Вильгельм Оранский, Оливер Кромвель, Максимилиан Робеспьер, Владимир Ленин, Карл Либкнехт, Мохаммед-Али, Франсиско Мадеро, Фидель Кастро...

Все они вели дневник. Когда было время чиркнуть пару строк в блокнот, когда мысли не были погружены в смакованье тщетности сущего и подсчет вероятных утрат, когда слушались руки и мысли шли ровным потоком. Это, в общем-то, единственное, что их объединяет.

— Готова ли твоя бомба, товарищ Вири?

— Готова, товарищ Пабло.

Они шли по центру, изредка проверяя наличие «хвоста». Странно, но за ними никто не следил – или же просто делалось это очень искусно. Был день, час-пик, город шумел и ситуация для террористического акта подходила как нельзя лучше. «Михай! – Вопил кто-то. – Левее ставь, твою мать! Грохнешь – до конца жизни будешь платить!» На стенах домов время от времени белели листовки: «Они вас обманывают!» или «Я приду и уничтожу вас!»

— Времени еще много, товарищ Пабло.

— Да, времени немало, товарищ Вири.

— Так, может, стоит нам зайти в лавку неверного и посмотреть контрабанду?

— Да, идея неплохая, товарищ!

Мимо куда-то пробежало трое полицейских. Двое побежали дальше, а один притормозил, услышав запретное слово «товарищ».

— Предъявите-ка свои документы, – сказал он, подозрительно уставившись на Пабло. Рука его расстегнула кобуру.

— Сейчас, – сказал Пабло и медленно достал из кармана плаща паспорт. Протянул его полицейскому.

— Пабло, значит, – промычал полицейской. – Ну-ка скажи: «Нет никаких пророков, а Петро Збруев – лжец и предатель!»

— Лжец и предатель, – повторил Пабло.

— Ты мне мозги не мути, – полицейский достал из кобуры пистолет. – Говори фразу полностью!

Пабло сглотнул комок в горле. На лбу выступила испарина. «И чего это я? – Удивился он. – Ничего же страшного не происходит...» И произнес:

— Нет никаких пророков, а Петро Збруев – лжец и предатель!

— Хорошо, – ухмыльнулся полицейский и побежал догонять своих.

— Эй! – Крикнул ему Пабло вслед. – Документики-то отдай!

Тот, не останавливаясь, кинул через плечо паспорт Пабло.

— Ты назвал Пророка лжецом, – констатировал Вири. – Это недопустимо.

— Товарищ Вири... – Начал Пабло.

— Ты назвал Пророка лжецом! – Воскликнул Вири. – Ты преступник! Я должен убить тебя, как изменника, прямо сейчас!

— Заткнись, – злобно зашипел Пабло. – Пойдем.

— У нас важное дело, – говорил он в полголоса, когда они отошли на пару кварталов. – Мы не можем сейчас попасться или погибнуть.

— Все равно ты – изменник, – не унимался Вири. – Я должен на тебя донести ревизорам Комитета.

— Да, – соглашался Пабло. – Но только после дела.

Больше они не разговаривали. Молча зашли в лавку контрабандного товара. Дверь тихонько щелкнула за их спинами, оставляя уличный шум снаружи. Вокруг блестело, звякало и тикало металлическое и стеклянное великолепие из-за границы. Вири пошел посмотреть новые часы (старые уже совсем в негодность пришли), а Пабло двинулся вглубь, туда, где каким-то чудом расположились диковинные музыкальные инструменты. Услужливый продавец-консультант выскочил было откуда-то из-за ширмы, чтоб узнать, что надобно дорогим покупателям, но так же быстро исчез, наткнувшись на грубое хоровое «Сгинь!».

Дойдя до развешенных инструментов, Пабло выбрал самый диковинный и снял его со стены. Это была очень странная конструкция, имевшая резонатор и гриф, с натянутой одной струной.

— Эй, – сказал он. – Ты только посмотри на это!

Вири нехотя оторвался от созерцания очередного изделия «Swatch» и подошел.

— Странная штука, да? – Промолвил Пабло, упер диковину в колено и дернул струну. Раздался низкий, рокочущий звук, проходивший, казалось, сквозь все, выходивший за стены и захватывающий собой весь квартал.

— Да ну, фигня, – ответил нисколько не восхищенный Вири и пошел обратно. Пабло никак не мог понять, как менять высоту звука: гриф выгибался от струны, и играть на такой штуке, казалось, невозможно. Только одна нота. Потом он в порыве озарения сжал струну в кулаке и натянул сильнее. Звук получился выше, но оказался глухим и слабым. «Что-то не так... – Пробормотал Пабло. – Должно быть что-то еще». Он осмотрел место, где висела диковина, и обнаружил смычок.

— Эврика! – Воскликнул он. – На этом играют смычком!

