Дорога гудит, скрипит и постанывает. Тысячи автомобилей поблёскивают на солнце, пряча в своих раковинах людей. А те, нервно давят на разноголосые клаксоны, и что-то выкрикивают беззвучно внутри железных скорлупок.

Виталий, чуть ссутулившись под тяжёлой сумкой, стараясь не поцарапать, не повредить лоск начищенных до блеска капотов, протискивается на другую сторону шоссе.

Ещё только раннее утро, а асфальт уже пышет жаром.

Слева гудок громкий и пронзительный.

За стеклом человек, раздувая ноздри, машет рукой.

Жара выматывает.

Вот и крайний автомобиль, а впереди метрах в ста уже лес, а за ним и станция.

- Осторожно! - крикнул кто-то сзади. И сильная рука откинула Виталия назад.

Перед глазами чёрным пятном пронеслась машина, ударив в грудь потоком воздуха. Казалось, что сердце на миг затаилось и тут же часто задёргалось в груди, надувая на висках жилки.

Шоссе позади. Виталий медленно плетётся по тротуару рядом с человеком. Низкий коренастый паренёк как-то ошалевши смотрит на него.

- Они тут всегда по встречке обгоняют, - выговорил тот.

Шли к лесу молча. Парень чуть впереди, а за ним Виталий, кособочась под весом сумки.

- Мне участок дали, - сказал Виталий.

Парень молчал, на ходу прикуривая.

- Участок, - словно только услышав, очнулся он.

Молчание, только металлические карабины их сумок позвякивают в тишине.

- А кем работаешь?

- В Лобне, - щетина на лице Виталия золотится в лучах солнца. Он щурит глаза и поглядывает на паренька.

- Кем работаешь-то, участок-то, какой? Электрик ты иль егерь. Что за участок?

- Дачу, дачу мне вот дали.

Парень хмыкнул и махнул рукой.

- А я думаю работа, что ль какая.

Виталий все сумку свою поправляет, сползает с покатого плеча лямка, натянутая в струну.

- Вот же никогда не знаешь, - сказал он, задумавшись. - Я на комбинате бетонщиком. Уж двадцать лет как. – Щурится он.

Снова шли молча, а липкие скорлупки с тополиных почек чуть слышно щёлкают и на них сверху падают.

- Вот картошку везу. Насажаю.- Он перевесил сумку и изогнулся чуть в другую сторону.

- Не поздновато ль. Конец мая уж?

Виталий посмотрел на парня и не ответил. Он только пытался его рассмотреть и все чему-то удивлялся про себя и шел все так же задумчиво.

- Бурьяном вот все у меня заросло. Да дом под землю уходит.

- Под землю?

- Болото у меня там. Песка надо много. Укреплять как-то. Зато вот младший мой радуется. Шесть соток, а все свои. Земля.

Впереди в просвете, загудела электричка. Голос в шипящем станционном громкоговорителе, что-то объявил и, протяжно скрипнув умолк.

У путей парень остановился.

- Ты билет не пойдёшь покупать?

- У меня абонемент, - отвёл глаза парень.

Где-то вдалеке загудело.

- Это моя.

- Ты в Москву?

Парень кивнул.

- Я на дачу, а живу вон, - он указал, в сторону шоссе, но почему-то не смог вспомнить, как называется его улица и, сказал:

- Виталий.

Они пожали руки и смотрели как-то мимо друг друга.

- Ты, это, осторожнее, - закричал с платформы парень.

Электричка, в сторону Москвы монотонно гудя, отъезжала. Виталий стоял у кассы и заглядывал в окна состава. Он знал наверняка, что кто-то смотрит оттуда и на него, кто-то близкий. Да и люди стоявшие в очереди в кассу были какими-то родными.

- Что встал! - звонко закричала кассирша из маленького окошка.

- Мне до Лобни.