– Я не допущу этого, мы будем далеко, мы спрячемся…

– НЕТ!!!

Отца оттолкнуло обратно в кресло, книги вздрогнули, но остались на своих местах. Я перевел дыхание. Отец был смертельно бледен и не мог выговорить ни слова. Я развернулся и бросился вон из библиотеки, из дома, берегом моря, разбрызгивая набегающие волны босыми ногами. Отчаяние разрывало меня изнутри… Невозможно было принять, что жизнь – светлая и безоблачная – вдруг сломалась, разбилась… и больше не подлежала восстановлению…

Я не вернулся домой. Не позволил себя найти. Я решил, что так будет лучше для всех.

Через месяц скитаний, питаясь ворованным, когда везло, или голодая – когда удача покидала меня, появился старик Номен. На тот момент за мной по пятам шли ищейки, о чем я даже не подозревал. И непременно бы схватили, если б не Номен. Он тоже искал меня, но им двигала совсем другая цель: привести меня к таким же, как и я.

– Опять витаешь в облаках?

Я вздрогнул: рядом со мной сидел Протагор: как всегда чист, опрятен, изысканно одет, темные волосы подвязаны небесно-голубой лентой.

– Пойдем, – сказал он, – я принес вам еды и добрые вести.

Протагор был политиком, я любил его, да и он общался со мной чаще чем с другими, что невероятно льстило. Все уважали его, а он поддерживал нас чем мог, не будь его, вряд ли бы мы – кучка уродов под началом старика – выжили.

Эа, Минотавр, Сирин с малышкой Кали, Горгона, Хорра, старик Номен, Янус и я собрались вокруг Протагора. Я смотрел на него с нескрываемым восхищением. О, как бы мне хотелось стать таким же как и он: красивым, искусным во всех умениях… Наверное, у меня был такой шанс, до того дня, во всяком случае, я тогда думал, что есть.

– Еще пара дней и в Главном Городе состоится совет с участием инопланетных правителей. Но нас не примут в Союз, потому что мы, – Протагор обвел решительным взглядом всех собравшихся, – помешаем этому. Вскроем всю правду. Внеземные представители потребуют отставки нынешнего правителя, и он подчинится, ибо мир еще не знал более мудрейшей и мощнейшей цивилизации, что собирается принять нас в Союз. Тогда вы перестанете скрываться.

– Ты станешь правителем, Протагор? – спросил старик Номен.

– Да, старик, потому что именно я был следующим после нынешнего правителя по количеству голосов… этого гнусного подлеца и тирана… Но разве не к моей победе мы все стремимся?..

Старик тяжело вздохнул.

– Мы стремимся к свободе, а ты, Протагор, используешь нас…

– Я помогаю вам, – холодно проронил Протагор и прежде чем подчеркнуто-вежливо откланяться добавил, - через два дня вы все должны быть в городе. Завтра я передам вам одежду и грим, чтобы замаскировать всех детей, кроме Айара. Хорра, тебе придется спрятать бороду и нарядиться ребенком…А сейчас я должен идти…

– Зачем ты обидел его? – набросился я на старика, как только Протагор скрылся из виду. – Он ведь так помогает нам!..

– Помогает, – согласился Номен. – Но меня беспокоит не действие, а сила, его породившая…

– Умничает старик, – шепнул мне на ухо Янус, – не обращай внимание, а то опять кашей кидаться начнешь…

Он захохотал на два голоса и бросился прочь от меня, я помедлил долю секунды и кинулся следом за ним, тоже смеясь.

– Айар-колдун, Айар-колдун, – подначивал меня Янус, бегая между Сирин и Горгоной, пока последней это не надоело, и она угрожающе не растопырила ужасные змеевидные отростки на своей голове.

Утренний туман растаял без следа.

Все воспрянули духом.

Через два дня все закончится, думал я. И не ошибся. Все действительно закончилось.

Центральная площадь Главного Города напоминала огромный муравейник, с одним лишь различием, что люди не сновали туда-сюда, а стояли плотной массой в ожидании увидеть инопланетных гостей и своего правителя. Кое-кому повезло коротать время в тени раскидистых деревьев, но большинство томилось под немилосердным солнцем.

