экзистенция... мда. ЧССМ: Сартр на этом поле уже сказал все, что можно было сказать. Не плохо, но оставляет поганое послевкусие. Будто читаю это уже в сто первый раз.
А упадническим тенденциям (читай декаданс) никак не 30 лет, а куда больше, но это уже не по тексту - по отзывам.

На самом деле впечатляет.
*но зонтика я не нашла)*

Зря ждешь. Я мало пишу

Ну как респредмечивать образы автора - дело исключительно субъективное, я понимаю.
В общем свою мысль высказал. Жду еще.

Fucker, общая традиция, да, давно, лет тридцать. Качественный рывок в литературе - дело трудное, а что касается вот этого рассказа, то тут нечто новое есть. На мой вкус.

Джонни, тут такое дело.
Стиль, это, конечно, хорошо. Но стиль без постоянного изменения и поиска совершенства( путь к которому, как к коммунизму, истинно бесконечен)- это всего лишь болото, которое лишь на первых порах хорошо пахнет и относительно пригодно для купания.
Да, копируется не кто-то другой, копируется сам автор. Джонни, это есть хорошо?
А упадническая традиция - чья традиция и давно ли?

Apriori, а мне-то казалось, что произведение из первого альманаха было непросто пропустить

Fucker, первый раз сделал что-то новое, второй - сам себя повторил, с третьего начинается стиль.
Я же не кого-то конкретного копирую, просто подстраиваюсь под текущую упадническую традицию, стараясь сохранять четкость и линейность мышления, а также не сбиваться на эпичность.

aloorpro, ну, как виидшь - моего коммента там нет - вероятно, пропустила я это произведение.
щас домой бегу - оттуда скажу подробнее.

о! Дед Викишин сказал то, что я хотела донести )

Гм, философия? Точно.
В самом деле - хорошо, написано чисто, нигде не сбивается общая походка любого читателя.
Но.
У нас ведь мода на инновации, верно? К сожалению, культура кончается там, где начинается репродуктивность.
Естественно, каждое произведение уникально и по-совему неповторимо.
Однако хочется чего-то нового, Джонни.

aloorpro, да, я знаю.
Но раньше как-то не так ты писал, адепт ты наш...

Apriori, кстати, все мои рассказы в разной степени дневниковости. Я очень редко могу о чем-то писать, если что-то меня не затрагивает.

м-да.
как адепт философского факультета, я отлично понимаю значения слова "философия" и не зря его употребил. М-да.
Как всегда - каждый увидел что-то свое, но не то, что показывал автор

Специально пришла перечитать еще раз, первый раз ничего не написав.
Джонни, у меня четкое ощущение, что ты можешь куда как лучше, а это - красиво, здорово сделанная дневниковость... Ну, мое мнение.. может - не вижу чего-то нового?

Очень зрелый рассказ. Пожалуй, дело тут не в привычке. Любящие люди - когда не видят друг друга, когда думают друг о друге. Был роман Э.Войнич "Сними обувь свою". О чем он? - совсем не об этом. Только вот эта фраза - "сними обувь свою" - важна, когда человек приходит в дом с улицы, с работы, облепленный, как шелухой, бесконечными проблемами. Так вот, оставить эту шелуху за порогом не всегда удается, да и не каждый об этом задумывается. Вот и превращается "тихая гавань" в кабинет заседаний.
Грустно. Вечная проблема.

Да, жестко. Люди живущи вместе из-за привычки быть вместе? Их уже ничего не связывает, Он терпит, Она догадывается. Тупик.
Написано отлично!

круто!

А потом мне скажут: "Покайся!",

И я буду целовать крест.

Под безжизненным утренним солцем

Нет более ярких мест.

Двусмысленность "яркого места" так и задумана? Место казни и крест, который будет целовать герой. Можно понять и так, и так. И одновременно.

LILITH, отель не заброшенный, просто снаружи очень холодно.
внимательнее надо быть.
спасибо.

Первый раз в жизни пишу рецензию не на музыкальное, а на литературное произведение, так что – уж, не обессудьте. Попробую выразить то, на чём прежде всего сфокусировалось моё внимание в данном рассказе: основной темой, определившей доминирующее настроение этой вещи, является зависимость, несвобода, реальные либо вымышленные рамки, стремление к высвобождению из этого плена любой ценой. Это ощущение проявляется во всём: замкнутое пространство заброшенного отеля, в чём-то бутафорская обстановка, детали комнаты, прорисованные с тщательностью оперного «задника», и в то же время, являющиеся как бы отдельными персонажами истории (обои с кирпичным узором, пепельница), безмолвный персонал, незаметно перемещающийся по длинным коридорам, точно опытные статисты во время спектакля, лестницы, окна, галерея, являющаяся плодом фантазии одного из героев. Странный, дифференцированный от окружающей действительности мирок, похожий на театр абсурда, сделал Смотрителя и Коттара своими беспомощными заложниками. Проблески внешнего – бледно-розоватый свет в окне, антураж воображаемой галереи, девушка-призрак, крыша – выступают в роли стимулов неистового рвения героев к свободе, но, увы, никому не сулят её. Сами же герои ведут себя точно добровольные узники, искусственно созданной вокруг самих себя тюрьмы, вместе с тем, пребывая в патологической зависимости и друг от друга. До конца рассказа, так и не становится известным, то ли Смотритель и Коттар - это два разных человека, то ли - две контрастирующих ипостаси одной и той же личности. Однако, в любом случае – они нечто одно, они невероятно нужны друг другу, они во всём действуют согласованно. Даже в финале, когда Коттар, расписываясь на завещании Смотрителя, в сущности, впервые явно выражает своё стремление походить на него в поступках, мыслях, чувствах, берёт на себя его роль, перевоплощается в то, что казалось столь чуждым для его образа, но, тем не менее, демонстрировало ему куда большую степень свободы, чем та, к которой он был приспособлен изначально. Хотя, и это ощущение - тоже иллюзия, её зыбкость проявляется даже в позе погибшего Смотрителя, неестественность которой автор нарочито подчёркивает, желая показать, что это решение не было путём к вожделенному покою и свободе, что заветной цели Смотритель достиг суетливо и дискомфортно, что нисколько она не оправдала его надежд и ожиданий. Да и уместна ли была такая цель? Ведь там, за влекущим его люком, не оказалось никакой галереи, и вера в сказку, волшебство, уже не имела никакого смысла. Разбитая мечта – вот, пожалуй, истинная причина как ухода Смотрителя, так и ожидания Коттаром своего черёда совершить нечто столь же отчаянное (к примеру, вскрыть себе вены, чтобы подтвердить верность кумиру).
Однако, столь сложный, насыщенный символическими образами, сюжет не выглядел бы столь выигрышно, если бы не та чётко выверенная форма, в которую облачил его автор. Это и спокойная, неспешная стилистика повествования, тщательная детализация фрагментов обстановки, продуманные, выстроенные диалоги, и в то же время, удивительная целостность, логика смыслового звена, - всё это помогает воспринимать на одном дыхании рассказ, полный загадок, тайн, оставляющий в сознании читателя больше вопросов, чем ответов, но, всё же, необычайно интересный и увлекательный. Спасибо!