Меня гладят по головке и хвалят – как могут. Я чувствую фальшь, я отлично знаю, что это все одноразовые капканы, поставленные на запуганного окружающим миром барана – на меня.

Но позволяю себе купиться. Улыбаюсь в ответ, киваю, ставлю пару подписей, вежливо прощаюсь – ухожу.

И лишь на улице понимаю, что только что продала ближайшие два года – чужим людям. Свои два года, живые и, еще совсем недавно лежавшие впереди. Теперь я не буду видеть солнечного света от выходных – до выходных, впрочем, неважно.

Я иду по улице и упиваюсь собственной болью, не пытаясь себя успокаивать, лишь обильно посыпая специями пострадавшую душу. О работе я уже забыла.

Скупые бетонные стены родного дома. Впрочем, кому я вру – совсем не родного.

На моей лестничной площадке курит соседка. Улыбается в ответ на мою, намертво прилипшую к лицу улыбку, спрашивает о здоровье и делах.

Шаг в квартиру. За дверью, еще не полностью закрывшейся, звук плевка. Я точно знаю, что последний приземлился на мой коврик.

Зазвонил телефон, кто-то ошибся номером. Мило поговорили, хотя я точно знаю, что человек на том конце провода сейчас положит трубку и, возможно, расстроится или обозлится. На неправильный номер или неподатливые кнопки.

На секунду становится нестерпимо обидно, за мир. А потом я сажусь на подоконник, укрываюсь пледом, беру в руки чашку горячего чая. И чего-то жду.

Скрип двери, в прихожую на цыпочках входит бросивший меня еще сегодня утром человек. Я отряхиваю с век остатки дремы и нарочито громко здороваюсь. Человек пугается, чего и добивалась. После – подходит и садится рядом, смотрит в ночь вместе со мной. Это было бы очень неправильно, если бы он сейчас заговорил о наших отношениях, или о любви вообще. Это было бы очень обыденно, если бы извинился и пошел спать, зная, что прошу. Не сейчас, но к утру точно. Но он задает лишь один вопрос:

- Меня ждешь?

Я мотаю головой и одними губами шепчу: «Искренности»…