Он схватил смычок и провел им по струне, слегка натянув ее другой рукой. Звук оказался таким громким и мощным, что аж волосы на голове встали дыбом. Пабло блаженно улыбнулся и принялся играть. Получалось у него паршиво, но он все равно наслаждался, поскольку слухом природа его не одарила.

А потом раздался выстрел, и Пабло бросил инструмент, рефлекторно ища укрытие.

— Стоять, руки за голову! – Завопил кто-то от двери. Слова перешли в вой: Вири выстрелил и попал кричащему куда-то в область паха.

— Полиция! – Заорал Вири. – Прикрываю!

Пабло побежал к ширме, за которой пряталась дверь. Он слышал, как Вири орет: «Чего вы там спрятались?! Давайте честно!» – И стреляет, стреляет. У входа в лавку было не меньше пяти человек. Все – вооруженные, и явно в более выгодной позиции. «У него в магазине семнадцать патронов, – вспомнил Пабло. – Уже меньше... У него нет шансов».

Он остановился и достал наган...

— Ты же по образованию пиарщик, товарищ Пабло? – Спросил Хосе.

— Не совсем, но, в целом, да, товарищ Хосе, – ответил Пабло.

— Дело у меня к тебе, товарищ. Надо создать компромат на Валета.

— А разве у нас не достаточно на него компромата? – Удивился Пабло. Компромата и вправду было преполно.

— Люди не верят правде, – сообщил Хосе. – Люди верят только в то, что им правильно преподнесут. Та правда, которой мы располагаем в данный момент, не может быть правильно преподнесена, товарищ! Это политика, никуда не деться.

— А что же нужно непосредственно от меня, товарищ Хосе? – Не понимал Пабло.

— Нужна идея.

Пабло отложил «Библию» Петро Збруева. Сел поудобнее.

— Излагай, товарищ, – предложил он.

— Мысль у меня такая, – медленно (наверное, для большей доходчивости) начал излагать Хосе. – Валет должен быть осмеян или унижен. Компромат должен быть не слишком броским, и тогда он будет выглядеть натурально. И преподнести его надо между делом, при чем, думаю я, лучше подкинуть его какому-нибудь журналисту с окраины, такому, который не станет слишком сильно заниматься проверкой полученной информации. Журналисту, который лопухнется в погоне за ничтожной сенсацией... Можно создать фотографию, где Валет кого-нибудь застреливает, ну или насилует, или что-то еще, придумать к этому правдоподобную историю и пустить в массы...

— Я не умею делать такие штуки из фотографий, товарищ, – сообщил Пабло.

— ...А потом, – как будто не услышав его, продолжил Хосе, – надо будет создать еще несколько снимков нормального толка, и пустить все одной пачкой, чтоб обыватель делал вывод на основании комментариев к фотографиям. Например: «На этой фотографии он поливает цветы» (свои ненавистные маки...). «На этой – он празднует свадьбу любимой доченьки» (эта сучка выходит замуж каждые два месяца...). «На этой – ловит рыбу» (есть он ее, конечно же, не будет – с его позволения все водоемы загажены отходами заводов...). «На этой – убивает плохого сотрудника» (только за то, что тот опоздал на службу...). И так далее...

— Товарищ! – Прервал Пабло эту прочувствованную речь. – У тебя же уже все готово, зачем ты обращаешься ко мне?..

Ответа он не дождался, поскольку в комнату неожиданно ворвался Вири.

— Товарищи! – Сказал Вири. – Со мной вышел на связь агент из Комитета. Сегодня ночью можно произвести взятие Валета!

— Где? – Спросил Хосе.

— Его сегодня переправляют в лодке через Молочную. На берегу его будет ожидать транспорт. Наша задача окружить их на выезде, захватить Валета и переправить в штаб-квартиру на Лиганэ.

— А нельзя разве взять его прямо на реке? – Удивился Пабло.

— Нельзя.

— Почему? – Спросил Хосе.

— Мне этого не сообщили. Сказали только, что если будет попытка произвести взятие на реке – операция сорвется. Хосе, подготовь мне свинчатки, селитры и бертолетовой соли; надо будет произвести небольшой отвлекающий теракт в центре. И собери бригаду. Вы организуете засаду у Молочной. Вся информация здесь (он протянул листок) – прочитай и сожги. Пабло, ты мне нужен для теракта. Вооружись. Встречаемся в центре в полдень.

Работа кипела. Монотонно грохотал станок, туда-сюда бегали Васон и Мишель, нося бумагу и бачки чернил. Было пять утра, но подпольная редакция «Длань Революции» и не помышляла о сне. Хосе иногда казалось, что он вообще никогда не спал нормально. Он сидел над наброском очередной статьи про Валета и не мог никак придумать броский сюжетный ход.

