Это было странное место. Сам не понимая зачем, я встал с койки, вышел из барака и, озираясь по сторонам, свернул в сторону сторожевых вышек. Пауки были на месте. Уютно усевшись в гнездах, они выпускали наружу то один глаз, то другой. Гнезда висели у каждого края ворот, свитых из паутины и соломы. Слева и справа от них, насколько хватало взгляда, тянулись заграждения.

Я шел, ни на минуту не задерживаясь, прямо на них. Пауки засуетились, однако, ничего пока не предпринимая. Я подошел вплотную и, схватившись за заградительный провод, рванул на себя. Удар током был страшен - в глазах потемнело и я потерял сознание.

Очнулся я за длинным столом, в полицейском участке. Доклад читал начальник отдела криминальных расследований.

Он рассказывал о новом, особо страшном, по его мнению, преступлении, случаи которого участились в столице Швеции. Злоумышленник тихо подкрадывался к жертве, пока та говорила по мобильному телефону и (о, ужас!) выхватывал его из рук. После чего скрывался.

- А ведь надо понимать... - докладчик поднял указательный палец верх и посмотрел на нас пронзительным взглядом. В воздухе повисла пауза.

- Чего понимать-то? - я решительно не понимал, что еще можно понимать в этой и без того затянувшейся теме.

- А то, что не разговор у них украли...

- А что?

- Людей у них украли!

- Каких людей? - меня испугала его бескомпромиссность. Кража человека в уголовном кодексе приравнивается к умышленному убийству.

- Да тех людей, с которыми они разговаривали!

Я взглянул на часы. Было девять часов сорок одна минута. Выходило, изображать активность мне оставалось еще часа три. Стало тоскливо.

Завтра – слава Богу! – с двух часов и до вечера свободно. Будет время пройтись по магазинам и что-нибудь купить. Например, шарф. Или кеды. Мне не были нужны ни кеды, ни шарф, но думать о покупках было приятно.

Очень хотелось спать. Я прислонил щеку к кулаку, и, расположившись так, чтобы этого никто не видел, закрыл глаза.

Замелькали деревья и облака, пролетающие мимо черно-белые собаки неизвестной породы виляли хвостами… – постепенно сновидение становилось отчетливее.

Я ехал в колонне автомобилей «Крайслер Питикрузер». Колонна двигалась в Токсово на традиционный сбор.

По сторонам не наблюдалось ничего интересного: серые пятиэтажки семидесятых годов, которых, по планам конструкторов, должны были снести в восьмидесятых, перемежались красными кирпичными многоэтажками, построенными в девяностых, безо всяких планов на будущее. Шел дождь. Я откинулся и прикрыл глаза.

На среднем плече у меня лежал Трог - самое милое из несуществующих созданий, которых я знал. Оно ласково терлось о мою шею. Чувствовалось, – и это было приятно, – что я нужен и симпатичен ему гораздо больше, чем оно мне. Императоры сотворили их просто так, для забавы, но они оказались крайне полезны нам, паукам Ближнего Света. Они снимали стресс и питали энергией во время Охраны.

Охраной называется пребывание в гнездах. Никто не помнит, зачем мы здесь находимся и кого охраняем. Наши глаза уже много веков не были соединены с телом, и никто из нас не знал, что они видят. Единственное, что нас с ними связывало, это потоки нейронов. Они заставляли нас ходить, спать, есть и даже размножаться. Но главное - они управляли мускулами, держащими глаза: вытащить, втянуть, закрыть-открыть.

Я не знал, что видят глаза. Глаза не знали, что они кому-то принадлежат. Это был скорее симбиоз, чем сообщество, но вариантов, как говорится, не было. Несколько веков назад, по рассказам старожил, мы знали, что видят глаза. И - это представляется совсем уж фантастичным, но легенды на то и существуют, – мы сами выбирали, куда смотреть, открыть глаза или закрыть, и сами решали, что нам делать.

Потом, согласно преданиям, настали смутные времена. Это был период относительного затишья. Каждый из нас: мы и наши глаза – жили отдельной жизнью безо всякой связи друг с другом...

Но продолжалось это недолго. Последовал, так называемый "глазной бунт" и они победили. Мы же стали придатком – глаза поработили нас целиком и полностью, подчинив себе все телесные функции; с тех пор мы не имеем никакой связи с миром – все решают глаза.

