Часть третья, рассказанная Геной Благородновым.

Виновник прыжка.

I

То, что Таня рассказала Гарику – совершенная правда. Я по-настоящему влюбился в нее и предлагал ей руку и сердце, хотя это дело хирургов и патологоанатомов. Но она отказала мне, намекнув, что предпочитает Игоря. Я был в бешенстве и проговорился про раны Подкаблучникова. Таня побледнела и впала в шоковое состояние и на автомате рассказала мне то, что она видела во дворе и сообщила еще кое-что, о чем я говорить не буду, иначе будет не интересно читать дальше. Понимаете ли, не будет остроты сюжета, вы догадаетесь, почему вдруг начнут про… ну, я и так вам много рассказал. Первым моим порывом было, конечно, пойти в милицию и все рассказать, но потом меня осенило: я решил мучить его знанием этой тайны. После этих размышлений я привел Ростову в нормальное состояние бутылочкой хорошего вина (мне потом влетело за это от хозяйки).

На следующий день я пошел к Гале, но и там не нужны были хорошие руки и здоровое сердце. Я был очень подавлен, поскольку никто не достоин кольца с брильянтом, на которое я копил целый год. В припадке горя я бросил его на дорогу.

Дальше я ничего не помню, кроме сильного удара по голове…

II

Проснувшись, я оказался в каком-то помещении, стены которого были обиты паралоном, а углы сглажены. Рядом со мной сидел какой-то старикашка в позе супермена. Как только я встал, он поднялся, подошел ко мне и торжественно попросил представиться.

- Гений. – Ответил я.

- Очень приятно с вами познакомиться, товарищ Эйнштейн!

- Но я не…

- Не скромничайте! Позвольте представиться: Бонапарте. Можно просто Наполеон.

- Все ясно! Вы – псих!

- Вы уже не первый, кто так говорит. Старик сразу приуныл. Но что с вас, сумасшедших, взять?! Вы говорите, что я сумасшедший!? Я не псих, а вот парень из седьмой палаты, что считает себя Сталиным, тот, конечно, сумасшедший! Или дама из третьей, которая считает себя управдомом?! Или новопоступивший, что разбрасывает брильянты на улицах!? Oh mio crudele affetto… - почему-то добавил Наполеон. Он явно не знал французского, но надо же было что-нибудь сказать. Я едва сдержал смех.

- Вы знаете, но это итальянский, а не французский…

- Ah, mon ami, что вы говорите? Это чистый французский! И это значит: вперед, моя армия!

Я не стал с ним спорить, поскольку, как говориться, с сумасшедшими всегда надо соглашаться. Но из его речи я, наконец, понял, где я и почему здесь нахожусь. Как глупо, не правда ли?

Прокурора я требовать не стал, так как узнал, что в пятой есть один. Я пошел к врачу и объяснился. Врач оказался очень приятным и понятливым. Он отпустил меня, но попросил не занимать мою койку. Также я узнал от него, что мой сосед не кто иной, как Иван Бухарестов, отец Жорика. Он сошел с ума на почве пьянства сына, а сын начал пить из-за сумасшествия отца. Он лежал тут же, во второй палате.

Я отправился на поиски Гарика, дабы сделать ему ту гадость, которую уже давно запланировал, но узнал, что Игорек в больнице с сильной травмой кисти правой ноги (ну, не везет ему на правую сторону!). Все мои плохие намерения тотчас исчезли, и я побежал к нему.

III

Когда я прибежал в больницу, Таня уже сидела рядом с Игорем, а он лежал, весь перевязанный, с жалким видом. Его правая нога была подвешена. Таня отвела меня в коридор и попросила не заводить разговор об убийстве Ивасии Епифановны. Я согласился, жалея в глубине души Игоря, но решил, что, как только он выздоровеет, то непременно дам ему кличку Раскольников. Но, как только мы подошли, он сам завел разговор об этом.

- Я знаю, что вы знаете о том, что я совершш… тьфу, запутался! Ладно… я убил ее не просто так, но для проверки своей теории!

- Какой теории!?

- Уж не теории ли Раскольникова? – усмехнулся я. Таня вдруг сильно ткнула меня в бок.

- Нет. Как раз наоборот. Моя теория – развитая теория арифметики. Обычно она трактуется так: одна бабулька – рубль, а две – два. Но это не так! Бабулька бабульке рознь! Вот возьмем даже Ивасию Ростову и Ульяну Дурову… вот убил я Епифановну, и только с ее тела я взял кошелек с пятью тысячами долларов, а придя в ее дом и встретив там наряд милиции во главе с каким-то Холмисом… что с тобой, Таня!?

Таня побледнела, ее нижняя губа чуть опустилась. Я некогда раньше не видел ее такой.

- Этот… этот человек… Холмс… Он был сегодня здесь и спрашивал о тебе и Ивасии. Как же я раньше не догадалась! Но он ничего важного не узнал…

- И хорошо! Так вот, придя домой, я смог получить свои часы ролликс, которые, к сожалению, разбились при падении. Гена, возьми их себе… на память. Их еще можно починить… может быть. Спасибо тебе… за все. Да, мы отвлеклись на личности. А вот если я убью Ульяну, то что я от этого поимею?! Десять рублей, не более… и дома у нее я не встречу наряд милиции с этим, как его… Хамсом?…

- Холмсом, - поправила Таня.

