Он знал, что мир двояк, как орел на царской монете. Как день и ночь, свет и тьма. Был уверен, что умрет, родившись. Возненавидит, полюбив.

Даже тогда, в раннем детстве, разбив обожаемую игрушку. Фарфоровая собачка казалась чудесной, гладкой на ощупь, матово мерцающей. Стала любимой с первого взгляда. Без всяких потому, что и за то, что. Он рассматривал ее издалека, стоящую на кружевной салфетке. Подходил, заглядывал в нарисованные глаза. Гладил лапку, лежащую на стеклянном шаре. Эта изящная вещица стала его первой любовью.

Радость поселилось в сердце ощущением неясного света. Вместе с другим чувством, притаившемся в уголке. Сознания? Души? Свет – тьма. День – ночь. Любовь.

Почему счастье всегда горчит? От сознания конечности? Единства и борьбы? В противоположность любви рождается ненависть. Всегда? Для него – да.

Шестилетний мальчуган мечтал о друге.

«Будешь плохо себя вести – тебя никто не будет любить».

«Не соберешь игрушки – я тебя оставлю в магазине, или отправлю в детский дом».

Мама любит своего мальчика, но в воспитательных целях… Ребенок ничего не боится, он не знает об опасностях окружающего. Поэтому надо его пугать, пугать, пугать.

Маленькому человеку необходимо, чтобы его любили. Зачем столько страха? Ему нужно тепло близких и друг. Пусть даже фарфоровый.

Он гладил матовую поверхность. Мордочка, лапы, хвост. Шар. Или мячик?

Солнце лизнуло игрушку в поднятых руках. Прыгнуло на дороге зайчиком. Он просто разжал пальцы. Надеясь, что ничего не случится. Собачка только упадет. Будет лежать, целая и невредимая, золотисто-фарфоровая на сером асфальте.

Осколки брызнули фейерверком. Солнце зажглось в каждом из них. Статуэтка разлетелась мельчайшими частичками (друга?). Любовь – ненависть. Счастье – горе. Вместе – один.

Страх. Он такой маленький, а его уже никто не любит. Даже мама. Он не хочет в детский дом. Зачет мама так говорит? Его друг БЫЛ. Потому что, как на монетке, дружба – предательство. По одному не бывает. Только два.

Или нет? Почему две руки, две ноги, два крыла. Сердце. Одинокое сердце, разбитое, как та статуэтка.

Мир: внутри (душа) и снаружи (окружающее). Душа и тело. Была ли у собачки душа? Он выпустил ее, разбив тело?

Он полюбил ее с первого взгляда. Юную, узкую, длинноногую. С бледным, фарфоровым лицом. Где он видел эту матовость? (Солнце распалось на тысячи осколков). Она улыбнулась ему на улице, и он побрел за ней, как верный пес, согласный сопровождать куда угодно. Узнал, где жила. Вычислил окна.

Два чувства рвали сердце: «быть вместе с ней» и «быть вместе с ней нельзя». Надвое. Ведь он знал. Его жизнь – маятник. Да - нет. Тьма – свет. Бросим монетку: орел – решка. Орел. Двуглавый. (Мальчик хочет любви? Мальчик вырос, зачем ему любовь?)

Его страхи уснули. Нет, задремали. Затаились. Он загадал, будет решка – все будет.

Она смеялась над ним, называла «мой милый друг». А еще «увалень» и «топтыжка». Он ее, про себя, «лучик». Солнечная девушка, белая ромашка.

И все-таки, почему счастье постоянно горчит? Привкус полыни ромашкового меда. Небо сквозь закопченное стеклышко. Его любовь взошла, обдала полуденным зноем, склонилась к закату. У нее были свой день и своя ночь. Он это знал.

Он просто разжал пальцы. Отпустил душу. Тогда. (Солнечные осколки).

Какая ошибка! Поэтому, не ослаблял хватку сейчас. Стискивал судорожно, из последних сил. Белую фарфоровую шею. Боялся, Боялся. Боялся. Не уронить. Не разбить. Не дать улететь душе.

А та, ромашковым лепестком, уже парила в воздухе, прощаясь с «милым другом» и с этой жизнью.

Все правильно. Он знал, что, полюбив – убьет. Любовь – ненависть. Страх. «Мама не будет любить…».

Его никто не будет любить. Уже никогда.