Недавно над Москвой прошел дождь, оставив после себя запах влажной травы и еще одинокие капли, не пожелавшие улететь вслед за ненастьем. Еще не наступил вечер, в том смысле, что было еще достаточно светло. Подсветку на фонтанах пока не включили и далеко не все гости собрались к началу представления. Театр Моссовета дышал монументальным достоинством, не желая впускать обывателей раньше назначенного срока.

Света ожидала спектакля в обществе отца и молоденькой спутницы, вертлявой и постоянно хохочущей. Спутница с переменным успехом пыталась выведать подробности Светиной личной жизни, а отец смиренно и кротко поправлял очки. Было в его этом жесте что-то грустно-комичное и провинциальное. «А ведь пять лет уже в столице», - подумала Света.

- Солнце, ну как у тебя с ним дела?! – спутница подвинулась к Светочке поближе и многозначительно притихла.

- Да как обычно… Мы вообще-то друзьями расстались. Я же тебе говорила: у него давно девушка есть!

- Ну, Светик… - протянула спутница и сочувственно потупила глазки. – А как там этот Саша, который еще тебя в ресторан приглашал?

- Да достал прям! Такие смс-ки пишет, что хоть стой, хоть падай! – и Света не преминула продемонстрировать смс-ку самого душещипательного содержания. Из нее становилось понятно, что Саша готов идти за «девушкой его мечты», то бишь Светой, хоть на край света, по пути истребив всех драконов и прочих тварей.

- Смотри, подруга, кто это сюда идет! – Светочка быстро обратила внимание спутницы на приближающегося мужчину. – Этот актер играет в спектакле… - Света помялась. – Ну, недавно мы смотрели… В «Чонкине» - ее наконец осенило.

И действительно – по влажной аллее к группе ожидающих приближался мужчина. Причем самого затрапезного вида, в нем невооруженном взглядом никак нельзя было обнаружить служителя Мельпомены. Только немногие знающие в лицо этого бесспорно талантливого актера смогли бы узнать в этом обывателе представителя богемы. Он был уже не молод, но и не стар, а сохранил ту неизъяснимую привлекательность для юных девушек, которая появляется в мужчине после сорока, разумеется, если к этому возрасту он не успевает отрастить себе пивное брюшко. Актер же был подтянут и одет по-спортивному, в джинсы и кроссовки, хотя и весьма дешево. Через плечо у него была небрежно перекинута спортивная сумка. В послушных светло-русых волосах уже начинала пробиваться седина, а прозрачные глаза неопределенно-голубого цвета смотрели рассеянно и как будто слегка близоруко. Возможно, последняя деталь Свете померещилась. «Да, точно померещилась!» - сказала она себе.

Администратор театра Стаса Н., ожидающий представление вместе со Светой и ее отцом, а также вертлявой спутницей, меланхолично закурил очередную сигарету и приветственно махнул актеру рукой.

- Вот и Олег идет, - пояснил он собравшимся свой жест. Его взгляд остался таким же непроницаемо-пофигистическим, как и до этого.

Актер наконец приблизился к нашей группе и пожал руку администратору.

- Что, разве еще не пускают? – удивленно приподняв брови, обратился он к администратору.

- Да там с билетами что-то непонятное…- вместо администратора, словно извиняясь, почему-то ответил Светин отец. И опять по-провинциальному поправил съехавшие очки.

- Ладно, пойду узнаю, что там с билетами. С утра говорили, что никаких проблем с проходом не будет, - актер уже собрался погрузиться в сумрачные недра театра Моссовета.

- Да вы просто уехали на два часа раньше, а там как раз билеты подвезли, - обратился администратор к Светиному отцу. – Так что, Олег, думаю проблем быть не должно, поди узнай.

Актер, прослушав объяснения администратора, отбыл внутрь.

На террасе стало влажно и по-богемному томно. Вертлявая Светочкина подруга жадно посмотрела вслед актеру и обратилась к администратору:

- А как поживает мой любимый актер, тот, что играет Иисуса?

- Ваня, что ли? – администратор почесал нос.

- Ну, я не знаю, как его зовут, только он мне в этой роли очень нравится! – у Светиной подруги от возбуждения загорелись щеки. – У него длинные светлые волосы, собранные в хвост, невысокий и худенький.