Любые попытки что-то предпринять самостоятельно караются с крайней жестокостью. При малейшем неповиновении нас заставляют наказывать себя: стегать розгами, голодать по нескольку дней или закрывать себя в темной комнате с решетками на окнах. Глаза могли бы приказать нам себя убить, но это автоматически означало бы их смерть, и потому не практикуется.

Следовало экономить силы. Я отключил слуховые рецепторы и впал в забытье.

Первое, что я почувствовал, очнувшись, – жуткая боль в правой руке. Видимо, удар током, хоть и оказался не смертельным, но сжег мне всю кисть. Сердце колотилось как бешеное.

Я открыл глаза и с удивлением огляделся: я сидел на пассажирском сидении, автомобилем управляла жена.

Мы ехали по шоссе в колонне таких же, как и наш, автомобилей. Вокруг мелькали пригороды Стокгольма. Кажется, мы только что выехали из местного полицейского отделения и двигались теперь в сторону города. На заднем сидении послышалось шуршание. Я обернулся и застыл от неожиданности: там, заняв все пространство своим огромным чешуйчатым телом, расположилось многоногое паукообразное существо. От него ко мне тянулись неприятного вида отростки. Я осмотрел себя.

Вернее, я только попробовал совершить вышеозначенные действия, так как тут же обнаружилось, что ни меня самого, ни тем более моей головы не существует. Как бы я ни крутился, максимум, что мне удавалось увидеть, это отростки, соединяющие меня с пауком. Я с опаской посмотрел на жену, ожидая от нее криков ужаса, бросания руля, и как неминуемое следствие - катастрофы. Однако она взглянула в мою сторону и совершенно безразлично заметила: "Интересно, там они уже все в таком виде, или мне еще будет с кем поговорить? - И неожиданно добавила - В следующий раз ты за рулем."

Я обиженно промолчал и с преувеличенно независимым видом стал смотреть в окно. Оно сильно запотело, поэтому видно ничего не было.

Вместо меня заговорил паук.

- Маруся, а я вообще как сейчас выгляжу?

- Хреново! - Она, кажется, давно ждала этого вопроса. - Паук ты какой-то членистый. С глазами на стебельках. Или... Тут я еще не разобралась, - добавила она после паузы и еще раз, оценивающе, взглянула на меня, – может, ты - это его глаза, а тело, сам паук, - это так, подчиненная функция.

- Кх, кх - послышалось обиженное хрюканье с заднего сидения. - Конечно, подчиненная... Вот сейчас слышать перестану - будете знать!

Этих слов я тоже не произносил, и сей факт запутал меня окончательно. Я снова посмотрел в окно. Наш кортеж из «Крайслеров» уже въехал в Стокгольм и сворачивал на улицу, где стоял отель.

- У меня, кстати, доверенность на машину закончилась, она же на тебя оформлена, - внезапно вспомнила Маруся. – Надо продлить.

- Да я тебе так, от руки напишу.

- Нет. - Она была настроена решительно. - Потом гаишник какой-нибудь придерется, и будет парить, что вчера правило вышло, которого позавчера не было, так что сегодня надо дать ему пятьсот рублей. – Она скосила на меня глаза и добавила: - Или тысячу.

- Ну, хорошо, хорошо… - я решил закрыть тему прямо сейчас.

Маруся помахала рукой в окне, привлекая внимание колонны, и осторожно свернула в боковую улочку. "Улица Восстания" - прочитал я надпись на указателе. "Правильно свернула. Здесь и ГАИ и офисный центр - нотариусов куча…"

Завидев нашу колонну, дежурившие на улице охранники принялись радостно убирать заграждения. Мы остановились.

- Здесь много нотариусов, так что быстро все сделают! - Маруся была настроена по-деловому.

В почетном карауле замерли гаишные генералы и полковники, прибывшие поприветствовать нас из Москвы. Офисные менеджеры толпились во втором ряду, у стеночки, и так же с любопытством нас разглядывали.

Мой паук, с трудом перебирая шестнадцатью ногами и постоянно бубня под нос ругательства, взбирался по крутой лестнице. "Блин, что за хрень... Кто такие ... блин.... придумал! Тут же бошку сломаешь, … на какую ступень, какой ногой?" - На этих словах он запнулся, и я вместе с ним чуть не загремел на пол. Паук смачно шмякнулся об угол, но все же выровнялся и дальше шел уже молча, только обиженно сопя.

