«Я часть той силы, что вечно хочет…» (с)

«Гете», Фауст.

Вместо предисловия (если хотите, проводите хитроумные параллели)

Есть такая игра. Мафия называется. Она вроде бы карточная, поскольку используются карты, азарт и блеф, но, ежели откровенно и между нами, – вовсе нет. Суть ее в том, что есть ведущий и остальные. Связь ведущего с остальными взаимообусловлена, необходима и представляется вполне естественной, однако зависимости друг друга данные субъекты все же не имеют и в реальной жизни способны существовать автономно. Первоначально всем участникам раздаются карты, определяющие их роли в далее имеющем место действе. Это делает ведущий, который собственно сам не знает, кому какая роль достанется, хотя с уверенностью может сказать, что мафии будет два, комиссар один, остальные (количество варьируется) – мирные жители. Есть еще опционный персонаж – доктор, который, справедливости ради, скорее мешает. Каждый игрок, посмотрев, какая у него карта (роль, статус), возвращает карту ведущему (либо же держит ее на руках). Другие остальные не знают, кому какая карта досталась. Мафиози узнают друг друга ночью, которая наступает по указанию ведущего, произносящего «на город спустилась ночь, все закрывают глаза, мафия просыпается, выбирает жертву». Остальные должны угадать, уже днем, кто есть мафиози, для чего приводят различные, в основном идиотские, доводы, и убрать данного человека. Хитрая мафия также может участвовать в обсуждениях, коварно делая вид, что они, мол, тоже мирные жители. Выигрывает выживший, то есть на глаза – естественный отбор. Игра очень веселая, как и жизнь в целом. Самое главное в ней – это момент, когда все просыпаются по команде ведущего «наступило утро, город просыпается», открывают глаза и узнают от последнего, кого с ними больше нет…

PS в реальной жизни понять, наступило ли утро, сложнее, но лично я определяю это по тому моменту, когда кто-то выключает в городе ночное освещение. Бац (!) – и вот оно утро.

Глава первая. Жизненная.

В это утро все произошло как обычно. Замученные долгим служением мне и моему автомобилю дворники мерно скрипели в такт. Из-за какой-то неполадки с датчиком дождя они могли работать даже в самый погожий день. Неполадку, как водится, обнаружить никто не смог. Что-то пищал женский голос из колонок, с улицы неприятно лез в салон свет дорожных фонарей. Дорога была пустынна. Не было и шести утра. Где-то в конце дороги, там, где идущие параллельно трамвайные пути терялись в прижавшихся друг к дружке домах, закипал рассвет. Пытаясь не заснуть за рулем, я утапливал в полик педаль, и стрелка спидометра медленно тянулась по часовой. Вот она уже достигла полудня (или полуночи), потянулась вниз, как вдруг – Бац (!) – и свет фар разрезал осунувшийся сумрак. Дорожные столбы будто подтаяли у основания, и как мороженое накренили уставшие свои фонари, в которых отчаянно умирал электрический свет. Утро.

- Кто же это делает?! – подумалось мне и ухмыльнулось. Я снизил скорость и свернул налево, выслушав недовольное поскрипывание левой шаровой при переезде через трамвайные.

Глава вторая. Собственно игра.

- Кто же это делает?! – спросил я у всех сразу, предварительно повторив вышеописанную утреннюю историю. Ни один из находящихся в комнате (а среди них, между прочим, были два мафиози, комиссар и три оставшихся мирных жителя) не удосужился мне ответить. Все были слишком заняты для столь праздных(?!) размышлений. И только один ведущий загадочно улыбнулся и ответил: «Ну, я». Кто-то еще умудрился всунуть уместную шутку про «маму утра и преждевременные роды», но я не уверен, что расслышал правильно, поскольку слишком смотрел в простые серые глаза паренька. Я вот сейчас даже и не вспомню, как его звали. Он вообще попал в нашу компанию случайно, но как?! Я потом спрашивал – никто не помнил.

Глава третья. Ведущий.

