У него была отвратительная привычка говорить из-за двери. Совершенно не важно кто был в комнате и сколько, он заходил, проводил предварительную рекогнесцировку местности пустотой серых глаз и уходил, как бы невзначай кидая самое важное из-за двери.

Дверь была его щитом. Она придавала его словам отзвук защищённого высокомерия, он говорил громче, быстрее, продолжая свою уже никому ненужную речь. Дверь была для него песком, в который страус прячет голову, необходимой защитой от острых взглядов и возражений оппонентов - ведь кто станет возражать из-за двери, что за нелепость?..

И вот однажды он, в порыве страстной речи, пнул дверь... а за ней не было никого. Лучи закатного солнца ехидно блеснули ему в мельхиоровых хитросплетениях узора подстаканника да открытое окно пахнуло сиренью и запахом весны.

Он отступил назад и закрыл дверь.

В тусклых глазах отчётливо блеснула искорка понимания.

Можно было бы сказать, что он понял всё, если бы он понял хоть что-то.