Мы сидели с другом в прокуренном кафе, пили пиво и обсуждали последние новости. Илья рассказывал о своей новой девушке, с которой он "строил самые прочные отношения, основанные на взаимной любви и понимании".

Мы не виделись почти два месяца. За это время Илья совсем не изменился – весь в надеждах, мечтах, стремлении сделать мир совершенным и тем самым спасти человечество от самого себя. Он размахивал руками, делился открытиями и будущими изобретениями.

- Ты только послушай: ведь мы платим огромные деньги за электричество только потому, что на его получение уходит много денег. А наше государство не хочет переходить на использование новых систем производства энергии – им это не выгодно. Я понимаю, что сначала будет трудно, сначала все будет происходить в отдельных квартирах, потом на маленьких предприятиях... пройдет несколько лет, прежде чем это войдет в повседневную жизнь и тогда все будет по-другому. Возьмем, к примеру, космос. Почему мы не можем исследовать далекие планеты. С тем, что я предлагаю, нашим кораблям хватит энергии долететь до самых дальних точек нашей Галактики и вернуться обратно!...

- Еще по пиву?

- Давай еще. А что ты такой серьезный, расслабься. Разве что-то может быть более глобальным и важным, чем то, о чем мы с тобой только что говорили. Разве...

- Ты знаешь, я на прошлой неделе... я человека сбил...

- Он жив?

- Я не знаю. Я ехал, было темно, а там за больницей, знаешь, дорога вниз уходит, и фонарей совсем нет. Не знаю, откуда он появился. Холодно, а он выбежал в одной рубашке, каких-то штанах и босиком. Запомнил спутанные волосы и глаза – смотрел на меня, как на спасителя, с надеждой и радостью одновременно. Даже не знаю, какого возраста он был. Я не успел затормозить, а потом ... самый ужасный звук, никогда его не забуду. Машина остановилась, но я не вышел. Я испугался. Никого вокруг не было, но я боялся смотреть. Если он умер... а если остался жив... Не могу спать, не хочу. Закрываю глаза и вижу его в рубашке и босиком.

- Ты кому-нибудь еще говорил об этом?

- Нет. Я знаю, ты тоже не можешь мне помочь. И мне легче не стало, и тебе теперь об этом думать... Извини, уже нет сил.

- Давай хоть узнаем, жив ли он?

- Как? Ни имени, ни возраста, идти в больницу, а в какую... а что я там скажу – "Здрасьте, я человека сбил, не попадал ли он к вам".

- У меня знакомый в одной больнице, в реанимации, может, спрошу у него. Скажу, что хочу сделать новую подушку безопасности повышенной надежности, заодно узнаю, с какими видами травм попадают к нему в отделение и самые последние случаи аварий, может, знает что. Я серьезно.

- Не думаю, что это самое лучшее решение, но если есть такая возможность, буду тебе благодарен.

Вот уже несколько месяцев Георгий находился в этой комнате. Железная кровать, прикрученная к полу, дверь без ручки с внутренней стороны и тумбочка в углу комнаты с вещами. Есть еще небольшая каморка, называемая туалетом – зарешеченные окна почти под потолком и серые холодные стены. Чувствуешь себя как в тюрьме. Еду приносят в четко установленное время. По вечерам после ужина медсестра со шприцем и кучей пузырьков на тележке заходит в комнату, чтобы сделать укол и снова уйти.

Среди недели появлялся лысоватый доктор и с фальшивой улыбкой задавал вопросы о самочувствии. Записывал что-то в своей тетрадке.

Днем Георгий выходил в холл, становился возле стенки и смотрел на людей – одинаково одиноких. Телевизор, шахматы, разговоры, звонки родным, потрепанные журналы и медперсонал у дверей и окон – вот и все веселье.

Как попал сюда и откуда родом, он не помнил. Из-за лекарств время перестало двигаться вперед. Оно остановилось и заполнило собою все пространство. Как-то проснувшись на жесткой кровати, увидел свои привязанные руки, капельницы рядом, сиделку у окна и потрескавшиеся стены. С тех пор он стал существовать здесь. Его расспрашивали о том, кем он был раньше, что произошло в его жизни и его отношении к жизни, почему не хотел жить. Он этого всего не помнил, только чувствовал, что ему тесно в теле, оно не дает ему свободно дышать, сковывая не только движения, но и мысли. Именно это и вызывало опасения у врачей. Сначала они привязывали его, боялись, что причинит себе вред. Потом успокоились, но уколы так и не отменили. Лучше бы сделали наоборот: когда ограничивают в движении – это можно пережить, а когда отравляют мозг и уничтожают мысли – это жестоко.

Георгий пытался рассказать врачам, что так делать нельзя – своими действиями они себе же делают хуже, человек не может распоряжаться другим человеком. Потом перестал уговаривать тех, кого переубедить был не в силах. Он радовался тому недолгому времени, когда прояснялось сознание, и его разум мог свободно проникать за границы тела, соединяясь с разумом всего живого.