Мы с трудом пробрались к подножью мраморной плосковершинной пирамиды – кульминационного места площади. Ступенчатые грани были устланы богатыми коврами. Они вели к строению, некоему подобию стеклянной беседки, венчающей древнюю пирамиду словно корона; ее соорудили относительно недавно. На золоченый купол было невозможно смотреть: уж слишком он пылал на солнце.

Старик Номен и Хорра потрудились на славу: мои товарищи легко слились с толпой обычных людей. Конечно, они были чуть плотней одеты, чтобы скрывать свои уродства, но белые одежды не притягивали тепло и поэтому все чувствовали себя комфортно, даже Минотавр с непроницаемым платком, полностью скрывающим лицо. Иное дело – волнение. Оно изматывало похуже любой жары.

Я, было, подумал, что ничего не состоится, мы вот так прождем до вечера и уберемся восвояси, но толпа вдруг заволновалась и вплотную прижала нас к ступеням. Это могло значить только одно: появились главные герои сегодняшнего дня. И действительно: с южной стороны к пирамиде с помощью охраны, оттеснившей толпу по обе стороны импровизированного живого коридора, продвигалась знатная процессия – правитель и его высокие (в прямом и переносном смысле этого слова) гости. Двое темнокожих инопланетян в багровых одеждах чинной поступью скользили по улице. Замыкал шествие Протагор. Несмотря на поражение в выборах, он сохранил высокий пост при правителе. Протагор прошел совсем близко от нас, и я смог отчетливо рассмотреть его удивительно спокойное лицо. Привычную голубую ленту в темных волосах сменила золотая, подчеркивая смуглый цвет кожи.

Процессия неспешно и молча поднялась на вершину пирамиды и, в полном составе вошла в беседку, оставив снаружи охрану. Голосов слышно не было, но мы видели правителя и его чересчур вычурные поклоны перед статными гостями. Протагор был сдержан. Он внимательно выслушал речь правителя, потом владык необъятной Галактики, и, наконец, заговорил сам.

– Началось, – шепнул Янус.

Я судорожно сглотнул и попытался дышать ровнее. Старик Номен внимательно оглядел нас.

– Приготовьтесь, – скомандовал он.

В стеклянной беседке произошло оживление: правитель, побледнев, начал озираться, всматриваясь сквозь прозрачные стены. Гости сменили маски ледяного равнодушия и превосходства на интерес. Протагор распахнул дверь.

– Вот они! – возвестил он. – Вас гнусно обманывали, о, владыки! Многие годы на этой планете скрывается уродство, не достойное вступления в Союз.

– Пора! – старик Номен подал знак, и мы поднялись почти до самого верха, сбрасывая на ходу всю лишнюю одежду, обнажая свой истинный облик.

Огромную площадь поразила невыносимая немота.

– Посмотрите, – вещал в абсолютной тишине Протагор, – эти ужасные чудища, порожденные смертоносной энергией, которую вы все, по своему неведению, окрестили живой. И тот, кого вы избрали себе в правители, собирался ценой жизней и обмана провести удачную сделку – вступить в Союз. О, гуманнейшие владыки Галактики, этот землянин – трус и подлец. Я открыл вам правду.

Правитель отстраненно смотрел на нас, видимо не осознавая до конца, что те, кто благодаря нему жили на волоске от гибели, сейчас заставляли балансировать на краю его самого. Владыки медлили, тихо переговариваясь друг с другом. Протагор, полный справедливого гнева и торжества, созерцал свой народ.

И народ, наконец, ожил: толпа загудела.

– Уберите их! – закричал кто-то. – Они ужасны! Монстры! Уроды! Чудовищные уроды! – доносилось со всех сторон. И только однажды мой слух выхватил полный отчаяния возглас: прекратите! они всего лишь дети!

Малышка Кали заплакала, размазывая огромные слезы по лицу всеми четырьмя руками. И толпа ахнула, но не из сострадания, а от удивления: чудовище плачет! Посмотрите, это маленькое глазастое чудовище плачет!..

Протагор, хотел закричать я, почему ты молчишь, почему не утихомиришь этих взбесившихся дикарей?..

Но Протагор молчал, ожидая решения владык. И владыки заговорили могучими зычными голосами.

– Земляне!.. Не бойтесь!.. Эти монстры больше не будут тревожить ваше спокойствие. Они всего лишь черновой материал в вашей истории. Мы пришли, чтобы помочь вам переписать ее набело. Но мы не терпим обмана и укрывательства, это противоречит истинному гуманизму, поэтому данной нам высшей властью, мы назначаем нового правителя, Протагора Честного. Да будет так и да здравствует Союз!