«Что-то неладное таится в мужчинах, которые…» - цитировал он, глядя в потолок, под которым зависли слипшиеся клубы сигаретного дыма. Он курил много, говорил, что так теплее. Я не курил вовсе, (от этого ли?!) мне было прохладно. Мы смеялись, затем я наливал коньяк, мы выпивали и снова смеялись. Интересный человек. Как же, черт побери, его звали?! Я его вытащил с той самой дружной и скучной посиделки. С нашим (его) уходом «Мафия» закончилась, и все стали разбредаться по домам. Мы же поехали к нему. Жил он в маленькой однокомнатной квартирке где-то. Простите, где именно – был пьян – не запомнил. Когда и он дошел до нужной кондиции, то внезапно погрустнел и стал рассказывать мне свою историю. Приехал он из маленькой деревушки, один. Отца не знал с детства, но слышал, что тот хорошим был человеком. Мать умерла у него на руках, а от чего никто не знал – деревня ведь. Схоронил ее, и к нам – в город. Долго бродяжничал, спал на вокзалах, разгружал за еду вагоны. Потом случайно, там же – на вокзале, разбудил его спящего какой-то бородатый старичок (как потом узнал Макарыч). Похож он был то ли на Деда Мороза, то ли на Льва Николаевича. Сказал ему так тихо и ласково:

- Дружище, или сдохни здесь, бо зима на носу, или ай-да за мной – будешь у меня жить, работу тебе найду.

- Какую работу?! – спросил тогда ведущий.

- Утро рожать.

Еще в тот вечер, когда пили мы с ним коньяк, сказал ведущий, что схоронил Макарыча скоро очень, может, месяца через два, что помнит, как резал его ладонь холодной сталью своего тела тот самый рычаг, «рождающий утро», как погасали фонари на улицах, один за одним, будто уничтожаемые ударной волной.

Глава четвертая. Коморка, в которой рождается утро.

Я был в этой коморке только один раз, да и то, скорее заглядывал внутрь, да ничего не смог разглядеть. Нельзя было. А почему нельзя, мне не объяснили. Было это на следующее утро, кажись, в воскресенье. Ведущий, закрыв за собой дверь, прижался к ней спиной и спросил: «А ты не боишься, когда играешь в Мафию, что ведущий не скажет почему-то сакраментальную свою «город просыпается»?! Я только улыбнулся в ответ. Серьезные разговоры «на грани» с «глубоким» философским смыслом остались вчера, сегодня я был нормальным. Хотя где-то в глубине меня шевельнулось, что он, гад, намекает на что-то.

PS я шел спать, раздосадованный тем, что мне не удалось попасть в коморку, где включают и выключают ночное освещение, создавая иллюзорную грань между ночью и днем. Ведущий выбежал за мной на улицу и крикнул:

- Если она позовет меня с собой, то город не проснется.

- Угу, - устало пробурчал я себе под нос, - удачи.

Глава пятая. Она же эпилог.

Странно, но я никогда не любил понедельники из-за ощущения «де жавю». Сегодня оно создавалось знакомым скрипом дворников, писком из колонок, светом дорожных фонарей. И все же что-то было не так. Начало седьмого, рассвет по соответствующим причинам вовсю краснел уже над домами. Горели фонари. Черт, ночь ведь еще. А мне на работу. Мне на работу, а утро не наступало, город не просыпался. Я вяло констатировал данные факты и тут же с ними мирился. На улице – ни души, машины спали, прижавшись к обочинам. Только я один. Я вдруг подумал, что я, видимо, еще сплю, и надо бы проснуться, открыть глаза. Но без команды ведущего «наступило утро, город просыпается» я не имел права. Остановив машину прямо посреди дороги, утопив кнопку «аварийки», я вышел. Долго дышал воздухом, которым впервые ни с кем не приходилось делиться. Фонари, стоящие вдоль дороги по стойке «смирно», бодро мне улыбались. Сказав-сделав «эхе-хе, во жизнь-та», я вернулся в машину и поехал искать то самое здание, в котором находилась та самая коморка. Как ни странно, я достаточно быстро нашел здание, затем – сквозь лабиринты помещений различного назначения – коморку. Открыв дверь, я обнаружил спящего лицом в стол ведущего, бутылку из-под «Белого аиста», пустую, и записку. Прямо над столом из стены торчал металлический рычаг. Не долго думая, я надавил на него, прочувствовав на ладони обжигающий холод нержавеющей стали, и опустил вниз. Нутро здания загудело, что-то где-то щелкнуло, рычаг выплюнул из своих внутренностей созвездие ярких искр, и взрывная волна (что видно было из окошка) принялась уничтожать ночь. Так я стал мамой, так я родил утро.

Оставив спящего паренька на том же месте и в том же положении, в котором нашел, я покинул коморку, вышел в утро, сел в машину и поехал на работу. Дворники больше не скрипели. «А вот и чудо!», - подумал тогда я.

PS сознаюсь, уходя, я протер рычаг рукавом свитера, чтобы не оставлять следы пальцев рук. Ну, простите, издержки профессии.

PPS паренек позже исчез. Я мысленно сказал ей спасибо, но записку, которую забрал с собой, так до сих пор и не прочитал, боясь узнать, что ее никогда не было. Видимо, я сентиментален.