Музыка была всегда. Сколько она себя помнит, если не больше.

Соль диез, до диез, ми… Пальцы всегда сами находят клавиши, и звуки шепчут, или это внутренний голос просит не забывать, пока это возможно.

Голос тоже был всегда. И если она его слышит, она помнит.

- Ксюша, сядь ровнее!

Это мама. Мама любит, чтобы все было правильно. И Ксеня машинально выпрямляется на краешке круглого стула, поднимает запястья. Клавиши – и черные, и белые, - такие большие, а Ксенины пальцы еще маленькие, но они тянутся к музыке, они тоже

Соль диез, до диез, ми…

помнят.

В гостиной собираются люди, у мамы и папы праздник, очередная годовщина свадьбы. А впереди еще одно торжество – скоро у Ксени появится брат. И тогда, может быть, о ней забудут. Она думает, что забудут.

Ксеня перелистывает нотную страницу. Кажется, родители сейчас что-то говорят о ней, но она этого не слышит. Сейчас она далеко, вся в этой музыке. Там, где высоко под потолком горели электрические свечи, а на рояле стояла одна, восковая, и воск капал на черную крышку.

Человек за роялем играл «Лунную сонату», музыка разливалась по залу, но из слушателей была только одна девушка с печальными серыми глазами. В тот вечер они даже не заговорили друг с другом, она ушла, как только он доиграл. И так повторялось каждый день. Она появлялась, когда его пальцы касались клавиш, и исчезала раньше, чем он вставал. А музыка была священна, он не мог прервать ее, и девушка ценила это.

Он видел тонкое обручальное кольцо на ее безымянном пальце, он представлял ее за большим обеденным столом, с семьей, чужой семьей, знал, что каждую ночь она с кем-то делит постель. Но этими вечерами она была только его. И никто не мог отнять их.

Ксеня отпустила правую руку вверх на две октавы, мелодия взметнулась и опала.

Разговоры без слов, взгляды и, главное, музыка. Он был уверен, пока существует этот мир, будут длиться их встречи. Так и было, пока вдруг мир не кончился. Вместо мира пришли революция и война.

Ксеня заканчивает в до диез миноре и начинает сначала.

- Доченька, можно мы послушаем что-нибудь другое?

Неопределенный кивок, Ксеня вяло пожимает плечами, но руки продолжают: соль диез, до диез, ми…

А вчера Колька подарил Машке цветы. Но это неправильно. Как он посмел, ведь это она, Ксеня, должна была это сделать… ведь это ее Машка. Но что теперь – дуэль? Убить Кольку, ненавистного Кольку, а за что? Нет, это мы уже когда-то проходили. Да и … неправильно? Девочка не может дарить цветы девочке, девочка не может, так не бывает…

Да если бы они знали, что их мира не станет, что все изменится, разве бы тратили впустую вечера у рояля? Время убегало от них, времени не было, а им казалось, что впереди – целая вечность, и целую вечность будет звучать печальная лунная музыка. И иногда – что-нибудь из Брамса.

А теперь Машка, от горшка два вершка, мечтает бегать на дискотеки, с Колькой, наверное. А с кем же еще? И ей придется страдать, вернее, не ей, а тому голосу, который внутри нее, который хочет позвать ее по имени – Ангелина Карловна. И вместо удивленных черных глаз, еще полусмышленных и детских, увидеть спокойные, серые.

- Ксюша, - мама осторожно убирает ноты, - может, пойдешь погулять? Тебя подружка, наверное, заждалась.

Ксеня вскинулась, встрепенулась и, что-то по-детски пролепетав взрослым, побежала в коридор, надевать сандалии.

- У девочки большое будущее, - кивая головой, словно сам с собой соглашаясь, сказал папин начальник.

- Да что вы, - отмахнулась Ксенина мама.

- В шесть лет – и такое серьезное произведение!

- Да она кроме него ничего и не играет. Мы пытались ее в музыкальную отдать – а они говорят ни слуха, ни ритма, - пояснил папа.

- Да вы что! Наверное, где-то подсмотрела. У детей такое бывает.

- Феномен, - отозвался папин друг, молчаливый академик предпенсионного возраста.

Ксенин папа усмехнулся:

- А жена расстраивается. У нее, видите ли, все в роду музыкальные были.

- Не расстраиваюсь, - улыбнулась мама, и погладила круглый живот, - у нас скоро прибавление, уже объявление на продажу дали. Сами видите, рояль полкомнаты занимает.

- Так он, наверное, бешеные деньги стоит, - запричитал кто-то из гостей, - ему же больше века, старинный, немецкий…

- Рухлядь, - подытожил папин начальник. – И правильно, продавайте, только чтоб с самовывозом… А дочку лучше на рисование отдайте, были музыканты, станут художники…

Взрослые рассмеялись, кто-то предложил очередной тост, за искусство.

Ксеня вышла в парадную, постояла на лестнице. Кажется, во дворе ее ждет кто-то важный… Но кто?

Соль диез, до диез, ми едва слышно прошептал голос, и смолк.

Она побежала вниз по лестнице. На площадке стояла Анге… как же ее звали?

- Машка! Машка, а давай в зоопарк поиграем?

- А как это? – удивилась Машка.

- Пошли, - Ксеня потянула ее в песочницу, - будем лепить животных, кормить их и лечить. Только давай Кольку позовем, я знаю, он слона видел…