Несколько дней подряд текут потоки дождя по оконному стеклу. Из дома не выхожу. Сижу за письменным столом как раз напротив окна и завороженно наблюдаю бесконечное течение небесных вод. Нет, я не плачу. Что ты! Передо мной чистый лист бумаги, хочу написать тебе что-то важное, но в голову ничего не приходит. Потом подумала, напишу, что чувствую.

Ты, наверное, спросишь, почему она не сказала всего этого при расставании? -

Боялась. Да, да, боялась. Сомневаешься? Плохо меня знаешь.

Теперь могу написать всё, что хочу. Ты уже не отведёшь глаза к телевизору и не схватишься за телефон, извиняясь за срочный звонок, и не сможешь меня перебить, и не отправишься вдруг спать, сославшись на смертельную усталость.

Когда же ты перестал меня слушать?

Можешь выбросить письмо, не читая. Потом будет терзать сожаление. Ты так не любишь, когда тебя мучает совесть. Уверена, что прочтешь его.

Я была счастлива, когда мы поженились. Потом пятнадцать долгих лет пыталась быть счастливой. А потом отчаялась быть счастливой. Оставшиеся восемь бесконечных лет провела в сущем отчаяньи. Заметил ли ты это? Восемь последних лет мы живем, как две телесные оболочки, полые внутри и ничем существенным незаполненные. Все эти годы взывала: я живая! Твое внимание ко мне закончилось после медового месяца. Потом ты успокоился. «Она никуда не денется. Она меня боготворит», - делился ты с друзьями.

Мы могли бы давно разойтись, настолько автономны наши миры. После работы ты – на диване пред телевизором. Я – мою, вытираю, стираю, переставляю, готовлю, глажу... Уже сто лет ничего не обсуждали. Моё мнение тебя не интересует. Если ты и рассказываешь о чём-то, то хочешь, чтобы я только выслушала и всё. Комментарии не терпишь. «Лучше бы я ничего не говорил – уже начинаются прения!». И я замолкала.

Когда дети были маленькими, я окуналась в заботу о них, чтобы заглушить свою обиду. Чем быстрее вырастали дети, тем неотвратимее расширялась пустота в наших отношениях. Иногда меня прорывало. Я просто бесилась, кричала, топала, требовала... Помнишь эти «истерики»? Но разве можно вытребовать любовь? Разве можно выпросить полюбить? А когда я, выдохшаяся, скуля падала на подушку, ты подходил ко мне и неизменно вопрошал спокойным голосом: «И чего тебе не хватает?».

А потом мы перестали спать друг с другом. Как это произошло? У тебя разболелась спина... Стал прибавляться вес. Вырос огромный живот. В минуты хорошего настроения ты шептал мне на ухо так, чтобы дети не услышали: «Вот похудею, и снова займемся...». ЗАНИМАТЬСЯ сексом не было никакого желания. Я хотела быть любимой. А твой живот не уменьшался, а наоборот разрастался вперед и вширь. Со спины ты был похож на надувной матрац. Но и таким я продолжала тебя любить.

Много лет я была для тебя кухаркой, прачкой и уборщицей. А ты ублажал себя телевизором. В выходные мог просидеть у ящика пятнадцать часов, ни слова не говоря, отвлекаясь на еду, туалет и сон! Ты не заметил, как выросли дети. Помнишь ли, как они выглядят?... Я задаю себе вопрос: почему не сделала этого раньше? Почему не ушла от тебя, когда была еще красивой, неизмученной безучастием и равнодушием? Ждала, пока дети вырастут? Может быть.

Дети разъехались. Чтобы заполнить пустоту, вернулась к своему хобби, которое радовало меня в юности. Когда купила холсты, подрамники, кисти и краски и стала писать картины, ты немного оживился. Расхаживал перед полотнами, рассматривая их с любопытством. Однажды, я проходила мимо дивана, на котором ты, подоткнутый подушками, как всегда возлежал, и услышала: «А напиши-ка мой портрет!». От неожиданности остановилась, повернулась в твою сторону и... В это мгновение и приняла решение уйти от тебя.

Я увидела расплывшееся угрюмое яйцеобразное тело. Голова вдавилась в плечи, шея исчезла. Пухлые ладони, сомкнутые в замок, покоились на вздутом животе почти у подбородка. Жирные ляжки бугрились среди подушек, лицо искривилось в самодовольной улыбке - ТАКОЙ ты меня не вдохновляешь. Неожиданно почувствовала омерзение и поняла, что уже давно в тебя не влюблена.

И не надо призывать меня сжалиться! Ты каждый день смотрел телевизор, посвятил ему свою жизнь. Как будто пропущенный час передач сулил тебе мгновенную смерть. Теперь тебе плохо? Обратись к телевизору – он поможет.