Мы поднялись на третий этаж, и зашли в дверь с надписью "Оформление доверенностей". В большой комнате стояло несколько столов, за каждым сидела блондинка.

- Здрасте, - прогундел мой паук, протискиваясь в дверь боком. При этом он сумел очень ловко захлопнуть ее последней лапой – видимо, совсем освоился в интерьерах.

Против ожидания, при виде меня блондинки нисколько не испугались, а будто бы стали еще радушнее.

- Здравствуйте! – хором ответили они.

- Пожалуйста, проходите, располагайтесь, будьте как дома! - стоящая ближе всех блондинка сделала радушный жест рукой. - Вам чай или кофе? - сама любезность.

- Чай. - Ответила Маруся решительно. - Нам нужна доверенность. Как можно быстрее. Нас люди ждут. Из клуба фанатов Питикрузеров. Нам дальше ехать нужно! - сама краткость.

Я же ничего не ответил – понятия не имею, что пауки пьют. Сам он тоже помалкивал. Видимо, ни чай, ни кофе в его рацион не входили.

- Конечно, конечно, - к нам подбежала девушка с глубоким декольте и, нагнувшись, отвесила впечатляющий бюст, - давайте свидетельство о регистрации, мы только внесем номер и все готово!

Дело у них действительно было поставлено неплохо, и уже через полчаса мы выходили на улицу. Пока оформлялись бумаги, Маруся задремала на стульчике и теперь выглядела, словно мешком тюкнутая: ступала осторожно, как-то глуповато улыбалась и удивленно оглядывалась по сторонам.

- Здрасьте, - внезапно сипловатым голосом сказала она.

- Здрасьте, здрасьте, - еще ничего не подозревая, автоматически ответил я.

- А Вас как зовут?

- Не понял? - я решил, что она шутит. - Меня Дима зовут. Муж я твой. Глаза паука, Дима, - мрачно уточнил я на всякий случай.

- Во, клево, никогда замужем за глазами не была! - жизнерадостно сообщила Маруся - А меня как зовут?

Я ошарашено посмотрел на нее.

- Тебя зовут Маруся… - осторожно ответил я, уже чувствуя, что вляпался в неприятность.

- Клевое имя! - Оптимистически отреагировала она. - А то я перед этим Эльвирой была. Тоже человеком. Так меня как только не сокращали - то Эля, то Эвя, а один мудак и вовсе - Эрой называл! Юмор, типа, у него такой был.

Я с изумлением уставился на Марусю: кажется, это была уже не она... Под непрерывную болтовню - бывшая Эльвира оказалась на редкость разговорчивой - я попытался понять, что же произошло…

А ведь и я тоже за короткое время побывал в нескольких телах! Стало быть, это оно и есть - то, о чем я когда-то читал в книге одного малоизвестного писателя-фантаста с наркотической фамилией: то ли Гашишкин, то ли Анашкин...

Я оказался в мире неопределенной реальности! Здесь при каждом отделении астрального тела от физического - при потере сознания, или во сне - невозможно предсказать, куда оно вернется. В этом мире астральное и физическое тела не связаны так жестко, как у нас на Земле.

"Ужас какой-то, - подумал я. - Ну, теперь мне понятно, почему он в своей книге так этот мир ругал: это же не жизнь, а бред!

Мне ощутимо захотелось домой... Я вспомнил - в книге было написано, что в этот мир попадают во сне. Выходишь же из него автоматически, просыпаясь.

Я посмотрел на часы: без десяти десять. Облегчено вздохнул. Мой будильник на Земле поставлен на десять часов, а это значит, что я вот-вот проснусь!

- Это твоя машина, – я показал девушке на припаркованный «Крайслер». Перед отбытием назад мне нужно было ввести свежепроявившуюся Эльвиру в курс дела. - Водить, надеюсь, умеешь?

- Мааашииина? - Разочарованно протянула она. - А я мотики люблю... Как жахнешь по газам, так с визгом в облака!

- Под запах горелой резины и пердеж на весь город, - мрачно дополнил я. - Короче, ключи у тебя в правом кармане. Садись, поехали, а то люди и так почти час ждут.

Все расселись по автомобилям, и мы тронулись. Вокруг снова проплывал Стокгольм, но мне на это было уже, по большему счету, наплевать. Я ждал звонка будильника, чтобы проснуться.