– Ура! – грянула толпа.

– Уроды больше не осквернят вашу прекрасную землю! Протагор Честный уничтожит их всех!

– Да! Да! Уничтожить! Убить! – ликовала толпа.

Я растерялся. Мои товарищи тоже. Все произошло не так. Людская масса волной хлынула к ступеням. Это означало только одно.

– Я не смог вас защитить, – тяжело проговорил старик Номен, – простите меня, ребятки… Я только хотел свободы и немного покоя для вас… Но Протагор предал всех…

– Нет! – закричал я, не помня себя от ярости, – это ложь!!! – И, выскользнув из-за спины Януса, ринулся к Протагору. Но он как будто впервые увидел меня. Его черные глаза выражали глубокое презрение. Я остановился, словно меня пригвоздили к мраморному полу. Как поздно осознание пришло ко мне. И вместе с ним – гнев и… невероятная сила.

Разгоряченная толпа смела со ступенек моих товарищей, а они даже не пытались сопротивляться. Глухой рев Минотавра разнесся над площадью, отчаянно зашипела Горгона, звонко закричала Сирин, захлебнулась последним воплем малышка Кали… Блеснула рыбья чешуя раздираемого на части Эа…

В одном Протагор ошибся: и это я был его ошибкой, вместе со своим сокрушающим уродством. Вот оно! Мощь хлынула из меня, желание уничтожить все вокруг выплеснулось наружу необъятной волной.

В одно мгновенье беседка рассыпалась стеклянной пылью, на мириады осколков разлетелся золоченый купол. Я закрыл глаза, позволив энергии опустошить меня, а когда вновь открыл их – площадь была усеяна телами. Воцарилась тишина, жуткая, по-настоящему мертвая тишина.

Едва держась на ногах, я спустился вниз, стараясь наступать только на землю. Старик Номен и бородатая карлица Хорра, сильно обезображенные чудовищной толпой, были как всегда рядом.

– Теперь они обрели настоящую свободу и покой… Будь спокоен, старик… – прошептал я, с трудом сдерживая слезы, словно боясь что кто-то увидит меня плачущим. Но я был единственным на этой площади.

– Айар! – еле слышно позвал чей-то до боли знакомый голос. Сердце мое бешено заколотилось. Я обернулся.

– Айар, сын…

– Отец! – я бросился к нему, не разбирая, куда ступают мои ноги. Ужасная мысль пронзила меня.

– Я убил тебя…

– Нет, ты все сделал правильно… Я трус… Я знал, куда ты ушел, я мог найти тебя, но боялся… Из-за твоей матери, из-за твоей сестры… Но все случилось, как должно было быть… Айар, послушай, – слабеющей рукой он ухватил меня за рукав. – Иди на восток, туда, где самые высокие горы… Ты должен дойти…

Он не успел договорить. Я зарыдал, больше не сдерживаясь.

– Хорошо, даже если там меня ждет смерть… Я дойду…

Никто не мог остановить меня. Я упорно шел к своей цели, навстречу рассветам, к самой высокой в мире горной стране. Сколько было дней моего пути – неизвестно. Сколько лет – неведомо. Я сбился со счета. У меня не было ни календарей, ни карт, только стремление идти туда, откуда восходит солнце.

Однажды, когда я добрался до подножия великих гор, силы покинули меня. Прежде в минуты отчаяния в памяти возникал голос отца, его последние слова, и тогда, собрав воедино остатки духа и сил, я двигался дальше. Так произошло и сейчас. Цель была почти достигнута. И если раньше я не понимал предназначения своего путешествия, то теперь кое-что осознал: с очередным рассветом ко мне придет смерть и освободит… Этим долгим странствием и бесконечными страданиями я, возможно, искупил свой грех. Ведь как бы то ни было, я убийца. Изгнанный, подобно Каину. Только не было ни голоса, что спросил бы, где брат твой – Авель?.. не было ни страха, ни раскаяния…

Нагретые солнцем камни еще хранили в себе тепло, когда я стал подниматься наверх. В темноте тропа стелилась извилистой светлой тенью, но не всегда мои уставшие глаза были способны ее различить.

Множество раз я падал и поднимался, снова падал и снова поднимался, чтобы идти дальше и выше, к итогу своей никчемной жизни. Но вершина по-прежнему оставалась недосягаемой.

