Ой ну не могу я больше с Оксанки. Ну такая масёха! Уже как подругу представить у приличном обществе стыдно. Поцаньчики с тормозного завода ваще перистали приглашать на портвейн у беседку детсада №2 опосля дискотеки.

Короче раз она звонит по мобильнику (у меня Самсунг, если кто не знает) и зовёт продигустирувать новый модный напиток Миринда и поглядеть на новое домашнее животное. Ну я пониланидура шо предки хомячка обещаного ей таки подорили. Прихожу, а она ставит заместо Миринды для угощения баночку – ну мочу ещё у таких сдают.

– Гляди, – говорит, – какое у меня домашнее животное.

Я зырк – нихрена не вижу, тока подтёки от маянеза коло крышечки. Тода она гордо, как ихний Ким Чен Ир на параде, достаёт с сумочки лупу, наводит на баночку и щюрит свои косые зёнки. А я нихрена не вижу.

– Ну на уже, – даёт Оксанка лупу, – тока баночку не открывай, а то выпрыгнет. Вун гляди на дне жучок такой маленький.

А я нихрена не вижу. Тода она мне коментирувает:

– Я его у пупке нашла. Мне трошки чесалося, дык я его ногтем выколупала… Ну вун же, вун, серенький, ещё лапками шавелит!

А я нихрена не вижу. Тода она сняла крышку и заместо её лупу приставила. Ну я зырк, и тут чуть не уписялась.

– Ой Оксанка, так то ж мандавошка! Где подчепила, шалава?

– Ой ну ты мне не рассказвай, а то я не знаю где мандавошки водяться. Я ж не у писе жучка нашла, а у самом пупке. Он туда наверно залез кода мы с папаней у субботу на конференцию у область ездили, и покудова он был на совещании, я нюхала очень прекрасные цветы у скверике. А потомукак на мне была коротенькая оранжевая маечка (ну которую ты ещё поносить просила), дык жучок с цветка у голый пупок и перепрыгнул, где свил гнездо.

– Ну ты мамане своей сказки про аленький цветочек рассказвай! А пупок брить надо. Ты завчера опосля дискотеки куда с кривоносым алкашом Пашкой таскалась?

– Ой ну ничего ж не было. Ну трошки у кустах потискалися, тока я не сомлела, и он попросил 30 рублей до получки. Откудова у Пашки мандавошки, он же с интилегентной семьи, у его маманя, покудова не спилася, у раёне на базе ж работала. Да ты окромя мандавошек у жизни своей пэтэушной и паучков настоящих не видела!

Крепко меня обидела подруга. Ну ладно думаю, ещё поглядим, кто культурней и эрудированей.

– Ну на шо спорим шо мандавошка?

– Ну… На калготки сереневые, шо ты с Москвы привезла!

Вот такая алчная у меня подруга, хоть и имеет папаню главного по «Единой России» на посёлке, который на персональной машине ездиит и дочке своей мобилы с виброзвонком купляет. Тода я своё условие ставлю:

– А кода всё ж мандавошка, дык ты мне плеер отдаёшь и диск на котором песня «Ты люби меня везде 18 мне уже», согласная?

– Ладно, тода щас пойдём до нашей училки биологии, пускай она тебе расскажет всю правду про пауков.

– Ой да шо твоя училка знает?! У ей же гидры с инфузориями одне у голове и сеточка под которой колтун. Давай, – говорю, – пойдём до Верки.

– Ой ты шо! Это ж проститутка, до её тока ж зелёные поцаньчики и старые пердуны с тормозного за бутылку палёнки ходют! Меня ж маманя прибьёт, кода узнает куда мы попёрлися.

– Зато Верка школу жизни прошла и кончила. Она мне раз мандавошек показвала и рассказвала, как керосином их лечила. Она их узнает с первого взгляда, как бутылку самогонки.

– Ладно, уговорила, – сдаеться Оксанка. – Сходим до училки, а потом до Верки. Тока сначала паучка покормим.

Притащила с кухни чипсов со вкусом бекона (а мне попробывать не дала) и накрошила у баночку, во дура, и ждёт как у зоопарке часов приёма пищи.

– Во видишь, не кушает твоя мандавошка чипсов!

– Ой ну у тебя ж тоже невсегда есть аппетит. Вот щас попить налью моему маленькому…

Накапала Миринды пипеткой, а потом проколола шилом дирочку у капроновой крышке, шоб животное дышало.

