Короткевич Владимир Семенович (26.11.1930 - 25.07.1984)- белорусский писатель, поэт, сценарист.

Последнее путешествие Владимира Короткевича



Писатель с друзьями совершил его на плоту по Припяти. О последних днях Короткевича вспоминает участник тех событий художник Петр Драчев.
При жизни писатель не был избалован вниманием государства, но познал всенародную любовь. Через два десятилетия после смерти Владимир Короткевич - почти легенда, загадка. Даже его смерть 25 июля 84-го года стала неожиданной и одновременно ожидаемой - слишком выдающейся из общего ряда личностью был Короткевич.
Белорусский художник Петр Драчев дружил с Короткевичем больше пятнадцати лет. Теперь только он знает, что произошло двадцать лет назад, когда Владимира Семеновича привезли с Полесья в Минск в тяжелом состоянии, а через пять дней его уже похоронили.
- Я частенько бывал у него дома - у него всегда бывало многолюдно. Я считал, что он мой лучший друг - так искренне и тепло ко мне никто не относился. А приходишь и начинаешь ревновать к какому-то гостю, который оказывается намного ближе к Володе, чем ты.

Гнев Машерова
- А как вы подружились?
- Не сразу. Когда мы познакомились, я был студентом театрально-художественного института, а его слава уже гремела. А я со второго курса оформлял книги, классиков мне не давали, а только молодых, начинающих, таких как я, но жутко талантливых. Обычно летом я отправлялся в путешествие. Год был 62-63-й… С приятелем-однокурсником прошли всю Припять - Давид-Городок, Туров, Пинск. В Давид-Городке меня потрясла старинная церковь, XVI века, наверное, и самое удивительное - вокруг здоровенные каменные кресты с распятиями больше человеческого роста. Зрелище незабываемое. Когда я вернулся в Минск, в журнале «Маладосць» рассказал все фотографу Валентину Ждановичу. Как раз тогда в «Маладосцi» начинал печататься Короткевич. Его так поразили мои рисунки тех крестов, что редакция снарядила экспедицию на Полесье на теплоходе «Владимир Маяковский». Был там Зенон Позьняк, Валентин Жданович, Владимир Короткевич... После поездки появилось эссе «Званы ў прадоннях азёр». Сочинение это меня поразило - так оно было не похоже на весь официоз, который в те годы заполонил печать. А тут была история, предания, обычаи... Но эссе это вызвало недовольство у Машерова: «Что это за восторги перед резервациями?» Имелось в виду все Полесье, которое считалось диким краем. После этого из Минска приехали рьяные комсомольцы, и все кресты разбили и закопали там же.

«Об этом знает только Короткевич»
Второй раз я столкнулся с Короткевичем на Свитязе, где проходило совещание молодых творческих работников. Там я его увидел во всей красе. Он был невероятным рассказчиком, а сколько песен знал! Его ни один этнограф перепеть не мог. За ним просто толпы ходили, чтобы послушать рассказы.
Мне он помог, когда я для музея в Новогрудке сделал иллюстрации по мотивам «Дзядоў» Мицкевича. Сначала я обратился к Адаму Мальдису, а он мне: «Об этом знает только Короткевич». Принимал Владимир Семенович меня у себя дома, где часа два рассказывал и записывал весь обряд «дзядоў» очень подробно. Те мои работы, может, и сейчас в музее висят.
Так что наша дружба постепенно складывалась. В середине 70-х у Короткевича появилась идея написать книгу «Зямля пад белымі крыламі». Когда я начал читать текст, понял, что можно иллюстрировать каждую страничку. Нам тогда срезали чуть ли не половину оформления, но все равно книга произвела колоссальное впечатление. Впервые всю историю Беларуси собрали под одной обложкой. Понравилась она и Володе, наверное, тогда он поверил в меня.
А в конце 70-х готовился к изданию «Чорны замак Альшанскi». Решено было книгу делать «па багатаму», в издательстве мне сказали, что на конкурс выставят. Мое оформление Короткевичу так понравилось, что он сказал: «Ты лепш намаляваў, чым я напісаў».