- А, да это Лицкевич, только обычно он Христа не играет, странно, как это вам удалось застать его в этой роли… - глаза администратора равнодушно шевелились под очками.

- По-моему, он просто бесподобен в этом образе!

- Обычно Иисуса играет Ваня Хворостинкин, - отозвался администратор, которому беседа уже явно начинала наскучивать.

- Это тот, чья фотография на программке? – не отставала молоденькая спутница. В ответ администратор согласно кивнул – говорить ему было лень. – Но Лицкевич, по-моему, тогда оказался на сцене не случайно. Наверное, такое режиссерское видение.

- Вы учитесь на режиссерском? – оживился администратор.

- Нет, ну что вы, - скромно потупилась спутница. – Я же Стаса Н. имела в виду, - кивок понимания.

Актер наконец вернулся с билетами - ему дали три. Один он вручил администратору, один оставил себе, а третий, не растерявшись, с благоговением ухватила Светочкина спутница. Свете стало обидно, но совсем чуть-чуть. Ее отцу уже удалось выписать приглашение на троих (спутница и тут была отмечена).

Кто-то внутри театра решил, что людей все-таки стоит впустить внутрь и народ потек. Внутри выяснилось, что, оказывается, спектакль будет показан в рамках гастролей Национального Грузинского театра. Разумеется на грузинском языке. Нашим гостям это было неожиданно и немного странно. Однако Свете и ее спутнице это придало еще больший задор и разожгло их тягу к прекрасному. Тем паче, что незнающим грузинского гостям выдали специальные наушники вроде слуховых аппаратов, так что спектакль становился вполне русскоязычным.

Представление проходило не в зале, а в фойе с видом на фонтаны. Огромные окна поднимались до потолка, пропуская внутрь остатки дневного света. Две лестницы расходились по балконам, на один из которых забрались Света со спутницей и Светин отец. Как выяснилось позже, лучшего места для обзора найти было нельзя: левого балкона была видна вся мизансцена со стоящим по периметру фойе накрытым столом. «Тут что, еще и кормить будут? » - подумала Света. Пока тарелки и бокалы были пусты, зато на столе, беспомощно раскинув руки, лежала девушка с застывшим взглядом, очевидно, изображая труп. Она была в ярко-оранжевом костюме и таком же парике. Она была бледная и натурально-мертвая, было незаметно даже, как она моргает. Этот факт вызвал бурный восторг молоденькой спутницы.

Администратор с актером уселись внизу, на ряду стульев вокруг накрытого стола. Многие гости, не постеснявшись, уселись прямо за стол. Надо заметить, что среди приглашенных преобладали грузины. И наушников у них, конечно, не было. Некоторые из тех, у кого они были, чувствовали себя не вполне комфортно. Быть может, чувствовалось предвзятое отношение к лицам кавказской национальности.

При входе всем гостям вручили программки. Молоденькая спутница погрузилась в изучение оной. Выяснила, что в программке куча грамматических ошибок и не преминула доложить об этом Свете. «Так, грузины же писали!» - был ответ.

И вот начался спектакль. Он был очень необычный в полном смысле этого слова, поэтому не берусь за его пересказ. Замечу только, что он напоминал скорее набор монологов, чем драматическое действо. Однако содержал немало сцен самого комичного содержания. Шел долго и по-грузински обстоятельно: зрителям пришлось прослушать множество притч и национальных легенд. По здравому размышлению, представление носило остро-политическую окраску, которую заметили далеко не все.

Весь вечер вертлявая спутница была крайне увлечена происходящим внизу. Много хохотала и от восторга хлопала Свете по коленке, чем слегка ее раздражала. Свете спектакль не нравился: приходилось прислушиваться к переводу в наушниках и искать смысл там, где, она была убеждена, его не было. Длинные монологи утомляли.

В том месте спектакля, где обычно по всем правилам бывает антракт, одна из актрис в экстравагантном парике «коса до пят» принялась угощать собравшихся пирожками, которые покоились на огромном блюде. С важным видом она прохаживалась вдоль нижнего ряда гостей, предлагая попробовать румяную выпечку. Брали не все. Некоторые просто стеснялись, не ожидая от театрального представления такой хлебосольности, прочие чопорно воротили носы. Находились и такие, что сидели на очень строгой диете. Однако «кухарка», не падая духом, продолжала ходить мимо приглашенных, пока блюдо не опустело. Через некоторое время в углу фойе за ширмой она же приготовила хинкали, которые отправились непосредственно в тарелки на столе, где в бокалах уже плескалось красное грузинское вино. На десерт женщина с нереально толстой косой-париком понесла вдоль рядов блюдо с яблоками в сладком сиропе.

