Литературный Клуб, Дискуссия, The Smiths

The Smiths

Середина 80-х годов в британской музыке - это время странного царствования The
Smiths (1982-1987), одной из самых потаенных британских групп с их
вегетарианским кредо и утонченным вкусом ко всякого рода парадоксам, позам,
выходкам. The Smiths смогли вернуть в Британский Поп романтизм, изящество,
вдохновенность, извращение, и отразить реалии жизни несчастного затраханного
подростка с подлинным натурализмом. Поп-музыка долго будет оправляться от их
чарующего влияния, и, как доказывают блистающие сегодня Blur, Gene, Suede, так и
не оправится. Но тогда в начале 80-х внезапно поп-сцена снова стала интересной,
ибо на нее вышла группа абсолютно непохожая ни на что, разбрасывавшая по залу
желтые нарциссы.
Фанатичное поклонение фанов Смитс напрямую связано с именем Моррисси, поэта и
вокалиста группы. Никто до него не поднимал свою ненависть к миру и бесстыдный
солипсизм ("может быть, этого мира вообще нет") на такую художественную высоту.
Никто еще не пел со сцены о том, как он жалок, застенчив, затравлен, неспособен
на контакт с другими - и но при этом не оставляя свое парадоксальное чувство
юмора, чуть отбрасывавшее этот смурняк на дистанцию - не есть ли эта несчастная
жизнь всего лишь комедийное шоу? Буддийский сон в Манчестере?
До Моррисси не появлялось еще таких чудиков на британской сцене. Бритпоп уже был
шокирован в 1972 заявлением Боуи о своем транвестицизме, он был знаком с
офеминизированной игрой Марка Болана, но Моррисси выдал нечто совершенно другое:
некую бесплотную сексуальность, равно притягательную для мужчин и для женщин,
некий фантом сексуальности вообще. Он открыто заявил в прессе, что до сих пор
фактически остается девственником, потому что о тех нескольких контактах с
женщинами и мужчинами не стоит и говорить, они были не интересны. И к сексу он
потерял всякий интерес. Между тем, его атлетическое подвижное тело, его живая
пластика на сцене вызывала у публики откровенное сексуальное желание. Эта
бесплотная сексуальная оргия шла в каком-то чисто английском стиле: фаны писали
ему письма с просьбой выслать им свое нижнее белье и Моррисси галантно
парировал. В 1993 году, через 6 лет после распада Смитс, Моррисси дает свою
первую большую пресс-конференцию, где ему наперебой задают вопросы о его
сексуальной ориентации, и фаны обоего пола мечтают с ним переспать, не говоря уж
о том, чтобы вступить с ним в прочные отношения, но Мозз парирует все бледной
улыбочкой. Все это некая загадка.
Но, конечно, их сногсшибательный успех в Британии (16 хит-синглов и 7 альбомов в
Топ Тен) объясняется их неотразимым искуством: и не только умопомрачительными
стихами Моррисси, но и музыкой Джонни Марра, выработавшего свой, независимый от
инди-канонов, неповторимый гитарный саунд. Марр всегда на заднем плане группы,
он лишь обволакивает этот бэнд своей гитарой (тысячью гитар), он - невидимка,
прячущий свои музыкальные пространства. Музыкальный вундеркинд, тщательно
изучивший многие гитарные стили мастеров попа, Марр жонглировал ими, там
вставляя воздушную гитарку Харрисона, здесь выдавая жесткий втык Кейта Ричардса,
а тут выдывая пассаж из Мика Ронсона (гитарист Боуи). Отменив соло в своей
музыке, Марр полностью поменял философию гитары и само представление о гитарном
герое, владевшее гитаристами 70-х. В отличие от неуклюжих арт-рокеров 70-х,
Марру удалось сделать то, о чем они только мечтали: повенчать поп и классику,
улететь на своей гитаре в подлинно симфонические просторы. Работая методом
наложения гитар (на некоторых песнях их более 20-ти), Марр создавал некие
мини-симфонии - единственно правильный, по его мнению, аккомпанимент песням
поэта. "Они снова сделали невозможное: гитарную группу из четырех человек (хлеб
с маслом для национальных вкусов, с тех пор как Ринго отыграл болвана в Help!)
они смогли окружить ореолом тайны. Они вели себя как извращенное секретное
общество: Мозз с его бровями школького директора и худобедрой женственностью,
увядшая ромашка с серьезным намерением отхлестать нас по лицу своим букетом
желтых нарциссов; Джонни Марр, Кит Ричардз Северного Ланкашира, без признаков
улыбки на лице. Плюс двое других. Пока остальной мир посвящал себя телесериалам,
надплечникам и Клубу Тропиканок, Моррисси и Марр схватили за шиворот свою
убежавшую фортуну и вытрясли из нее неподражаемый саунд, ставший музыкой жизни
миллионов неудачников" - писал NME.