Я снова упал и на этот раз не смог встать. Ноги больше не слушались. Пришло время, подумалось мне. Отец сказал идти на восток, желая спасти мою душу и людей, которых я больше не мог любить… Я ненавидел их за то, что именно они сделали меня таким и не смогли, не захотели принять… за то, что заставили стать палачом, и в этом я уподобился им.

Небо начинало светлеть. Новый день стоял на пороге, стучал в дверь, ожидая приглашения войти. И тут я услышал голос.

– Айар-колдун, мы ждали тебя много лет…

Я изумился и приподнял голову.

– Кто ты, если ты знаешь мое имя?..

Мне почудился слабый огонек.

Из предрассветной мглы приблизился маленький человек, в руке он держал тусклую лампу. Его рыжая борода доходила до пояса, совсем как у Хорры, да и весь он был очень похож на нее.

– Я – Гном, – ответил карлик. – Дай мне свою руку, и я помогу тебе подняться.

Я встал с его помощью и с удивлением отметил, что вновь могу держаться на ногах. Будь, что будет, решил я, и Гном повел меня за собой, через узкую щель в скале. Мы оказались в длинном мрачном коридоре. Факелы на стенах с трудом рассеивали тьму.

– Пойдем со мной, – сказал карлик, и мы начали наш долгий путь по лабиринтам и переходам, то спускаясь на многие этажи вглубь горы, то почти поднимаясь к поверхности.

– И все-таки, откуда ты узнал мое имя? – полюбопытствовал я.

– Не думай, что только у тебя есть дар, – не поворачиваясь, отвечал Гном, – многие из тех, кто живет здесь, знали о том, что ты придешь еще задолго до того, как ты появился на свет.

– Но мой отец, откуда ему было знать, куда направить меня?

– Он тоже был одним из нас, – я едва не закричал на этих словах, меня словно пронзило молнией, – но у него была сильная воля, поэтому он умел скрывать свой дар. И очень боялся, что этот дар откроется в тебе. Но иначе и быть не могло. Ты пришел к нам. Нас много. Мы копим силы, здесь, в глубинах гор, где никто не сможет найти нас.

– Неужели авария породила столько существ? – я побоялся сказать «уродов».

Гном повернулся ко мне.

– Авария была, – проговорил он, – но уродцы стали появляться на свет по другой причине. Человек слишком переоценил свою власть на земле, стал чересчур упиваться своим совершенством, но, ты должен понять, он абсолютно несовершенен. Мы появились, чтобы показать это людям. И они испугались нас, но гордости не уняли. Вместо этого в их сердцах проснулась жестокость. Они уничтожали нас, но мы выжили, долгие годы скрываясь здесь. И близок тот час, когда мы, порожденные человеком ради человека, выйдем из своего убежища, чтобы потом многие века жить рядом с людьми, каждый раз напоминая о несовершенстве всего сущего. Нам предстоит стать ночными кошмарами и легендами, наставниками и убийцами, потому что только страх и боль заставляют человека задуматься.

Кажется, мы спустились на самое дно. Здесь было тепло и светло. Поистине гигантская пещера открылась моему взору, казалось, ее своды сами собой источают свет.

– Спускайся, – Гном подал мне руку. Мы спустились по каменным ступеням к небольшому балкону. Отсюда было видно весь зал и всех, кто собрался в нем – бесчисленное множество чудищ, моих собратьев. Все они приветствовали меня.

– Айар, Айар! Могучий колдун! – ликовали они. Среди них – крылатых, рогатых, змееподобных – всевозможных, я приметил многих, кто ничем не отличался от меня, были и те, кто сильно походил на моих несчастных товарищей: Януса, Эа, Горгону, Минотавра, Сирин, малышку Кали… Я подумал, что расскажу о них и старике Номене с карлицей Хоррой, как только представится возможность, чтобы все мои собратья, а позже и все люди знали эти имена. И не просто боялись их – трепетали от страха.

Обитатели подземелий устроили настоящий праздник в честь моего прихода.

Я получил новое имя, ибо именно мне было суждено однажды вывести на свет это великое воинство, чтобы дать ему разойтись по всей земле.

Позже, когда торжества закончились, и народ стал разбредаться по своим пещерам, одна из ясновидящих сказала, что на поверхности начался дождь.

И шел он сорок дней и сорок ночей.