Тут пришла медсестра и сказала, что Гарику нужен отдых и попросила, чтобы мы покинули помещение. Я пошел домой.

IV

Пока я шел, все сильнее ощущался запах дыма, а на моем дворе нельзя было не закашляться. Все было в дыму, а где-то наверху пылал огонь. Тут я понял, что стряслось: в моем доме был пожар, а тетради ребят пятого класса были все еще там! Несмотря на оцепление и пожарных, которые не пускали меня внутрь, я вбежал в подъезд. Выбив с размаху дверь на свой этаж, я стал на бегу доставать ключи, и вдруг заметил, что дверь в мою квартиру приоткрыта. Я вскочил внутрь и ужаснулся: все вещи были разбросаны, шкафы опустошены и стулья перевернуты. Было такое впечатление, будто в моей комнате производили обыск! Я закашлялся от дыма и вдруг заметил, что все краны газовой плиты были открыты. Времени оставалось мало: пожар был этажом выше, а потолок мог обвалиться в любой момент. Я схватил портфель с тетрадями, который почему-то оказался возле двери и со всех ног побежал на улицу. Крикнув пожарным, что сейчас рванет, я перескочил (сам не знаю как) через двухметровую ограду и пригнулся. И вовремя: через секунду прогремел взрыв, и спустя меньше минуты, здание разлетелось, как карточный домик.

Я чудом спасся: одна из «карт» полетела в мою сторону и упала в метре от меня, осыпав горячей штукатуркой. Мне повезло: одному из пожарных перешибло руку огромным куском арматуры, а другому попало по голове, он теперь прыгал и смеялся. Я решил пойти и рассказать все Тане, но все тетрадки из моего портфеля рассыпались. И немудрено! Мой портфель был в ужасном состоянии: весь в саже и штукатурке, местами подпаленный, он тоже был готов рассыпаться. Я стал собирать тетрадки. Тут из дневника (понятия не имею, как он туда попал) Ивана Иванова выпала записка. Она была написана красными чернилами, и слегка обгоревшая. Некоторые места были нечитаемые (я их заменю на (…)). Вот она:

Дорогой Генадий Федорович Благо(…)ов!

Прошу извинить мен(…) беспорядок в твоем доме! Я тут пытал(…) найти кое-что тут. Но я исправ(…) все последствия. Если ты еще это не заме(…) уходи из дома поскорей! Я все же имею каплю жа(…) к роду человеческому. И передай привет от меня своему другу Под(…)ву, который забыл у тебя кое-что из своих вещей: зап(…)у.

P.S. торопись, а то не успеешь:(…) – сильный яд и действует быстро.

Ив(…)

Далее записка сильно обгорела, и подпись прочесть было невозможно. Вы скажете, что автор неграмотен и написал в моем имени одну «н» вместо двух? Вы не правы! Мое имя так и пишется, и я этим горжусь!!! И я такой не один: на факультете ВМиК МГУ есть учительница по физике, так ее зовут Аллина Ивановна. Но я отвлекся от моего повествования.

Я долго думал, кем могла бы быть эта Ив…? Когда же догадался, то меня повергло в такой шок, что очнулся я только за столом в милиции. Передо мной сидел человек в плаще и забавной кепи. Он курил трубку, а на стене висела прибитая тремя гвоздями скрипка. Меня поразили его орлиные черты лица. Он читал записку и улыбался.

V

- Да, господин Благороднов, очень забавно, я бы даже сказал: чертовски забавно.

- Я… что с Гариком!? Его нужно срочно спасти! – я вскочил с места и сделал рывок к двери.

- Успокойтесь, Гена, расслабьтесь. Присядьте обратно в кресло. Не хотите ли кокаина?

- Я не наркоман! Что с Игорем!? – я снова сел.

- Успокойтесь… расслабьтесь… вы слышите эту музыку? – он говорил все медленнее и тише.

- Нет. Последний раз спрашиваю: что случилось с Подкаблучниковым!?

- Странно… а я эту музыку с пяти лет слышу… да, кстати, о Подкаблучникове: к несчастью, он жив… то есть я хотел сказать «к счастью». Но… - тут Василий Конанович запнулся.

- Что «но»!? если с ним что-либо случилось, то я за себя не в ответе… - я встал (Шерлок, когда завел разговор об Игоре, тоже встал и стал прохаживаться по комнате). Я оказался на голову выше, чем он, и вдвое мускулистей. Артур явно испугался.

- Дело в том, что преступник взял баночку с надписью «цианистый калий», но, поскольку в больнице он бывает редко, то в эту склянку ссыпали остатки из различных баночек. Мы провели анализ того, что там было. А там оказалось: немного пургена, немного успокоительного, чуть-чуть снотворного и изрядное количество опия. В общем, не повезло вашему другу. Отпечатков пальцев не обнаружено, но мы узнали, что преступник – женщина! Дело в том, что в тот день…

- Стоп! Почему в «тот» день!? Какое сегодня число?

- Тридцатое, а произошло это двадцать седьмого. Разве вы не помните, как ходили три дня по улице и кричали что-то вроде: «выходи, подлый трус!»? ведь именно поэтому вы сейчас здесь. Так вот. В тот день дежурили только медсестры и врачи женского пола, посетитель был один и тоже какая-то бабка…

На этом мой рассказ можно считать законченным. Я рассказал, как мог, о том, что произошло до тридцатого марта. Далее пусть повествуют другие. А я пошел лечиться: там в моей палате пожарник поселился.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.