Много лет, а может веков – да скорее всего все двадцать – назад Господь Бог придумал славную традицию. Каждый год в канун рождества он отправлял на землю ангела творить чудеса и исполнять заветные желания. И каждый год на грешную землю снисходила Великая Благодать в виде старого и умудренного представителя Высшей власти. И совершались великие чудеса. И род человеческий был не всегда сыт, но хотя бы доволен.

А потом что-то случилось. Небеса взяли паузу, и пауза затянулась. То ли какие-то перестановки в Главном Аппарате, то ли перевыборы, тут даже вездесущий черт не знает. Видать, Всевышний решил, что люди уже взрослые, могут и без чудес пока обождать. Все равно пока в войнушки играются, демократию строят, в космос летают – смертным всегда есть чем заняться.

А когда воцарился, наконец, на небесах долгожданный порядок, вновь обратил Господь Бог свой взор вниз. И задумал возобновить благую традицию. И если коренным образом в жизнь человеческую давно решил не вмешиваться, то хотя бы напомнить о себе самое время. Тем более под Рождество. На том и порешил. И отправил к людям Ангела.

Ангел был молодым и незапятнанным правдой жизни, поэтому вызвался в командировку сам, в надежде совершить первое в своей ангельской жизни чудо. А место выбрали как всегда – методом тыка. Куда вслепую на земном шаре ткнули, туда и отправили.

…И попал Ангел в Город.

Город встретил его безрадостной слякотью. Людей не было. Фонари горели через один, и в их тусклом свете мерцала водяная пыль. Ангел поежился, все-таки он был в одной белой рубахе, которая тут же стала впитывать сырость и тяжелеть. Он встряхнул крыльями, и на секунду вокруг него образовалось целое водяное облако. И стало еще холодней.

До Рождества оставалось несколько часов, и нужно было срочно решать, куда направить свои стопы. Долго думать ему не пришлось – остановился автобус, и Ангел, поднявшись в него, сел на первое попавшееся сиденье. Согревшись, он решил осмотреться. В автобусе ехало человек десять, не больше, и каждый был так погружен в свои предпраздничные думы, что даже не обратил никакого внимания на рождественского посланника. Ни на его не по сезону холодный наряд, ни на босые ноги. И, конечно же, огромные белоснежные крылья.

- Так, расселся тут, ты посмотри на него, на целых два сиденья развалился, тьфу…

- Простите, - робко пробормотал Ангел, испуганный внезапным появлением кондуктора. Как бес из преисподней. И голос не лучше.

- За проезд платить будем?

Ангел огляделся по сторонам. Пассажир справа доставал из кармана маленькие металлические кружочки, он подмигнул Ангелу, словно говоря «давай, плати, или эта мигера с тебя шкуру спустит и перья обдерет». Правда перьев он тоже не видел.

Деньги, вспомнил Ангел. И быстро опустил руку в карман мокрой рубахи. Как же это я? И не предупредили ведь… Ангел извлек наружу сандаловое распятье ручной работы одного из Апостолов, парочку терновых шипов, букет гвоздики, ладанку…

- Ну? – грозно вопросила кондуктор.

- Рождество ведь, милая женщина! – попытался улыбнуться Ангел, мысленно отправив себя за вранье на работу к Люциферу. Гастарбайтером.

- Кому женщина, а кому работник пассажирского автотранспорта! – поставила его на место кондуктор. – Ишь ты, Рождество! Значит, как праздники праздновать – все капиталисты, а как за проезд заплатить – Божья душа, за душой ни гроша. А ну пшел вон с моего автобуса, пусть тебя господь Бог катает! Лодырюга!

Ангел живо поднялся, но вдруг вспомнил про второй карман. Может быть в нем есть эти дурацкие деньги? Но вместо монет, он неожиданно даже для себя достал из кармана белого голубя. Кто-то из архангелов пошутил, любят они над младшими смеяться! Голубь тут же выпорхнул из руки и уселся на шляпу одной весьма солидной дамы.

- Крыса! – завопила дама, обнаружив несолидный писклявый голос.

Голубь испугался и забился под потолком.

- Дура, - кратко высказался интеллигентный мужчина в очках.

Ангел ретировался сквозь дверь, выпав на почерневший снег.

Отряхнувшись и оглядевшись, он глубоко вздохнул и посмотрел на часы. Золотые, с цепочкой. До Рождества оставалось четыре часа, чудо требовалось безотлагательно.

