Лицо старика. Морщинистое лицо. Очень серьезное и взволнованное. Взгляд устремлен вдаль сквозь проплывающие мимо автобуса деревья, поля, холмы. Сквозь деревенские домики с дымящими трубами, сквозь покрытые снегом стога сена.

В старом автобусе холодно и изо рта старика идет пар. Других пассажиров нет.

Остановка. Никого. Из автобуса выходит седовласый пожилой мужчина, опирающийся на старинную деревянную трость. Одет он в черное пальто с каракулевым воротом, на голове такая же каракулевая шапка. В руке он держит футляр.

Он жадно вдохнул ртом воздух, в котором перемешались запахи хвои, дыма от березовых поленьев, конского навоза. Он многие годы ждал этого воздуха, мечтал о нем как о самом заветном желании, которое осталось у него в жизни.

«Господи, неужели я тут?»

Голова кружилась, перед глазами калейдоскопом сменялись краски, а ноги, казалось, подкашивались. Неторопливо, он побрел по снежной дороге в лес. Дорога была широкая, но расчищена была только небольшая тропинка. Иногда он останавливался и, одев пенсне, вглядывался вперед.

Вскоре за поворотом он увидел ворота. Калитка была открыта, и он вошел в нее. Вновь одев пенсне, он посмотрел перед собой…

Трость выпала из его рук. Старик опустился на колени, и из его глаз покатились слезы.

В этой усадьбе после отречения царя от престола, как и во многих других, находился комитет партии. Некоторое время спустя – склад боеприпасов, потом общежитие для строителей. Сейчас здание пустовало, разрушаясь по велению природы.

Старик поднялся на второй этаж по полуразрушенной лестнице и зашел в просторную залу. В углу были едва различимы остатки кладки камина. Старик вновь заплакал. Он вспоминал, как играл у камина с младшим братом в камешки, как отец сидел в кресле, обитом бархатом и, читая газету, курил трубку с ароматным табаком. Вспомнил, как отец подарил ему его первую скрипку. Как он взял ее в руки и с удивлением посмотрел на отца. Отец потрепал его по голове и сказал: «Это волшебная скрипка. Когда ты научишься играть на ней, то музыка поможет тебе увидеть то, что скрыто от человеческих глаз».

Старик вновь заплакал. Он снял пальто и шапку, достал из футляра скрипку и начал играть.

Стены этой усадьбы не слышали звуков скрипки много-много лет. И сейчас, под пронзительно печальную мелодию, они будто оживали. Перед стариком как в пророческих словах отца появлялись золотые канделябры, мраморная лестница, шелковые шторы. Он отчетливо видел кресло, обитое бархатом, и камин, и брата… и отца…

Из окна он видел, как садовник обрезает фигурные кусты туи, как над фонтаном яркими красками мерцает радуга.

Он играл, все глубже погружаясь в атмосферу детства и абсолютного счастья. Он понял, что возвращаться обратно … уже не станет…