Они внесли в поп небывалую серьезность и откровенность. Фаны этой группы были
такими же нервическими отморозками как сам Моррисси, но у них появился этот
летящий раненый голос, поющий об их жизни, которая зачастую выпадает как
проклятие, об их одиночестве, ставшим непроходимым, об их любви, которая в один
прекрасный день может стать скучным и нескончаемым актом мастурбации с видом на
индустриальные пустоши Манчестера или Лидса. Если Битлз подарили Британии
радугу, то Смитс осветили самые невзрачные уголки повседневности полузатонувших
британских предместий, согрев своим светом еле теплящиеся души последних
loosers, fuck-ups и misfits (обсосов, обмылков и недоносков).
Группа началась очень стремительно: в один из дождливых манчестерских
понедельников осени 1982 местный щеголь и начинающий музыкант Джонни Марр
позвонил в дверь дома местного поэта, писателя и анахорета по имени Стивен
Патрик Моррисси, который по полгода не выходил из дому. По дороге Марр заскочил
в местную кондитерскую и слопал большое шоколадное пирожное, и его пальцы
оставили жирный след на оконной раме Моррисси, что чуть было не расстроило
аудиенцию. Но чудо состоялось: произошла одна из самых важных встреч в
британском искусстве, которая для обоих из них стала спасением. Уже на следующий
день Марр, вдохновленный текстом поэта, принес ему аккордную секвенцию. Отныне
между ними устанавливается что-то вроде тайных брачных уз. Песня была готова в
один присест, называлась она "Suffer Little Children" (Страдания Детей), и
оплакивала жертв одного страшного преступлению, прогремевшего в свое время на
всю Англию.
В 1966 Ян Брэди и его секретарша Мирра Хиндли предстали перед судом Манчестера
по обвинению в поимке, пытках (сексуального и другого характера, с
фотографированием и магнитозаписью голосов своих жертв) и убийстве 9-летнего
мальчика, 11-летней девочки и 17-летнего юноши, совершенных на непроходимых
торфяных болотах близ Манчестера. Манчестер был заворожен этими злодействами.
"Когда зло достигает такого уровня, все это кажется какой-то комедией абсурда",-
скажет Моррисси через много лет, но тогда эта волна шока, катившаяся по
Манчестеру, пронзает сердце семилетнего Стивена.
Фактически, с этого события (которое можно умножить на развод его родителей)
начинаются мрачные думы Моррисси. Суровые школьные нравы прибавят ему страданий,
равно как и беззвестность и неудачи в любви. Панк-революция, пришедшая в
Манчестер в 1976, не выведет его из роли наблюдателя (хоть он и побывал на
концерте Пистолз), но он будет безуспешно пробоваться на роль вокалиста в разных
группах. Моррисси мечтает о славе. "Слава - твоя единственная форма мести, -
скажет Моррисси, - когда ты ненавидишь столько людей вокруг".
Карьера The Smiths покатила как со сне. Джонни Марр - в отличие от скрюченного в
три погибели Моррисси, элегантный жизнерадостный гедонист с неизменным джойнтом
во рту и двумя за ухом - быстро подбирает из своих друзей крепкую ритм-секцию
(Мик Джойс, барабаны, Энди Рурк, бас-гитара), и уже через месяц они дают первый
клубный концерт. Понимающие люди говорят, что это было сногсшибательно, и уже на
втором концерте начинает складываться армия фанов Смитс. Через месяц они уже
записывают первый сингл, подписывают контракт с местной независимой фирмой Rough
Trade и под продюссерством Джона Портера начинают делать первую пластинку. На
концертах они разбрасывают по залу желтые нарциссы. В Манчестере начинается
складываться новый культ.
Альбом получает неплохие отзывы во всемогущих NME и MM, и уже в уже в конце 1983
они едут в Лондон на знаменитые Peel-sessions, записи, проводимые первым в ту
пору ди-джеем Британии скандальным Джоном Пилом. Пил в восторге от Смитс. Второй
альбом Hatful Of Hollow 1984 прибавляет группе славы. Впрочем, для многих они
уже давно - номер 1. Но, фактически, The Smiths остаются упрямыми домоседами и
так и не выбираются из своего родного Манчестера. Объявляя о том, что они на
сегодняшний день - самая важная группа Британии, они отклоняют предложение очень
популярных The Police выступить у них на поддержке в их американском мега-туре.
Они этак нехотя прокидывают три японских турне (потому что им не нравится
японская еда). За три часа до начала прямой телетрансляции Воган-шоу в Лондоне с
их участием, Моррисси берет билет на поезд и уезжает в Манчестер. Они держатся
на дистанции решительно ко всему и отклоняют все выгодные предложения по
менеджменту.