Прощание с Беларусью
После той книги мы с Володей и Валентином Ждановичем задумали отправиться в путешествие по всей Беларуси и выпустить большую книгу, настоящий фолиант. Летом 84-го мы решили, что созрели для серьезной поездки. Запланировали на июль месяц. Маршрут проложили от Пинска до Мозыря, Лоева, потом по Сожу и Днепру, собирались сделать кольцо, а потом возможно пройти и по Западной Двине. За несколько недель до этого Володю пригласили на юбилей Киевского университета, который он заканчивал. А он тогда уже не пил - его несколько раз лечили. Но в Киеве его сорвали. В этом смысле он был слабым человеком. А гости у него были каждый день. И каждый приносил что-то из выпивки. Тогда мы с сестрой Володи Натальей Семеновной решили, что надо попробовать вырвать его на природу, на свежий воздух, у нас будет сухой закон. Числа 12 июля мы выехали на моей машине в Пинск. У директора музея истории и литературы Леонида Тарасовича Хаткевича взяли огромный на 10 человек плот с крышей. Туда уложили штук десять надувных матрасов, чтобы Короткевич в случае недомогания мог прилечь. Он у нас как на царском троне возлежал, а мы со Ждановичем сразу стали спорить: как грести, как рулить... Тогда Короткевич себя назначил адмиралом, а мы были матросами. Мы плыли примерно по 13 километров в день по течению, останавливались, я рисовал, Валентин фотографировал, а Володя вел дневник. Места там удивительные - от Пинска до Турова низина, поросшая дубовыми рощами, камышами и сплошняк воды. Если подняться на дерево повыше, то впечатление, будто сельва - все в цветении, в ароматах. Кстати, по дороге мы встретили тот самый теплоход «Владимир Маяковский», на котором они путешествовали в первый раз. За первую неделю нам показалось, что Володя пришел в себя, а километрах в 50 от Турова ему резко стало плохо. Он не мог есть - язва открылась, а врачи его от печени лечили. Каждый день он нам говорил: «Все, мне уже лучше». Но мы со Ждановичем решили, что надо везти его в Минск. До Турова было далеко, поэтому «Ракету» останавливали прямо в глуши на реке. Жуткое совпадение, но в том месте в Припять впадает речушка Смердь. Когда Жданович с Володей уехали, а я остался со всей нашей поклажей (мы думали, что Володя пару дней в Минске отлежится и догонит нас дальше), вспомнил сразу жуткое пророчество, которое случилось в первый вечер нашего похода. Первая ночевка у нас была на реке Пина, мы пристали к берегу, развели огромный костер. И трижды над нами пролетела гигантская сова. А эти птицы летают совершенно бесшумно, в кромешной темноте только в огнях костра и можно увидеть. Володя сразу тогда сказал, что эта сова предвестник смерти.
…Стихи, которые должны были войти в ту большую книгу, уже после смерти Володи издали как сборник «Быу. Ёсць. Буду». Там снимки Ждановича и мои, факсимильные стихи Короткевича. Своеобразный реквием. А поездка оказалась прощанием с Беларусью...
После его смерти нам пришлось выслушать немало упреков в том, что мы Короткевича загубили.

Рецепт от Короткевича
Володя знал не только историю, предания, песни, но и множество рецептов старинных блюд. Всякие «мачанкі», «верашчакі». Причем готовил их виртуозно, каждый раз с выдумкой. Я тоже люблю готовить, поэтому у Володи научился многому. К примеру, специально шел на базар, покупал крестьянскую колбасу, сальце с мяском копченое и сырое, все это обжаривал, потом с мукой делал грибной соус с мясом и пек блины. Потом блины надо было макать в полученное блюдо - потрясающе. Причем он ни один раз не повторился, всегда что-то новенькое было. Или «прысмакі» какие-нибудь, или анекдоты новые.

(Надежда БЕЛОХВОСТИК 23 июля 2004)



В начале шестидесятых в свет выходит одна из первых повестей Короткевича, «Дикая охота короля Стаха», в которой автор заявил о себе как о писателе-историке. Повесть принесла ему некоторую популярность (впоследствии режиссер В. Рубинчик снимет по мотивам «Дикой охоты…» замечательный фильм).
Зато роман «Нельзя забыть» (опубликован только в 1982-м) был подвергнут резкой критике. Писателя упрекали во вторичности, но главным было не это — книга не показалась нужной советской цензуре.
Не менее печальная судьба ждала роман «Христос приземлился в Гродно» (1966). До недавнего времени он так и не был переведен на русский язык, а фильм, снятый в 1968-м режиссером В. Бычковым, надолго лег на полку и до сих пор не нашел своего зрителя.
В 1965-м журнал «Полымя» опубликовал роман «Колосья под серпом твоим», одним из героев которого был легендарный Кастусь Калиновский. Книга (многие называют ее главной в творчестве писателя) очень точно отражала жизнь Белоруссии XIX века. Но цензоры предъявили к ней столько претензий, что издана она была только после кропотливой правки. Существует версия, согласно которой рукопись продолжения романа была украдена у Короткевича советскими спецслужбами.
Произведения «В снегах дремлет весна» (написанное еще в 1957-м) и «Оружие» увидели свет только после смерти автора, что лишний раз доказывает «нелюбовь» властей к неудобному для них писателю.



