Я сидела на маленькой неудобной табуретке за спиной еще совсем молодого и неопытного художника. Он пытался писать портрет очередной жертвы. Да, именно жертвы. Если бы он меня попытался изобразить так, как он умеет, я бы только схватилась за… Хотела сказать «за сердце», но я бы схватилась за голову. Слишком молод этот художник и совсем не видит души в человеке, которая и отделяет его от всех других. Поэтому портреты получаются одинаковые. Не в буквальном смысле, конечно, но… Плохо. Художника, кажется, звали Феликс. Но, это неважно. Важно то, что ему позировал Жак Купер. Зрелый такой мужчина лет сорока с почти незаметным шрамом у глаза. Я не могла не заметить его потрясающей фигуры и красивого тела, покрытого гладкой и бархатной кожей. Никогда не понимала, почему многие любят, когда их рисуют. Но в данном случае, я промолчала, так как это было весьма кстати. Стоило запечатлеть последний день этого красавца Жака. Жаль, конечно, но это был действительно последний день его жизни. Он свой портрет не увидит, а вот его семья… Уже прошло около двух часов с тех пор, как художник начал работать, и у меня затекли ноги. Я встала, походила по небольшой неуютной комнате, заставленной разной старой мебелью, готовыми картинами, набросками. Было душно. Постоянно тикали настенные часы. Я встала напротив них и начала вглядываться. Увидела, что осталось еще сорок две минуты и… Все, конец. И зачем нужны эти часы? Они постоянно нервозно тикают, отсчитывают твои оставшиеся минуты жизни, словно отрубая их топором. Я подошла к Жаку. Пряный аромат его тела затуманил мою пустую голову. Тепло, исходившее от него, согревало в этой прохладной невзрачной комнате. Мне, вдруг, взгрустнулось. Ну почему такому красивому мужчине суждено прожить так мало, и именно я должна лишить его этого блаженства жить и наслаждаться вниманием со стороны очаровательных женщин? Я вновь посмотрела на часы, висевшие справа от красавца, и поняла, что осталось всего тринадцать минут. Время незаметно летело, мои руки вспотели, было душно. Еще это громкое тиканье часов! Я резко взмахнула рукой и ударила по часам. Они со звоном упали на деревянный пол. Тишина. Художник с недоумением посмотрел сначала на стену потом на часы, точнее то, что от них осталось, немного подумал и подмигнул своей жертве, подняв плечи, мол «чего только не случается». Поскольку часов больше не было, мне оставалось надеяться только на свои ощущения, подсказывающие, когда должно все произойти. Волнение усиливалось. Я почти всегда волнуюсь, когда отнимаю жизнь у человека. Не могу себя пересилить. Вот оно… Пора. Я подошла к художнику, взяла маленькую кисть, лежащую на столе позади него и снова вернулась к Жаку. Его зрачки расширились. Чувствовал. Я дрожащей рукой залезла к нему под рубашку и нежно провела кисточкой по груди. Он слегка дернулся и приложил руку к сердцу. Я вернула кисточку на место и вышла из комнаты. Дело сделано… Медленно направляясь по узкому коридору к выходу, я услышала крик художника. Он выбежал из комнаты и начал звать на помощь. Двери соседних комнат открылись и оттуда выглянули взволнованные лица. Кто-то впустил художника, чтобы дать позвонить и вызвать скорую помощь. Бесполезно. Я вышла на улицу и пошла в парк, располагавшийся напротив входа в дом. Туда же выходило и окно комнаты Феликса, кажется. Оно было чуть приоткрыто. Неторопливо, почти незаметно из окна вылетела тоненькая трубочка пара и начала подниматься ввысь. Жак Купер… Теперь и твоя жизнь кончена. Быстро и почти безболезненно… Я еще немного постояла у фонтана, находившегося в самом центре парка, вдыхая свежий запах воды, и испарилась. |
Библиотека // Объявления