Все это выглядело бредом, но именно так работала в Смитс этика панк-рока:
никаких поблажек вражьему миру шоу-бизнеса. И предельная сконцентрированность на
творчестве. Вот почему вся их история - это прогрессирующий бардак в делах и
неуклонное восхождение на вершины музыки. Менеджера они так и не найдут, но
каждый новый альбом демонстрирует новую ступень музыкального гения Джонни Марра
и песенного гения Моррисси. Уже "Meat Is Murder" (1985) классифицируется как
шедевр, но через год The Smiths выпускают "The Queen Is Dead", который
расценивается как одно из высших достижений британской музыки вообще.
"Альбом очень разных настроений, он начинается с драмы, достойной быть
развернутой в большой концептуальный альбом, и заканчивается комической улыбкой,
которая могла выйти из-под пера только Моррисси. Спектр настроений, эмоций и
постоянная смена перспективы захватывающе провокативна: смех и слезы, ирония и
негодование порой заключены в одной строке. Романтический идеализм вдруг может
обернуться бульварной комедией; томительное отчаяние вдруг оживляется
фривольностью мюзик-холла; гуманизм и мизантропия идут рука об руку, в то время
как отказ от мира выражает себя через странное и в то же время триумфальное
неповиновение его законам".
19-летней выскочка Джонни Марр вырастает в гениального маэстро, который свободно
обращается со всем наследием бритпопа, беря в свой арсенал мучительные драмы
Пита Таушенда периода "Quadrophenia", скупой и жесткий рок-классицизм риффов
Кейта Ричардса, открытую чувственность Эрика Клэптона. Моррисси - неисправимый
романтик ХХ века, поет хвалу какой-то вневременной Британии - и он же оскорбляет
Британию настоящего, застывшую в каком-то дурном сне, лишенную естественных
чувств. Мозз плачет по рухнувшей монархии - и он же обзывает принца Чарльза
кастратом, так и не вылезшим из-под маминой юбки и мечтает увидеть зрелище казни
Королевы.
Фактически, Моррисси дорисовал многие линии, начатые в английском декадансе - в
утонченной извращенности Уайльда, романтической болезненности прерафаэлитов или
андрогинных шаржах Обри Бердслея - уведя их в мир еще более
призрачно-болезнетворный, но при этом мучительно-материальный. Деталь - закон
любого искусства, и "мир Моррисси - это добропорядочные, но некомпетентные
министры Тори, паникующая лейбористская администрация, яйца вкрутую,
ярко-красные телефонные будки, садистские директора школ, скалящиеся
пренеприятные Пакис (грубое название темного населения Англии), жестокие, но
достойные любви гопники, истеричные геи, тяжелые говнодавы и безвкусный клеш".
Это очень натуралистическая версия современной Англии, и при этом - все это
сюрреальная панорама Королевства, заколдованного какой-то неведомой болезнью и
погруженного в призрачный сон.
Порой его лирика откровенно скандальна. Эта скандалезность очень странного
характера: Мозз описывает свою мизерабельную жизнь и свой уродливый секс,
оскорбляя самого себя, оскорбляя саму Британию, взрастившую сей болезненный
цветок. Мозз вытаскивает из подсознания много грязи, облекая ее в поэтическую
форму и... ее становится невозможно игнорировать. Если Пистолз были скандальны,
оплевывая национальные святыни, то Мозз еще скандальнее: он словно демонстрирует
свое грязное нижнее белье, да так, что оно приобретает некий символизм. Оно
становится общим. Это крах одного мужчины, развернутый в сюрреальную панораму
кризиса полового сознания общества. Но помимо этого, его сатирический гений,
поэтический лаконизм, его "недержание речи" и подлинно уайльдовское чувство
юмора - все это однажды положит Британию к его стопам.
Эпитеты "божественные" не сходили с уст музыкальной прессы несколько лет, но
последний альбом Смитс "Strangeways, Here We Comes" (1987) критика сочла
эклектичным и поставила ему Тройку. Однако, нет более странной вещи в Бритпопе.
Новаторство Джонни Марра блистает на этом альбоме, как нигде. Не будь
Strangeways - не было бы Suede, лучшей, по мнению той же критики, группы 1992-93
гг в Британии. За Марровой гитарой идут сотни гитаристов - именно он научил их
работе с гитарными наложениями. К концу карьеры Смитс он научился строить из них
высоченные звуковые соборы, уходя только ввысь. Из поп-музыки он вырывается в
чистый симфонизм - и всякий классический музыкант приветствует Марра! Но на
самом деле он доводит до высшей точки именно искусство аккомпаниатора,
создающего музыку на слова поэта. Традиционную британскую поп-музыку на манер
рождественских открыток. Разве что Дед Мороз дарит тебе пузырек с ядом.