Ангел еще раз покрутил головой. На улице никого не было. Еще бы, кто станет разгуливать в такую погоду? Подумаешь, Сочельник. Это все погода, утешил себя Ангел, и его слегка передернуло. И почему меня не отправили на экватор, вздохнул он. Впрочем, долго вздыхать времени не было, и Ангел направился в первую попавшуюся дверь, поднялся по лестнице на последний этаж (ему почему-то показалось, что так наверняка), и позвонил в первую попавшуюся квартиру.

Он даже не успел придумать, что скажет, когда ему откроют, как кто-то силой втащил его за порог.

- Ну? – угрожающе спросила женщина в костюме домохозяйки, если только у домохозяек бывают специальные костюмы. На голове у нее торчали нераскрученные бигуди.

Ангел беспомощно развел руками.

- Ну, вот так, - сказал он, пытаясь подняться с коврика, и вообще не понимая, что происходит.

- Сидеть, скотина, - женщина пригрозила ему поварешкой, и Ангел покорно плюхнулся обратно, от неожиданности забыв о своем бессмертии. Должно быть, хозяйка перепутала его с каким-то домашним животным, если усадила на коврик и дает нелестные прозвища.

Убедившись, что «скотина» больше не делает попыток подняться, женщина заломила руки и стала громко и отчаянно причитать. В потоке слов Ангел различил несколько непечатных, о чем он решил не упоминать в своем отчете, несколько печатных ругательных и общеупотребительные – «мама», «права» и «замуж». Отчаяние боевой особы вселило в Ангела надежу. Не то чтобы он не посочувствовал ее несчастью, кстати, какому именно – он пока так и не понял, но у него появился отличный шанс ей помочь, то есть совершить настоящее Рождественское чудо!

- Простите, - как можно ласковей начал Ангел, - мне кажется, что я могу вам помочь, и если…

- Не мямли! – рявкнула женщина и грюкнула поварешкой об пол. – Я и слышать не хочу твоих оправданий! Мямля!

Она, видимо решив, что прихожая не подходит под следующую фазу ее эмоциональных излияний, удалилась рыдать на кухню. Ангел предусмотрительно выждал пару минут, а потом отправился за ней.

- Ну что вы, что вы, - он осторожно подошел сзади и положил ей руку на плечо, - вы меня просто с кем-то перепутали, но…

- Ты хочешь сказать, что я своего мужа не узнаю? – провизжала она, уставившись на него злыми красными глазами. Ох, кажется, эти глаза он уже где-то видел. Еще до командировки.

- Да я не ваш муж!

- А кто?

- я – Ангел! я пришел творить чудеса!

Воцарилась пауза. Ангел невинно моргал голубыми глазами, не сводя своего ангельского взора с лица чей-то жены.

- Оооо, - наконец протянула она, - совсем допился. На ногах стоять может, а соображать не может.

- Да я не пил! То есть не я…

- Дыхни, - приказала женщина, и Ангелу пришлось подчиниться.

- Ты что, палочки для благовоний сжевал? – спросила она.

- Ничего я не жевал, - теряя ангельское терпение, сказал Ангел. – И ничего я не пил. И я не ваш муж. Я вообще ничего не пью и не ем.

- Тогда выходит, что я пью?

Этот вопрос поставил Ангела в тупик. Но жена непутевого мужа не стала дожидаться ответа, посчитав вопрос риторическим, и потащила Ангела к зеркалу.

- Смотри, пьяница, - сказала она.

Ангел посмотрел.

- И что ты видишь? Ангела?

- Ангела, - как-то неуверенно ответил Ангел, рассматривая отсыревшие крылья.

- Ну а я вижу, совсем не ангельскую рожу…

Что же, спорить с ней бесполезно, ибо видит она, что хочет. Остается только убедить чудом.

- Ладно, - примирительно сказал он, - как зовут тебя, хозяйка?

Она недоверчиво посмотрела на него, но ответила:

- Тамара.

- Как царица?

- Да, давненько я такого не слышала. Наверное, это и правда не ты.

- Не я, - согласился Ангел. – Так вот, представь, что я могу совершить чудо. В конце-концов, завтра же Рождество. Любое желание.

- Даже и не знаю, - пожала плечами Тамара.

- Хочешь, чтобы муж не пил? я могу это сделать.

- Не можешь. Да и не будет пить, будет бить, одно другого не легче.

- Ну а если вернуть все обратно?

- Слышь ты, фокусник, а не пойти ли тебе куда подальше? Издеваешься, гадюка, совести совсем нет! Не позволю, ирод! я тебе счас все исправлю, вот прям счас возьму и исправлю, чтоб ты мою тонкую женскую душу не бередил!

