Каждый вечер я приходил к ней. И в этот – тоже пришел.

– Привет, – сказала она и кинулась мне на шею. Ее руки сдавили с такой силой, что полопались позвонки, а зубы сходу вырвали огромный кусок плоти. Я был удивлен и возбужден. Она же, проглотив мясо, разжала объятия. Я медленно осел на асфальт.

– Я правда очень рада видеть тебя, – сообщила она, стоя у моего плеча и доставая ножницы из сумочки. Наклонившись, она быстрыми движениями разрезала ткань моей рубашки и отбросила в сторону ошметки. Я понял это потому, что когда она вытаскивала ткань из-под меня, я уловил некоторое движение тела. Да и слух еще работал. Собственно он, слух, чуть позже мне и дал понять, что она вскрывает мне брюхо. И потом ест внутренности.

– Я очень люблю тебя, – воскликнула она, заглянув в мои открытые глаза. – Очень люблю тебя.

Ее лицо полностью было в крови. И рука, которой она между делом поправила волосы, говоря мне о любви – тоже. Я очень хотел ей ответить, что весь в огне, что трепещу от ее близости, что схожу с ума оттого, что она меня ест – но не мог. Просто не мог.

Она опять исчезла из поля зрения и продолжила трапезу. Я слышал, как что-то смачно захрустело, а потом лопнула какая-то мембрана. Она снова вернулась в мое поле зрения. В ее руке были ножницы, которые она направила мне в глаза. В оба сразу.

– Ты – мое счастье, – прошептала она и вбила ножницы мне в череп.

Мы убиваем все, что только можно убить. У этого должна же быть какая-то причина? Да, должна. И наша причина – это причина нас самих.

Наша любовь смертельна и аморальна, и самые незащищенные от нее люди – мы сами.