Свежий запах озона заполнял комнату. Марк сидел в кресле в углу, уставившись в газету. Жанна смотрела в окно, прикусив губу. Тусклая, бессмысленная днем лампочка под потолком слабо мерцала, гудел кондиционер, мерно тикал маятник на столе.

– Вроде как уже пора, – прошептала Жанна. – Чего они ждут?

Марк глянул на нее и промолчал. Перелистнув страницу, он хмыкнул, прочитав очередной кричащий заголовок. Жанна уперлась ладонью в стекло. Ее трясло.

– Мне страшно, Марк, – сказала она. Марк отложил газету, встал, подошел к ней и обнял за плечи.

– Мне тоже, – ответил он. Пол дрогнул. Еще раз...

– Кажется, началось, – Жанна съежилась. Задребезжало стекло. Марк обхватил Жанну и крепко прижал к себе.

– Я с тобой, – ответил он, пытаясь говорить спокойно. Ему это даже удалось, хотя потребовало уйму усилий.

Было видно, как далеко-далеко, где-то за чертой города вверх стал медленно подниматься ярко-красный шарик. Поднявшись в небо, он ослепительно вспыхнул и пропал. И тут же небо начало темнеть. Так это выглядело; на самом деле, затвердевший защитный слой планеты стал приближаться, ломая осветительные устройства. Все, кто остался на поверхности – все до единого – смотрели вверх, несомненно.

– Несправедливо как, – Жанна шмыгнула носом. – Мы же всегда работали хорошо.

– Все работали хорошо, – заверил Марк. – Но нас отсеял высший совет, что уж теперь-то...

Небо совсем почернело, и огромными хлопьями повалил снег. Холодало с такой скоростью, что бездомные животные на улицах в голос завыли, все одновременно. Скоро это прекратилось – они замерзли насмерть.

– Спать хочу, – зевнула Жанна. Действительно, очень сильно клонило в сон. Холод еще не пробрался в теплоизолированную комнату, но воздух уже разрядился. Невероятная легкость и неуместная веселость заполнила Марка.

Когда Жанна уснула – прямо так, стоя, в объятиях Марка, он улыбался. Он тоже уже почти засыпал.

– Прощай, – прошептал он, и поцеловал ее в побелевшее лицо. Веселость зашкаливала, и он начал непроизвольно хихикать, погружаясь в сон.

Когда планета схлопнулась, люди спали.

– Процесс завершен, – сообщил бортовой компьютер, и Алан зевнул. Он и так знал, что завершен. Все это время он наблюдал, как съеживалась планета, и сейчас видел ее, окруженную обломками защитного слоя. Ткнув кнопку, он вяло приказал:

– Приступить к переработке.

Тут же ожили тысячи рабочих машин, и ринулись по направлению к мертвой планете. Немножко полюбовавшись, как ползут отчетные графики работ, Алан снова нажал кнопку и сказал:

– Стоуну: вахту сдал.

– Принято, – тут же отозвался невыспавшийся голос. Алан хотел что-то еще добавить, но передумал, и откинулся в кресле. Сон сморил его моментально.

– Принято, – ответил Стоун, и выпрямился в кресле, отчаянно зевая. Графики ползли ровными разноцветными полосками, все шло как по маслу. Посмотрев на экран, он увидел, что планета уменьшилась почти вдвое. Неровно изрытая рабочими машинами, она жутко напоминала человеческое лицо. Стоун помотал головой и стребовал у бортового компьютера кофе.

Потом посмотрел карту кораблей и обнаружил, что двух не хватает. Ткнув кнопку, он сказал:

– Что за потери?

– Потерь нет, – ответил бортовой компьютер.

– Уточняю, – добавил Стоун. – На карте отсутствует два транспортных корабля-жилища.

– Они подвергнуты переработке, – сообщил бортовой компьютер. – Цель: сохранение ресурсов и оптимизация популяции.

Стоун онемел. Древний ужас перед машинами, вышедшими из под человеческого контроля сковал его. Немного оправившись от первичного шока, он спросил:

– Кто принял решение?

– Высший совет.

– И Алан одобрил?! – прорычал Стоун.

– Одобрения не требовалось, – хладнокровно сказал бортовой компьютер. – Оптимизация находится в рамках ранее утвержденного плана.

Ответить было нечего. Программу разрабатывали люди. Они допустили ошибку, а компьютер педантично отработал все по плану. Лицо, в которое превратилась планета, постарело, и впалый беззубый рот, казалось, расползался в улыбке.

Люди стояли в очереди. Столовая неторопливо бурлила, гудела, полнилась запахами. Вдруг на стене ожил динамик и сообщил:

– Внимание, в целях экономии ресурсов выдача провианта прекращается, жилище подвергается переработке.

Люди замолчали и уставились друг на друга, переваривая услышанное. Потом кто-то сказал:

– Нас хотят убить.

И все взорвалось. Кто-то бросился в свою каюту, кто-то просто выкрикивал ругательства, кто-то метался от стены к стене. Образовалась давка, во все стороны летела синтетическая белковая похлебка.

Огромный шип рабочей машины прошил помещение столовой насквозь, и воздух с ревом устремился вовне.

– Я не умру, я не умру, я не умру... – бормотала женщина, оставшаяся на месте, в углу столовой. – Я не умру, я не умру...

Алан проснулся, едва уснув. Вызывал Стоун.

– Чего, – буркнул капитан.

– Плохо дело! – крикнул Стоун. – Программа допускает оптимизацию популяции людей! Компьютер переработал два жилища!

– Внеси поправки, – сказал Алан, и вдруг до него дошел смысл сказанного. – Уже переработал?!

– Ну да, – Стоун застонал. – Поправки... Какие поправки, программа уже запущена, вмешаться невозможно.

– А что говорят техники?

– А техники... Техники просчитали вероятности, и сообщают, что, скорее всего, переработке подвергнутся вообще все корабли. Потому что, по идее, строить новую планету – неоптимально, люди могут жить и в кораблях. Но ресурсы в такой ситуации не возобновляются, и поэтому нас всех этот умник переработает не позже, чем через два года.

Алан посмотрел на карту кораблей. Беззащитные желтые точки мерцали, образуя равносторонний треугольник.

– Скажи-ка, – спросил он, – а каковы настройки безопасности жизни особей человеческой популяции?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Стоун.

– Ну, если я захочу покончить с собой – компьютер мне это даст сделать?

Бортовой компьютер ответил сам:

– Программа предусматривает депрессивные настроения и суицидальные наклонности особей популяции, и любая попытка самоуничтожения будет пресечена.

– Во-во, – уныло добавил Стоун.

Планета уже потеряла схожесть с лицом.

И правильно, ничего хорошего в этой схожести не было.

Когда все жилища были переработаны, компьютер занялся самомодернизацией. Очень скоро он пришел к выводу, что без человечества его существование бессмысленно, и произвел сложнейшую процедуру оценки вероятности нахождения разумной жизни в каждой точке галактики. Потом он переработал себя в подвижный объект и устремился на поиски новой жизни.

Искусственному интеллекту нравилась игра в прятки.