Не бойся, малыш и не грусти. Ты же знаешь, мы одни такие. Как два мохнатых сиреневых кролика, зарываемся друг в дружку и греемся, пофыркивая от удовольствия, потираясь розовыми носиками о мех. А хочешь, я буду твоей маленькой беловолосой девочкой с нежными пяточками. И когда ты будешь возвращаться ко мне, я буду зажигать для тебя самые яркие и ароматные апельсиновые свечки и класть свою мягкую ладошку тебе на щеку. Нашептывая что-то совершенно безумное, что так давно никто не вспоминал до нас и, наверное, не вспомнит уже никогда. Только ты смогла напомнить, ты не стала скрывать и прятать за спиной пушинки одуванчиков, которые ты так любишь ловить поздней весной. А подарила их все мне, чтобы я загадывала столько желаний, сколько захочу. И я загадываю, да, и они сбываются. Ты звонишь мне и успокаиваешь, интересуешься, рассказываешь всякие истории и шутишь. А на дворе зима, знаешь. Она такая несчастная и ей тоже хочется, чтобы ее согрели и подарили кусочек пышного яблочного пирога. А потом неслышно приходит весна, такая ранимая и сентиментально слезливая. Она, знаешь… Она, как ты, появляется из ниоткуда, из распускающихся цветочков сирени и вишни. Она дышит теплым ветерком и смеется… как ты. Потом Весна встречает Зиму, целует ее коленки, кончики пальцев, ушки и печет большой яблочный пирог, услащая его ванилью и терпким медом. Да, разве ты не знала, моя принцесска, что мед бывает терпким? И сегодня дул такой ветер. Мне кажется, будто ему тоже очень больно и досадно, что нигде ему так не рады у нас, как солнышку или синему небу. И поэтому он пригоняет сюда своих верных скакунов и соратников – свои вечно печальные, сонные тучи. Только они всегда рады хозяину ветру. Они тоже мечтают согреться и стать приветливее… А я снова не сплю, мне очень жарко и хочется, как хочется заплакать и утонуть в собственном озере слез… А может, лучше дождаться радуги. Но только если ты согласишься посмотреть на нее вместе со мной. Ты же согласишься? Пожалуйста, согласись.

Я бы расцеловала каждую ресничку на твоих уставших глазах. Или ты хочешь мерцающий кусочек луны на твоем холодном подоконнике? Или ручных снежно белых голубок, которые бы залетали к тебе в комнату ранним утром, как только станет светло, и приносили тебе от меня ромашки и дикие, сумасшедшие или искрящиеся нежностью письма. Может, ты хочешь сказок о дирижаблях и болтливых усатых котах? Впрочем, ты же знаешь, они тоже будут не менее безумными и пугающе непредсказуемыми. Но я вижу, что ты не тревожишься и не пугаешься меня. А я боюсь, боюсь сказать что-то не так, разочаровать тебя, потерять среди невероятного множества толп, закоулков, перекрестков и понурившихся седых домов.Боюсь, что никогда больше не услышу этих неповторимых ноток твоего голоса, твоих шуток и таких милых, теплых фразочек. И откуда ты только берешь их…

Не прячься и не дрожи, малыш. Ты же видишь, мы как все – зарываемся в собственный мех и чихаем от щекочущих носики одуванчиковых пушинок, в которые мы вкладываем всю нашу надежду. А озлобленный холодный ветер уносит их к канавам и топит наши желания, замораживая уже навечно…

Где же ты, моя Весна, мой пушистый одуванчик? Давай испечем яблочный пирог и, может быть, тогда наши желания долетят до небес, растают там нежностью, растопят наши сердца и слезы, которые так и остаются вечно ледяным блеском в глазах, никогда не вытекая и не обжигая щеки горячей горечью потерь и одиночества.