О Владимире Короткевиче

Уроженец Орши, Владимир Короткевич закончил Киевский университет. По свидетельству профессора Адама Мальдиса именно тогда будущий белорусский Сенкевич понял, что такое Родина, – Короткевич говорил: «Если бы это от меня зависело, то каждого ученика, где-нибудь в классе девятом, посылал бы на некоторое время в другую республику, чтобы почувствовал тоску по своим. Рос патриотом».
Первая серьезная публикация Короткевича – в журнале «Полымя» был напечатан роман «Нельга забыць» (авторское название – «Леанiды не вернуцца да Зямлi »). Тогда же в «Советской Белоруссии» появилась статья Якова Герцовича, в которой «официальный» критик попрекал Короткевича в книжности, вторичности, в том, что главный герой и его товарищи – оторванные от жизни формалисты, которых мало интересует содержание нашего искусства и его идейная направленность. Герцовичу вторил и московский рецензент Чалмаев. Адам Мальдис вспоминал в своей книге «Жыцце i ўзнясенне Ўладзiмiра Караткевiча»:
«Статьи Я.Герцовича и В.Чалмаева были восприняты не как выражение частного мнения их авторов, а как директивное указание. Дело в том, что в стране тогда, в конце 1962 г., поднялась волна борьбы с «формализмом». Началось все с того, что Н.С.Хрущев посетил московских художников и резко раскритиковал их, а закончилось тем, что «ведьм» начали искать во всех творческих коллективах, в том числе и в Союзе писателей БССР, в Институте литературы АН БССР. Короткевич был в курсе всех явных и закулисных событий. Вернувшись из поездки в Москву, он подробно рассказывал, как все происходило.
- Что ты, Володя, сегодня какой-то грустный, - старался разрядить атмосферу Брыль. – Махни рукой на всех и пиши свои романы. Про Богушевича хотя бы. Про его окружение.
- Боюсь, старик, что это начало конца. Знак, что мы снова возвращаемся к прежнему. Такому же самому…»

Короткевич будто в воду смотрел: именно он стал одной из первых жертв «похолодания» - его «Леанiды…» изданы не были. Редактором невышедшей книги был Василь Сёмуха. Сегодня он вспоминает:

- Книга не вышла из-за чисто советского идиотизма – из-за названия. Неслучайно в журнале «Полымя» роман был переименован в «Нельга забыць», но у Короткевича даже не спрашивали разрешения на это. Рассказ в нем идет о метеоритном потоке – Леонидах, которые проходят недалеко от Земли раз в 65 лет. Главит категорически потребовал изменить название. Тогда же на земле блистал Леонид Ильич Брежнев! В этом и усмотрели крамолу…

Шла первая половина 60-х, когда и было напечатано «Дзiкае паляванне караля Стаха». Успех повести среди читателей немного окрылил автора – он стал готовить к печати роман «Каласы пад сярпом тваiм»: отнес его в редакцию журнала «Полымя» и читал отрывки друзьям. Книга имела успех, и кто-то предложил сделать копии и пустить их по рукам. Короткевич был против «нелегальщины» - говорил: «Большое и святое дело надо делать с открытым забралом».
В 1965 г. «Каласы…» все-таки были напечатаны – в журнале «Полымя». Позже встал вопрос о книжном издании. Но в издательстве на рукописи было поставлено столько вопросительных и восклицательных знаков, что Короткевич схватился за голову:
«Гори оно все гаром! Не буду я править ни слова! Пусть лежит до скончания света!» По настоянию одного из ближайших друзей Короткевича – поэта Рыгора Бородулина – к правке рукописи подключился Адам Мальдис. «То, что мы тогда предложили Володе, - говорит сегодня Бородулин, - было предложением чисто театральным, что называется, для отвода глаз».
В итоге были сокращены второстепенные фразы, подчеркнутое редактором слово заменяли другим. Благодаря таким ухищрениям роман был издан, а сам Короткевич ушел с головой уже в кино. Но если фильмы «Памяць», «Будзь шчаслiвай, рака…», «Сведкi вечнасцi », снятые по его сценариям, на экран вышли, зато безбожно был порезан, а потом и вовсе положен на полку «Хрыстос прызямлiуся ў Гароднi».
Еще один фильм – «Расказы з каталажкi » – не снимался в принципе, поскольку идея его отклонялась то в Минске, то в Москве. Друзья говорили Короткевичу: «Зачем тебе все эти скандальные ситуации, падание на колени во имя некоего эпизода?! Пиши прежде всего на историческую тему». В ответ он только злился: «Это же могучая сила! Роман в наших белорусских условиях прочитает ну десять, ну двадцать тысяч человек. А хороший фильм посмотрят миллионы. Понимаете, как возможность воздействовать на народ, пробуждать его достоинство, его память».

…Короткевич умер 25 июля 1984 г. Василь Быков сказал на похоронах друга:
- Мы стоим с вами перед еще одним камнем на нелегком пути нашей культуры, перед еще одним символом, который воплощает не только нашу боль, нашу печаль, но и нашу гордость. Так теперь уже понятно и мы можем сказать без сомнения, что тут лежит великий человек Белой Руси, апостол нашей духовности, несравнимый художник ХХ столетия Владимир Короткевич… Многие ли из нас могут сказать, что были такие же, как он, – в невзгодах, в соблазнах, также и в счастье, которое изредка ему выпадало. Он был едва не единственный такой среди нас – нам в упрек, но и нам в пример.

Сам же Короткевич некогда заметил: «Если Бог захочет покарать страну, он дает ей десять чудесных поэтов, а потом отбирает их». И хотя говорил так про испанских поэтов Лорку и Мачадо-и-Руиса, но это резюме соотносимо и с Беларусью, и с ним самим.

Источник - www.privet-minsk.com