И тут своими варикозными ногами заходит у комнату Оксанкина маманя и шавелит небритыми усами. Оксанка тока ховать баночку у сумку, а маманя как рыкнет:

– А ну покаж, какой крем ты у меня на этот раз спёрла!

Ну Оксанка как всегда оправдываться, чуть не плача:

– Ой не пёрла я твоих кремов, ну раз тока нашла за унитазом который закатился.

– А ну покаж, шо за банку ховаешь! – челюсть маманькина и без того с неправильным прикусом отвисла как у бульдога.

– Ой ну на, гляди! – вся у нерве хлопнула банкой об стол Оксанка.

Маманя открыла и засунула свой клюв у мандавошкину резервацию.

– А шо чипсы персиком воняют? Ты шо по-человечески покушать не можешь? Мать вон курочку сготовила и мясо по-корейски. Это приблуда Терезка тебя всё подбивает дрянь всякую жрать. Скока раз говорила шоб ты с ей не водилася!

Во жадная жадина, хуже Оксанки. Плевать мне на ейную куру, я ж тока по зову подруги пришла на животное позырить, а не испытывать оскорбления.

– Все, Оксанка, – говорю я громко, – нагляделась я на твою мандавошку и увесь твой домашний зоопарк, а теперя пора мне у столовку, покудова не истекло время трудящих для приёма пищи. Кушайте с маманей куру и свою кошерную свинью, а мандавошки ваши семейные нехай задавяться Мириндой с чипсами. Не буду мешать, – сказала я гордо и пошла у колидор одевать туфли на каблуке 16 сантиметров.

– Кааак мандавошки?! – заорала маманя, шо ажно у меня захолонуло.

– Ой ну это всё Терезка придумала. У баночке ж паучок, которого я у цветах нашла, – чуть не плачет Оксанка и голову уже пригинает опастливо.

– А ну покаж! – маманя берет лупу, а на морде уже переменжовываеться противоречие промеж оторвать Оксанке голову и круговой обороной семейной репутации. Крепко выразительное лицо. – Ну и какая ж это мандавошка? Это ж детёныш паука, которого у «Мире животных» показвали. Тока питаеться он не чипсами, а маленькими мухами. Его надо щас же выпускать у палисадник, тока не коло нашего дома. – Ну хоть бы моргнула вруня, шоб ей куриная кость поперек заднего прохода встала.

Оксанка подлюка согласно так кивает. А маманя разражаеться:

- Конечно, про мандавошку всё Терезка насочиняла, шоб слухи потом по посёлку распускать про членов семьи крупного общественного деятеля и давать пищу врагам правительственных органов. Нехорошо, Тереза! Жалко шо ты своё дибильное ПТУ уже кончила, а то бы устроили собрание.

- Это моё ПТУ дибильное? Щас же пойду до училок и расскажу всю клевету шо вы наговорили про лучшее на раёне учебное заведение. Ой ну вы просто завидуете моей бронзовой медали! Потомукак вашей Оксанке атестат ваще тока за взятку дали!

Это было не у бровь, а у глаз, с которого немедленно посыпалися искры.

– Ах ты паскуда! Шоб я тебя сплетницу больше коло моей дочери не видела! И до нас больше шоб не препиралася! Нечего колхозницам ходить на белый унитаз! Нечего... нечего... нечего...

А я уже плюнула, хлопнула ихней дверью и гордо пошла на двор. Тока вернулась тихенько подслухать за дверь. Ой шо там было!

Маманька видно била Оксанку кухонной утворью и тяжёлыми предметами первой необходимости, потомукак та вижжала как бензопила “Дружба” и всё причитала, шо не знает, откудова мандавошки и шо не давала поцаньчикам, блюдя на дискотеке честь многонациональной семьи отвественного партработника.

А назавтра Оксанка с опухшей губой, синяком под глазом и запахом керосина подкараулила меня коло общежития и подорила плеер с наушниками и даже оранжевую маечку, хоть я и не просила. А ещё угостила персиковой Мириндой. И мы помирилися, потомукак я не злопамятная и болтать про мандавошек не привычная. Теперь все товарки просят послухать «Ты люби меня везде 18 мне уже» и больше не говорят, шо Терезка не модная. А Миринда трошки говней за кокуколу лайт, промежду прочим.