- Ой! – вскрикнул Ангел, уворачиваясь от тарелки, - ай, - вскрикнул Ангел, уклонившись от подноса, - уууууй! – взвыл он, когда в его белокурую голову полетел графин.

Остановись, остановись, женщина, хотел закричать Ангел, зачем ты встала на путь Зла (он как-то подсмотрел такой метод у одного из старших товарищей), но потом решил, что даже само Зло не посмеет сунуться в эту квартирку на последнем этаже. Поэтому второй раз за вечер ему пришлось с позором ретироваться, только уже не сквозь дверь, а прямо в открытую, с унизительным сальто вниз по лестнице. И мгновенно вскочившей шишкой на лбу, будто рог.

Хорошо, что не до самой земли кувырком, подумал Ангел, изучая решетку лифта слегка затуманенным взором.

- А вы, гражданин, напившись, не сидели бы прямо на проходе, - сказал женский голос у него за спиной.

Ангел встал. По правде говоря, он даже не встал, а вскочил, полный праведного гнева. Еще бы, второй раз за последние полчаса его, Божьего посланника, путают с алкоголиком! Но выразить свой гнев он не успел, потому что дверь лифта открыли, и недовольные граждане, торопясь отправиться вниз, втиснули его вместе с собой вовнутрь.

Четыре этажа, подумал Ангел, сдавленный со всех сторон в железной коробке, и я на свободе. Но далеко идущие планы превратились в мыльный пузырь и лопнули ровно посередине между третьим и вторым.

- Мама, мама, а почему мы не едем? – спросил маленький мальчик.

Кроме Ангела в заточении оказались еще пять человек: плотный мужчина средних лет, две женщины с высокими прическами и крупными лицами, плавно переходящими в шею и двое детей – маленький мальчик и еще более маленький мальчик, а может быть и девочка, кто их, детей, разберет? У первого мальчика за спиной были привязаны картонные крылья; Ангела слегка передернуло.

- Мам, так почему мы не едем?

- Потому что мы застряли.

- А почему мы застряли? – немного подумав, спросил мальчик.

- Потому что лифт сломался.

- А почему лифт сломался?

- Потому что.

- А почему – потому что?

- А это тебе папа объяснит!

Плотный мужчина, явно застигнутый врасплох таким поворотом событий, перестал нажимать на кнопку «вызов» и почесал лысеющую голову.

- Потому что, сынок, в жизни все так…

- А почему в жизни все так? – не унимался малыш.

- Пусть тебе бабушка объяснит, - передал эстафету отец.

- Вовремя не слушаете, а теперь пусть бабушка объяснит, - фыркнула вторая дама, внешне так и вовсе ровесница первой. – А теперь бабушка, бабушка. А я, может, и не собиралась бабушкой быть! И в лифте вашем сидеть!

- Послушайте… - попытался вмешаться Ангел.

- Мама, сейчас не время выяснять отношения, - перебила его первая.

- Тебе всегда не время!

- Послушайте, если вы хотите выйти… - Ангел вообразил, что сейчас он, наконец, совершит чудо и уберется прочь не только из этого лифта, но и заодно с земли.

- А тебя вообще никто не спрашивает! – отозвались двое рассерженных голосов. – Не нравится – не держим. Вот и пошел вон!

- Это вы мне что ли? – обиженно пробасили извне. – Ну и пожалуйста, сидите, сколько влезет…

- Подождите, - заверещали дамы, и отец семейства посмотрел на Ангела взглядом полным сострадания, после которого в ангельской голове возникло непонятное словосочетание: «мужская солидарность».

- Выпустите! - дамы заверещали еще громче, но басовитый голос пропал, а лифт неожиданно ожил, задрожал, заскрипел и поехал. Только не вниз, а вверх.

- Да что ж это такое, совсем не хотят работать! – возмущению не было предела. – И этот еще, крылья свои растопырил, думаешь, на ангела похож?

В конец опешившего Ангела выдворили из лифта на знакомом последнем этаже, а сами благополучно отправились вниз. Ангел собрал остатки воли в кулак, но, услышав, как в замке нехорошей квартиры, где он только что был, поворачивается ключ, не выдержал и бросился бежать. Обратно на промозглую улицу.

До Рождества оставался час.

