Интересно, я был одержим идеей нетленку творить на-гора, поначинал много чего, даже некой юной барышне наобещал, сам верил, что получится.
Писательство - это труд, как ни крути, надо много читать, много работать, но я уже забыл, как это. Единственно, что - я помню русский язык, но это не достоинство.
Расписываться в собственной несостоятельности - ох как непросто, поверьте.
Зачем я это тут написал? Посмотрите, мол, какая мятущаяся творческая натура, творческий кризис, пожалейте меня, скажете, что я такой хороший и талантливый... Так нет же, беда в том, что я все вполне знаю, и меру моей хорошести и талантливости - тоже, я давно не питаю иллюзий. Я пока достаточно адекватен, трезво оцениваю свои возможности, но недуг постепенно разъедает мой интеллект. Просто я столкнулся с тем, что глупо делать вид, что все ништяк, когда уже не ништяк совсем.
Может, я исчерпался и нужен стимул вне меня? Самое простое - большая и светлая любовь. Но ведь я понимаю, что это наивный детский лепет. Нету ее, звонкой и чистой, чистого вообще вокруг до отвращения мало.
Вечерами я зажигаю свечи, пью Мерло и задумчиво дую в губную гармошку, не очень заботясь о мелодичности и о слухе соседей. Мой глаз радует голубая ситцевая занавеска, привезенная из России, и криво повешенная на окно, она напоминает мне долгие вечера на даче, осенний лес и пару серых цапель, которые каждую осень упрямо улетают на юг. И я невольно думаю: как это важно - вовремя улететь на юг и что вовсе необязательно весной возвращаться.


Мне становится жалко себя, но это подливает масла в огонь.