Каждая песня Моррисси - слепок какого-то мимолетнейшего настроения, и они
меняются как в калейдоскопе, переходя от едкой ненависти "Unhappy Birthday" к
безоружной паранойе "Girlfriend In a Coma", от полуреального любовного моления
"Last Night..." до миропроклятия "Death Of a Dicko Dancer", от презрительной
мины "Paint a Vulgar Picture" (ополчающейся на шоу-бизнес) до победной атаки
"Stop Me..." c ее оружейными залпами "и боль была такой, что пора было начинать
массовые убийства".
Но желчь старого печеночника разливается всеми цветами желтизны. Кажется, что
Мозз всерьез вознамерился отомстить этому миру за то, что он с ним сделал.
"Girlfriend In a Coma" - параноидальные рассуждения "человека из подполья" над
трупом своей подруги, сбитой проехавшим автомобилем ("А было время когда я сам
хотел убить ее, нет, нет, только не это, я НЕНАВИЖУ ВСЕ ЧТО С НЕЙ МОЖЕТ
СЛУЧИТСЯ, и я хочу ее видеть, нет я не хочу ее видеть" - сбивается он с мысли на
мысль, абсолютно не зная как к этому относиться - к смерти близкого существа).
На "Unhappy Birthday" он желает ей несчастного дня рождения, потому что она
злая, лживая тварь, растоптавшая его сердце, и он замечает, что если ты умрешь,
мне взгрустнется, конечно, но я не заплачу. На "Stop Me..." боязнь показаться
неуклюжим и пошлым соседствует с одной из очаровательнейших строчек поэта, "О, я
люблю тебя, я все еще люблю тебя, дорогая, только чуть меньше, совсем чуточку,
чем раньше".
Весь этот юморок висельника разражается горькой думой по поводу разобщенности
людей, их невыносимой ОТДЕЛЬНОСТИ, на "Смерти Танцора Диско" - горькой медитации
над собой как частичкой того мира, где каждый - за себя, где каждый наглухо
заточен в своей бетонной коробке. Моррисси взволнован смертью танцора диско, но
куда ему деть свою тоску? "Я даже не говорил с соседями об этом, им все равно не
до этого". Переполненный собственными ядами Мозз подводит поэтический приговор
60-м: "Любовь Мир Гармония - как прекрасно, да, но может быть, в следующем мире,
в следующем мире..." Марр впервые разрешает барабанщику Микки Джойсу
(остучавшему уже все-таки четыре года) сыграть его великолепное коронное соло.
Альбом получился атомный. Если говорить о его тематике, то он о том КАК НАПРОЧЬ
СЪЕЗЖАЕТ КРЫША. Впереди - тюрьма или дурдом, сзади - ничего, вокруг - видеоклип.
А точнее впереди сон, позади сон, и вокруг один сплошной сон. Моззера разогнало
в таком калейдоскопе настроений, что всю эту карусель уже не понять и не
остановить. Джонни Марр выкладывается как музыкант, закручивая свои карусели, но
больше он не хочет иметь ничего общего с Моррисси. От адовой работы Марр
высыхает как лист, и в один прекрасный день просто объявляет об уходе. Так
распадается величайшая группа десятилетия. Фаны, ночи напролет плакавшие у
дверей Rough Trade, будут считать его предателем, но на следующее утро Моцарт
просыпается, рассвет светит в его окно, рядом спит его подружка Энджи и впервые
за долгое время он чувствует нахлынувшее счастье
Энди, Мик и Моррисси с отчаянья еще пытаются что-то делать, рекрутировав
гитариста Ивора Перри, но вскоре понимают, как все ужасно. Все в полной
прострации. Что делать дальше?
Моррисси просит Кэвина Симмонса увеличить ему его фотографию с первой
фото-сессии NME в формате 60 на 40, чтобы повесить у себя над кроватью. Нарцисс
окончательно пропадает в зеркале своей спальни. Проклятая жизнь не оставила ему
другого живого образа любви, кроме самого себя.
Смитс распадаются как мыльный пузырек - пыфф... Эта группа была одним из чудес
британской сцены, и дальнейшие карьеры ее участников интересны разве что в
качестве посткриптума. Моррисси выпускает соло-альбомы (лучшие из которых - Your
Arsenal 1992 и, главное, Vauxhall and I 1994), однако сам он превратился в
достаточно комедийную фигуру, Джонни Марр пошел служить сейшн-музыкантом,
вставляя свои гитары в альбомы The The, Talking Heads, Pretenders, Electronic и
т.д., а Мик Джойс и Энди Рурк как были нормальными рабочими парнями, так ими и
остались.
© Василий Спасский - источник Zhurnal.ru
(Вложение #9959 удалено)

(Вложение #9960 удалено)

(Вложение #9961 удалено)

(Вложение #9962 удалено)

(Вложение #9963 удалено)