— Так... – Бормотал он в полубредовом состоянии. – Что у Валета есть такого, за что можно зацепиться? Предатель народа... Было... Искажает факты... Было... Впустую тратит казну... Тоже было...

В углу, на шатком табурете, закинув ногу на ногу, сидел Пабло и читал «Революционную Библию».

— Вот Пабло, – пробормотал Хосе. – Обычный рабочий, хотя нет... Не обычный... По образованию – пиарщик, то есть интеллигент, а это не хрен собачий. Умный парень, хоть и склонен к впадению в крайности... Периодически страдает припадками гнева, цепляется к пустякам – как ему досадил Валет? Да просто! Создал ситуацию, в которой Пабло не оставалось ничего, кроме как пойти рабочим на газетную фабрику. А ведь он – пиарщик, и к ручной работе не пригоден. «Товарищи! Пора брать быка за рога. Почему в высших эшелонах власти сидят неучи? Почему умные, образованные люди обязаны заниматься грязной работой?!! Настало время воздать всем по заслугам...» Черт... Какая хрень... Нет... «Грязная работа»... Не понравится рабочему населению...

Хосе упал лицом на листки бумаги. Ручка неприятно вдавилась в лоб.

— Надо погулять, проветриться, – пробормотал он и встал. Пабло тут же оторвался от чтения.

— Куда ты собрался, товарищ? – Спросил он.

— Немного прогуляться, товарищ, – ответил Хосе.

— Будь осторожен, товарищ Хосе, – порекомендовал Пабло. – Кругом враги.

— Да, товарищ, спасибо, – уже выходя из комнаты, сказал Хосе.

На улице было тихо и темно. Фонари уже погасли, хотя рассвет еще даже не теплился. Где-то далеко лаяла собака. Хосе с силой опустил руки в карманы и пошел вдоль дома. «Все-таки надо врать, – с тоской думал он. – Придется, иначе никак. Но надо врать так, чтобы люди поверили. С другой стороны, люди не верят правде – и, по логике, они должны поверить лжи». Он повернул за угол.

— Стой, – тут же окликнул его кто-то. Хосе обернулся и увидел постового. – Гуляем? – Осведомился тот.

— Да, – честно ответил Хосе.

— Времени сколько – не посмотрел? – Поинтересовался полицейский, придав голосу назидательные нотки.

— А... – Попытался Хосе косить под дурачка. – Что-то не так?..

— Не так! – Воскликнул постовой. – Коммендансткий час, понимаешь ли.

— Я должен уплатить штраф? – Поинтересовался Хосе, уже понимая, что под дурачка закосить получилось.

— Ладно, черт с тобой. Что с тебя возьмешь, оборванец... Быстро шуруй домой и больше на глаза не попадайся.

— Хорошо, – ответил Хосе и пошел обратно в редакцию.

«Интересно, – думал он, – если бы полицейские не были такими тупыми, были бы у революционного движения хоть какие-нибудь шансы?» Полицейский тем временем закурил и начал насвистывать какую-то глупую песенку.

Тут на Хосе снизошло озарение. «Фотографии! – Подумал он. – Точно! Надо сделать несколько компрометирующих фотографий. И пропустить не через нашу газету, а через какую-нибудь другую...»

Петро сидел на диване и ждал гостя. Гость пришел точно, по часам, как и было намечено.

— Все работает, оппозиция готова приступать к активным действиям, – сообщил гость.

— Садись, – предложил Петро. – Вина, коньяка, водки?

— Спасибо, – усмехнулся гость и остался стоять. – Ни того, ни другого, ни третьего.

— Что там по Комитету? – Спросил Петро.

— Комитет... Да, Комитет. Они поверили этой легенде. Похищение намечено на три часа ночи, завтра. За главарем бригады ведется наблюдение, он будет взят на попытке теракта в центре. Остальная бригада будет взята возле Молочной ночью.

— Хорошо. Объявите «Революционную Библию» вне закона. А так же издайте немного переделанный ее вариант миллионным тиражом – чем незаконнее книга, тем больше народу ее прочитает. Исходники сохранены?

— Нет, все уничтожено, как вы и приказывали.

— Хорошо. Новая книга должна быть издана через неделю.

— Неделю? Но...

— Не перечить! Просто выполняйте. Свободны.

Гость ушел. Петро встал, потянулся. Потом подошел к столу, сбросил с него бумаги, под которыми обнаружилось переговорное устройство.

— Прием-прием, – сказал он в устройство миленьким голоском. – Как слышите меня?

— Слышимость нормальная, – поддержал игру секретарь.

— Слушай сюда. Человека, который от меня сейчас вышел, надо убрать через две недели. Понятно?

— Понятно, Валет, – ответил секретарь.

...Но я, в отличие от них, дневника не вел.