Гостям, сидящим на балконе оставалось только смириться и сделать вид, что они сыты по горло. Светочкиной спутнице это не удавалось и, пока продолжалось это издевательство над зрителями, она усердно пускала слюни, сокрушаясь, что до них дело, то есть блюдо с пирожками, не дошло.

- Смотри, Свет, а актеришко-то наш пирожок не съел – совсем богема зажралась! – возмутилась спутница.

На сие замечание Света никак не отреагировала, подумав, что дармовые пирожки не самое главное в жизни. При этом все мысли ее были заняты Олегом, который был поглощен спектаклем, не подозревая о жарких взглядах, роняемых с балкона.

Голодные муки Светочкиной спутницы наконец закончились: спектакль пришел к своему завершению, пусть и не очень логичному, зато вполне забавному. Участники сначала станцевали бесшабашные танцы друг с другом, а затем, привлекая к сему процессу гостей, которые под конец не на шутку разошлись. По залу прокатывались восторженные аплодисменты тех, кто выйти так и не решился. Представление венчал стриптиз мужской части труппы. Особенно колоритен был крепкий грузин, грудь и спина которого напоминали персидский ковер.

- Вот это мужчина… - мечтательно протянула Светочкина подружка, закатив глазки. В ответ раздалось осуждающее нечленораздельное бормотание Светы, в меру консервативной и слегка закомплексованной.

Труппа Национального Грузинского театра исчезла с глаз долой, на чем драматургическое действо можно было считать завершенным. За кулисы были унесены огромные букеты цветов, на улицу вышли гости. С собой им дали сухой паек из крайне противоречивых эмоций. Свет в фойе погас.

Света с отцом и спутницей оказались на улице в торжественной иллюминации вечерней Москвы, как всегда горделивой и высокомерной. Администратор с актером присоединились к ним. Процессия двинулась к метро.

- А не знаете как дела со спектаклем «Сотворение мира»? – обратилась Света к актеру, напялив на лицо выражение, призванное передавать искреннюю заинтересованность заядлой театралки.

- Никак, - Олег считал этот ответ более, чем емким. Света была иного мнения. Пара секунд ей понадобилась на то, чтобы подавить смущение и она снова смело спросила:

- Ну как же, такой спектакль замечательный, я два раза смотрела! – актер как будто и не заметил вопроса.

- Да денег на костюмы и декорации не хватает – недостаточное финансирование, вот и прикрыли, - ответил за него администратор.

- Знаете, вы потрясающе в «Чонкине» играете, просто здорово! – не сдалась Светочка, вложив в комплимент весь восторг, на который была способна.

- Сомневаюсь, - двусмысленно отрезал Олег, ловко увернувшись от комплимента. Светин взгляд погас, и, пытаясь не выдать расстройства, она взяла под руку подругу и что-то стала ей рассказывать. Заливистый смех не заставил себя ждать. Девушки ускорили шаг, оставив мужчин немного позади.

- Это вот еще моей старшей дочки нет, - заметил Светин отец. – Ну, чистый цирк с ними!

Группы через какое-то время снова поравнялись, продолжая обсуждать недавно увиденные выкрутасы грузинов, замешанные на политике и чувстве гипертрофированной национальной гордости. Неожиданно Светочкина подруга обратилась к Олегу:

- Вкусные были пирожки? – спросила она и бросила на актера лукавый взгляд.

- А, я так и не съел, не знаю, - Олег порылся в сумке и достал пирожок. – Хотите?

- Ой, спасибо большое! – девушка тут же подхватила выпечку и, весело хихикая, хищно впилась в него зубами.

- Ну и как пирожок? – мрачно спросила Света уже у метро.

- Не вкусный ни фига: подгорелый и картошка внутри словно гнилая. И все-таки я до него добралась! – удовлетворенно отметила молоденькая Светочкина спутница и они нырнули в подземку.