Сегодня стоя возле стены, он наблюдал, как люди в этой комнате подавляют самих себя, стараясь казаться "нормальными", не понимая, что тем самым потихоньку себя убивают. Ведь жизнь сосредоточена не внутри тела, а за его пределами.

Из открытой форточки повеяло холодным воздухом, и сразу же появилось желание раствориться и улететь вместе с ветром из этого заточения.

Последние несколько дней разрешали ужинать в общей столовой вместе с остальными пациентами. Вареная картошка, кусочки морковки и лука, теплый чай – не самое плохое завершение дня. Вернувшись к себе в комнату, Георгий лег на кровать в ожидании медсестры. Мысли путались, и голоса внутри мешали сосредоточиться.

- А может просто уйти? Встать, открыть дверь и уйти? И никто не будет меня искать.

- Конечно, иди. Выходи за дверь, и по коридору слева есть лестница. Спустись вниз, там выход. Ты не можешь здесь оставаться.

- Сейчас придут делать уколы, а меня нет.

- Тебя никогда и не было. Они так и не узнали тебя настоящего. Иди.

- Ты прав. Меня никогда не было. И не должно быть. И я действительно могу идти, ведь никто не держит.

Он открыл дверь – в коридоре никого, слышался шум посуды из столовой. По лестнице вниз, дверь не заперта. Возле телефона, висевшего на дальней стене, стояла медсестра и с кем-то разговаривала. Георгий со скрипом отодвинул засов на двери и, увидев удивленно-испуганное лицо медсестры, выбежал на улицу. Как приятно ощущать босыми ногами холодный асфальт и вдыхать свежий воздух. Забор позади больницы был высоким, и первая попытка окончилась приземлением на ворох сухих листьев. Пришлось забраться на дерево и, цепляясь руками за ломающиеся ветки, дотянуться до края забора. С трудом подтащив себя наверх, спрыгнул на землю и, не оглядываясь, побежал мимо посадки к дороге.

Наверное, было холодно, потому что изо рта шел пар. Но холода не чувствовалось, как и боли в ушибленных ногах и израненных пальцах. Еще немного и дорога, и вниз, подальше от врачей, уколов и зарешеченных окон, бежать пока хватит сил, а потом упасть на спину и смотреть в темное небо, и ждать пока оно спустится и заберет к себе.

Тусклый свет приближающихся фар заставил спрятаться в придорожных кустах.

- А зачем ты прячешься? Тебе некуда идти, тебя никто не ждет и некому страдать, если тебя не станет. Единственный человек, который будет переживать – водитель той машины. Но когда он поймет, что это твой выбор, а не его ошибка, он простит...

- Простит...

Илья позвонил поздно вечером и сказал, что через полчаса будет у меня. Я успел немного прибраться и вымыть грязную посуду, которая накопилась за выходные. Поставил чайник и, услышав звонок, пошел открывать дверь.

- Я там был. Я разговаривал со своим знакомым, - начал Илья с порога. – Ну ты помнишь, про подушку безопасности, но тот не поверил. Я спрашивал про аварии, но он ничего интересного не сказал. За последние несколько дней в нашем городке все тихо.

- Ты извини, что пришлось решать мои проблемы...

- Да, не получилось. Но есть продолжение этой истории.

- Какое?

- Может и не продолжение вовсе, а начало. Смотри.

Илья достал из кармана сложенную газету городских новостей и дал мне.

- Читай.

"Районная психиатрическая больница просит оказать помощь в поиске сбежавшего пациента. Побег произошел в пятницу 17-го ноября. Во время смены дежурного персонала, пациент обманным путем завладел ключом от входной двери отделения, и, пригрозив дежурившей медсестре, выбежал на улицу.

Сообщаем также, что серьезной опасности пациент для общества не представляет.

Пациент был одет в светлую рубашку и брюки, обуви на ногах не было. Среднего роста, темные волосы до плеч, серые глаза, мелкие черты лица, на внутренней стороне кистей рук – шрамы от порезов...

Для сообщения имеющейся информации просьба обращаться в редакцию газеты".

- Видишь, он просто псих.

- Вижу то, что написано.

- Это же очевидно, он сам бросился под колеса твоей машины – ты ни в чем не виноват.

- Он приходил ко мне.

- Как приходил?

- Во сне.

- Я смотрю, ты тоже немного двинулся от этой истории. Не шути так.

- Сказал, что теперь он счастлив, потому что свободен.

- Ты ничего не принимаешь случайно?

- Не веришь.

- Я-то верю. За тебя боюсь.

- Не надо. Мне не страшно. Я знаю, что он жив.

- Но его пока не нашли.

- И никогда не найдут.

- Откуда такая уверенность?

- Его никогда и не было...