Ангел послонялся по переулкам. Пока не вышел на главную площадь. Там было оживленней. В центре площади стояла большая новогодняя елка, на ней горели праздничные огни. Вокруг гуляли веселые люди: тихие парочки и шумные компании. У Ангела отлегло от сердца. Уж здесь-то он непременно совершит чудо. Но его полуживую надежду подкосил зычный голос конкурента:

- Кому чудеса? Кому волшебство? Только у нас скидки на чудо под Рождество!

У елки стоял человек в мантии, расшитой звездами. Он ловко вытаскивал из шляпы кролика, потом опускал обратно, и кролик исчезал. Вокруг фокусника толпились дети и взрослые, а он только и успевал раздавать записки с предсказаниями, раскладывать карты и собирать у зрителей какие-то бумажки в большой чемодан.

Ангел тяжелыми шагами подошел к кудеснику.

- Только у нас! Рождественские чудеса! Славим младенца Христа! – прокричал он прямо Ангелу в лицо и достал у него из-за уха бенгальский огонь. Толпа зааплодировала.

- Во дает! Еще, еще хотим!

И пока Ангел собирался что-то сказать, фокусник вытащил у него из кармана целый ворох яркого серпантина.

- я знаю, на кого ты работаешь! – зловеще прошептал Ангел. Божественным тут и не пахло.

- у меня все чисто, - не отворачиваясь от публики, сказал фокусник. – я всем уже заплатил. Не мешай работать!

Ангел попытался напомнить о сделке с дьяволом, пропащей душе и адских муках, но публика, оживленная новым зрелищем просто оттеснила его.

Ну что же, подумал Ангел. Раз это единственный работающий метод, будем действовать. Он отошел поодаль, собрался с духом и заголосил, что было мочи:

- Кому чудеса! Настоящие рождественские чудеса! Милостью Божьей и высочайшим благоволением!

- Гражданин, - козырнул невесть откуда взявшийся человек в синей форме, - значит, незаконным бизнесом занимаемся? Людей обманываем?

Почему я, почему не он, мысленно вопил Ангел, лишившись дара речи, пока милиционеры оттаскивали его под руки прочь от площади.

- Ох уж развелось этих фокусников, - сплюнул один из них.

Ангел сел в лужу: ноги подкосились не кстати. Спасибо и на том. Хотя бы дубинками не огрели.

И пока под выкрики фокусника стрелка уверенно приближалась к полуночи, он сидел и плакал. Там, куда падали его горячие слезы, прямо из-под асфальта вырастал остролист, но никто этого, конечно же, не замечал. А Ангел не замечал, что все это время рядом с ним стоит маленькая девочка и никак не решается заговорить.

- Ты Ангел? – наконец спросила она.

- Иди к маме, девочка, - сквозь всхлипывания попросил Ангел. – Уже поздно. – Он решил, что на сегодня с него хватит неприятностей, и продолжил рыдать.

- Но ты же правда Ангел? – она явно не собиралась уходить.

- И что? – он поднял на нее заплаканные глаза.

- Ура! – девочка от восторга захлопал в ладоши. – А мне говорят, что вас не бывает.

Возможно, она права, хотел сказать Ангел, таких неудачников как я не бывает. Но малышка смотрела на него с такой надеждой, что он молча кивнул головой.

- Ну чего тебе, дитя? – Ангел еще не выплакал свою дневную норму и не собирался останавливаться, пока ему не помешали. – я же сказал, иди к маме.

- Но у меня нет мамы, - сказала девочка, пробираясь к нему поближе через кусты остролиста. Ангел посмотрел в ее светлые глаза и все понял.

- Прости, но я не могу ее вернуть…

- я знаю.

Девочка обняла его за плечи, чтобы ему было теплее.

- И сделать вечное лето, и остаться…

- Но ведь я хочу совсем другого!

- Другого?

Она прошептала ему на ухо свое желание.

- Будь счастлива, дитя, - сказал Ангел и коснулся губами ее лба.

Пробили полночь. И как только Ангел поднялся над землей, девочка со всех ног кинулась к отцу.

- Папа, папа! – Тот уже, заволновавшись, повсюду искал ее.

- Папа, я же говорила, говорила!

Отец сгреб ее в охапку и, что есть силы, прижал к себе, но девочка отстранилась от него и показала наверх. Сверху, из низких дождевых туч пошел снег.

- я же говорила, - гордо сказала малышка и прижалась к отцовой щеке. – А значит, завтра ты берешь выходной, и мы идем кататься на санках!

- Ну, санки мы с тобой никак не пропустим, волшебница ты моя…

Побелевшая земля скрылась из виду. Ангел вернулся на небеса.

Младенец Иисус родился.