Есть у Блока одно стихотворение – его как-то не вспоминают, а это – совершенство почти невозможное и по высоте смысла, и по вместимости каждого звука.

Когда в листве, сырой и ржавой,

Рябины заалеет гроздь,

Когда палач рукой костлявой

Вобьет в ладонь последний гвоздь…

Ржавый цвет рябиновых листьев – он действительно ржавый осенью. Алая гроздь – как кровавая рана. Тонкие, жёсткие ветки… Жёсткая рука палача, гвоздь, ржавеющий от крови, раздвигает тонкие живые кости… Алая гроздь среди ржавой листвы – свежая кровь, снова и снова выступающая поверх давних кровавых пятен.

Когда над рябью рек свинцовой,

В сырой и серой высоте,

Пред ликом родины суровой

Я закачаюсь на кресте…

«В сырой и серой высоте». Где, как нашлась в языковых россыпях эта формула – безумно точное совпадение звука и смысла?

На безмерной высоте растут те рябины. Вся Россия видна оттуда, все её реки – одинаково свинцовые, всё небо – одинаково серое и мутное. Другие цвета пропали.

Тогда – просторно и далёко

Гляжу сквозь кровь предсмертных слёз

И вижу: по реке широкой

Ко мне плывёт в челне Христос.

Сейчас я – здесь, среди кровавых рябин. Христос – там, далеко внизу.

В глазах – такие же надежды,

И то же рубище на нём,

И жалко смотрит из одежды

Ладонь, пробитая гвоздём.

Он вечно ходит по России, маленький и слабый, никак не поглотит его свинцовая вода, не раздавит серое небо. На краткий миг возьмет он красный флаг, чтобы пройти по заснеженным улицам Петрограда перед двенадцатью красногвардейцами – и уйдёт опять…

Христос! Простор полей печален,

Иэнемогаю на кресте!

А чёлн твой – будет ли причален

К моей распятой высоте?